Искушение вампира

Джек

— Дже-ек. — Мелафия не желала сдаваться без боя. Ее подозрения усиливались с каждой минутой.

— У тебя просто слишком разыгралось воображение, — солгал я. — Уильям скоро будет здесь, и тогда все… все закончится.

В ответ Мелафия лишь вздохнула — и замерла на месте. Я проследил за ее застывшим взглядом и увидел Рени. Девочка прошла через двойные двери бальной залы. Она казалась такой маленькой и беззащитной в своей католической школьной форме и белых носочках. Мы с Мелафией встретили ее в центре комнаты. Жрица тут же схватила дочку на руки.

— Что случилось, детка? Как ты сюда попала?…

Она старалась говорить тихо, не привлекая внимания толпы, но в ее голосе звучал гнев.

— На автобусе. От станции «Грейхаунд» на Монтгомери-стрит…

Я наклонился к Рени.

— Ты добралась сюда из Брансвика? Сама? Одна? Ночью? Кажется, тебе было велено оставаться с тетей.

— Я знаю, что ты горазда на безумные выходки, но это уже чересчур! — обрушилась Мелафия на девочку. Малышка была смышленой не по годам и очень своевольной. Если бы мы все не ждали сейчас беды, я бы рассмеялся, припоминая тот день, когда сказал маленькой Мелафии, что однажды она заплатит за собственные шалости.

— Зачем ты это сделала? — прорычала жрица вуду.

Рени скрестила маленькие руки на груди в том же самом упрямом жесте, который я наблюдал у ее матери и бабушки бессчетное число раз.

— Здесь будет беда. Я чувствую.

Мелафия ахнула. Я выпрямился во весь рост и огляделся по сторонам, пытаясь понять, не слушает ли нас кто-нибудь.

— И что же ты собираешься предпринять по этому поводу, кроме того, как болтаться под ногами?

Рени сжала маленькие кулачки.

— Я не хочу сидеть с глупой тетей в глупом старом Брансвике, когда вы все деретесь с чем-то опасным!

Мелафия уставилась на меня.

— Кто говорил о драке?

— Я не при чем, — поспешно сказал я.

Правду сказать, я понятия не имел, что именно тут должно произойти. Если Ридрек получит кровь вуду, у него не будет резона плодить лишние проблемы. Конечно, Уильям говорил, что старому вампиру нельзя верить, но, вполне возможно, он лгал, опасаясь потерять меня, свою послушную марионетку. Может быть, я сумею убедить Ридрека оставить всех, включая Уильяма, в покое. И все же мне не хотелось, чтобы Мелафия и Рени присутствовали при этом.

— Слушай, — сказал я, поставив опустевший бокал на поднос. — Думаю, вам обеим лучше вернуться домой.

— Ага! Драка все-таки будет! — торжествующе заявила Рени.

— Ори громче. А то тебя еще не все услышали, — прошипел я и огляделся по сторонам.

И тут же встретился взглядом с офицером Консуэлой Джонс.

— Что за драка? Пора доставать пистолет? — Конни улыбнулась, и мое мертвое сердце прыгнуло к горлу.

Я увидел ее всю, в единый момент, и лишь потом смерил девушку с головы до ног долгим изучающим взглядом. Я рассматривал ее золотистые шнурованные сандалии и длинную юбку из тонкой полупрозрачной материи телесного цвета, пронизанной золотыми нитями. Тугой лиф охватывал тонкую талию и поддерживал упругие… хм… груди, которые чуть виднелись над его верхней кромкой, если вы понимаете, о чем я. Самая красивая Конни, какую я когда-либо созерцал наяву. И в реальности все оказалось даже лучше, чем во сне. Но как бы ни заманчивы были ее формы, я оторвал от них взгляд и посмотрел Консуэле в лицо. Она почти не пользовалась косметикой, но сегодня подкрасила глаза темными тенями, став похожей на ацтекскую или инкскую богиню из детской книжки с картинками. И я почувствовал, как заныло мое мертвое сердце.

Мелафия и Рени потрясенно молчали. Я услышал собственный голос, представляющий им Консуэлу. Слава Богу, это случилось раньше, чем тишина стала гнетущей.

— Дамы, познакомьтесь. Это моя приятельница Консуэла Джонс. Она работает в полиции. Конни, это Мелафия и ее дочь Рени.

— У тебя правда есть с собой пистолет? — спросила Рени, округлив глаза.

— Да. — Конни подмигнула. — Но я тебе этого не говорила.

Рени хихикнула, а я заметил, что Конни по-прежнему носит ожерелье, которое я ей дал. Эта уродливая вещица на удивление гармонично сочеталась с нарядом женщины-воительницы.

— Рад, что ты носишь мое украшение, — сказал я. — И… после нашей последней встречи я решил, что ты больше никогда не захочешь со мной разговаривать.

— Знаю. Поэтому пришла сюда. Мне не понравилось, как мы расстались в тот раз. Особенно после того, как ты сказал, что… у тебя могут возникнуть проблемы.

— Спасибо. Я рад тебя видеть. Выглядишь как богиня. Мелафия издала какой-то непонятный булькающий звук. — Все в порядке? — спросил я. На лице жрицы вуду застыло странное выражение. Она поспешно оттолкнула Жени в сторону, словно опасаясь взрыва. Прежде чем я успел спросить, в чем проблема, к нам подошла Оливия и протянула Конни руку.

— Оливия Спенсер, — сказала вампирша, смерив Конни взглядом. — Отличный наряд. И сиськи тоже ничего.

Не колеблясь ни секунды, Конни пожала вампирше руку.

— Консуэла Джонс. Для друзей — Конни. Ты можешь называть меня «офицер Джонс». Кстати, в этом платье твоя задница смотрится просто отпадно.

Оливия весело рассмеялась.

— Спасибо. Я старалась. Верно, Джек?

Я словно стоял на поле, заминированном эстрогенными минами, и не знал, куда бежать. Три с половиной самые могущественные женщины, которых я когда-либо знал, смотрели на меня, и все как-то по-своему. Рени нужна была защита, Мелафии — верность Уильяму. Конни и Оливия делили территорию. Когда первый шок пройдет, я, возможно, еще порадуюсь этому женскому вниманию.

Словно по сигналу, толпа у входной двери расступилась, и появился Ридрек в сопровождении Уильяма и Верма. Молодой гаденыш, выпучив глаза, оглядывался по сторонам с таким видом, словно был готов в любой момент выскочить из своей новоприобретенной вампирской кожи и отчаянно этого желал. На этом приеме его куртка, цепи и пирсинг наконец-то выглядели уместно. Этакий Билли Айдол в стиле ретро.

Мундир Уильяма — тот самый, в котором он был изображен на своем старом портрете — был безупречен вплоть до отполированных бронзовых пуговиц. Но сам он выглядел так, словно побывал между жерновами. Алые рубцы казались особенно яркими на его бледной коже. При виде этих ран я испытал какое-то непонятное чувство, которое сам не мог объяснить.

Ридрек со свойственной ему ироничностью облачился в костюм киношного вампира — со всем положенным антуражем. Так же, как и в моем сне, он был одет в смокинг, белую рубашку и черный бархатный плащ, подбитый красным атласом. Злобные создания тьмы не всегда лишены чувства юмора.

Едва троица двинулась вперед, как все разговоры, звон бокалов и прочие звуки толпы разом утихли. С восхищением и ужасом я понял, что Ридрек в единый миг околдовал всех, кто находился в зале. Черт, он и впрямь был хорош в своем деле! Может ли старый вампир и меня научить таким штукам? При одной мысли об этом я ощутил прилив энергии; показалось, будто я вырос на добрый дюйм.

Ридрек раскинул руки в стороны, прихватив края плаща, так что стал похож на гигантского канюка, готового взмыть в воздух.

— Вот ты где, Джек, мальчик мой! — Он очень похоже изобразил акцент Белы Лугоши. Вдобавок ко всем своим прочим талантам, Ридрек был прекрасным актером. — Скажи мне, сынок, — продолжал он, — у тебя в кармане и впрямь флакон с кровью вуду или ты просто пришел меня повидать?