Страница 156 из 181
Вечером Питеру пришлось пережить ещё одну неприятность: в его номер ворвались полицейские. Но оказалось, что они искали какого-то уголовника. Извинились, ушли.
Первая радиограмма, принятая Хелен, содержала задание Лонсдейлу проникнуть в расположенный в Портоне центр по изучению биологических методов ведения войны. В свою очередь, они передали информацию, поступившую от Лонсдейла. В приложенной к ней записке Лонсдейла на имя Крогеров говорилось: «1. Прошу передать полученную от Барона (один из завербованных в Лондоне агентов. — Авт.) информацию о Суэцком кризисе. 2. В этом же контейнере содержится особой важности документ, который даёт оценку морских манёвров в рамках НАТО. Материалы получены от Шаха (Гарри Фредерик Хаутон; завербован в 1952 году в Польше, когда работал шифровальщиком у военно-морского атташе Великобритании; с 1955 года стал служить на военно-морской базе в Портленде. — Авт.), который работает в Портленде, где находится военно-морская база ВМФ и секретный НИИ по разработке электронной, магнитно-акустической и тепловой аппаратуры для обнаружения подводных лодок, мин и других видов морского и противолодочного оружия. Данный документ, ввиду его большого объёма, перенести на микроточки, закамуфлировать в книгу и отправить по известному вам адресу».
Полученные от Лонсдейла материалы Хелен перепечатала на машинке, после чего стала помогать Питеру изготовлять микроточки. У них для этого были фотоаппараты, микроскоп, уменьшающие линзы. Особую мягкую плёнку для микроточек Питер делал сам в домашних условиях с помощью химических реактивов.
Изготовленные микроточки наклеивались на страницы старых книг, внутрь картонных оболочек и в переплёты, где обнаружить их постороннему было невозможно. Книги пересылались в одну из европейских стран подставному лицу, которое передавало их советскому разведчику.
Большая часть информации, поступающей из Лондона, имела первостепенное значение для министерства обороны, а также для НИИ и конструкторских бюро судостроения и министерства среднего машиностроения.
Вскоре Хаутон привлёк к работе свою любовницу Этель Джи, работавшую в научно-исследовательском центре в Портленде и занимавшуюся учётом и размножением секретных документов. Теперь поток информации, а следовательно, и объём работы для «Дачников» значительно увеличился.
Лонсдейл выступал под именем помощника американского военного атташе, поэтому «Шах» и «Ася» (такую кличку дали Этель Джи) были уверены, что работают на американцев.
Работа шла чрезвычайно успешно. Однако были продуманы и отработаны отступные легенды на случай провала, поведение на следствии и суде.
Был поставлен вопрос о предоставлении Крогерам советского гражданства. Но секретарь ЦК М. Суслов на представлении КГБ написал:
«Вопрос о Крогерах поставлен преждевременно. Они ещё могут предать нас. Вот когда вернутся в Советский Союз, тогда и будем рассматривать их ходатайство».
Крогерам предоставили советское гражданство лишь через девять лет.
В конце 1960 года сотрудник польской разведки Михаил Голеневский бежал за границу. Предатель выдал всех, кого знал, в том числе Гарри Хаутона. За ним и за его любовницей Этель Джи английская контрразведка установила наблюдение и выявила конспиративную связь Хаутона с Лонсдейлом, а слежка за последним вывела на Крогеров. За их домом также установили наблюдение. Супруги заметили его и, поняв, что попали в сети Скотленд-Ярда, информировали об этом Центр, но оттуда пришла лишь успокаивающая телеграмма: предлагалось временно прекратить связь с Центром и с Лонсдейлом.
7 января 1961 года в 19 часов 15 минут к ним в дом явилась полиция, причём всё было обставлено как в голливудском боевике: с мощными прожекторами, толпой корреспондентов и телеоператоров. За два часа до этого были арестованы Гордон Лонсдейл, Гарри Хаутон и Этель Джи.
При аресте Крогеров был обнаружен ряд улик. По заранее имевшейся с Лонсдейлом договорённости, они должны были «признаться» в том, что найденное у них шпионское оборудование принадлежит ему.
Начались бесконечные допросы. Крогеры не признавали себя виновными, не признавали шпионского характера связи с Лонсдейлом.
Наконец состоялся суд, на котором Лонсдейл сделал заявление, из которого следовало, что Крогеры не состояли с ним в тайном сговоре и что даже если суд сочтёт обвинение против них доказанным, то виновным во всём должны считать только его, какими бы последствиями ему это ни грозило. Во время суда были обнародованы поступившие из США от ФБР данные, что Крогеры на самом деле являются Коэнами и что у Абеля был обнаружен их портрет. Поэтому в приговоре были указаны их подлинные имена и биографические данные. Не было только одного — доказательства, что они были советскими разведчиками и работали на советскую разведку.
Гордон Лонсдейл был приговорён к двадцати пяти годам заключения, Крогеры получили по двадцать, Гарри Хаутон и Этель Джи по пятнадцать лет тюрьмы.
После вынесения приговора британские спецслужбы продолжали обработку Крогеров в тюрьме, склоняя их к полному признанию и обещая предоставить жительство в Англии. Их содержали в разных тюрьмах вместе с уголовными преступниками.
Борьбу за освобождение «Дачников» советская разведка вела от имени Польши, гражданами которой они считались. Польша в то время ещё была готова оказать подобную помощь.
В Польше нашлась «тётушка» Хелен, некая Мария (её роль играл сотрудник советской внешней разведки Юрий Пермогоров), которая установила контакт с адвокатом, начала переписку с Хелен и борьбу за её обмен.
С 1965 года советская сторона предлагала обменять английского разведчика Джеральда Брука на Крогеров, но англичане заявляли, что это будет неэквивалентный обмен (один на двоих). Только после того, как Бруку стало грозить увеличение наказания за подготовку побега, англичане пошли на такой обмен. Правда, к Бруку наша сторона добавила ещё двух англичан, отбывавших наказание за контрабанду наркотиков.
24 октября 1969 года обмен, наконец, состоялся. Лондонская «Таймс» писала: «Иностранец, прибывший в Англию в пятницу, невольно подумал бы, что Крогеры являются национальными гостями, а не шпионами…» А «Дейли телеграф» отмечала, что отправка Крогеров «напоминала отъезд королевской четы».
17 ноября 1969 года супруги Коэн были награждены орденами Красного Знамени и им было предоставлено советское гражданство.
В почёте и славе они прожили ещё немало лет. В конце 1992 года, не дожив двух недель до восьмидесяти лет, скончалась Леонтина, а 23 июня 1995 года умер Морис Коэн.
Посмертно им обоим были присвоены звания Героев Российской Федерации, а в их честь выпущены почтовые марки.
Профессиональный революционер, немец Генрих Фишер волею судеб оказался жителем Саратова. Женился на русской девушке Любе. За революционную деятельность был выслан за границу. В Германию он ехать не мог: там на него было заведено дело, и молодая семья обосновалась в Англии, в шекспировских местах. 11 июля 1903 года в городе Ньюкастле-на-Тайне у Любы родился сын, которого в честь великого драматурга назвали Вильямом.
Генрих Фишер продолжал революционную деятельность, примкнул к большевикам, встречался с Лениным и Кржижановским. В шестнадцать лет Вильям поступил в университет, но долго учиться там не пришлось: в 1920 году семья Фишеров вернулась в Россию и приняла советское гражданство. Семнадцатилетний Вильям полюбил Россию и стал её страстным патриотом. На Гражданскую войну попасть не довелось, но в Красную армию пошёл с охотой. Приобрёл специальность радиотелеграфиста, которая весьма пригодилась ему в дальнейшем.
На парня, одинаково хорошо говорившего по-русски и по-английски, а также знавшего немецкий и французский языки, к тому же владевшего радиоделом и обладавшего незапятнанной биографией, не могли не обратить внимания кадровики ОГПУ. В 1927 году его зачислили в органы госбезопасности, а точнее, в ИНО ОГПУ, который возглавлял тогда Артузов.