Страница 20 из 80
Элеонора неуверенно посмотрела в сторону зеркального стекла — на меня, — ожидая то ли помощи, то ли позволения. Я ждал, размышляя, что она ответит Оливии. Поцелуй был изысканным, искушающим, манящим…
— Я… лучше посмотрю, — с трудом выговорила Элеонора, не в силах отвести взгляда от чарующих, зовущих глаз вампирши.
Оливия взяла ее за руку и поднесла запястье к своим губам, но помедлила, прежде чем поцеловать. Элеонора вздрогнула от прикосновения, и вампирша рассмеялась.
— Я могу показать тебе другой мир, — сказала она. — Уверяю, ты не видела ничего подобного.
Элеонора убрала руку и отступила назад. Безрассудство, которое она проявляла в общении с единственным известным ей вампиром — то есть со мной, — неожиданно исчезло. Моя женщина боялась Оливию…
— Я верю, — мягко ответила Элеонора. К моему изумлению, она помедлила в дверях, словно дожидаясь позволения уйти. Но вампирша уже переключила внимание на свою жертву, и Элеонора выскользнула из комнаты.
Оливия же принялась неторопливо снимать одежду. Она вскинула руки, стягивая через голову паутинно-тонкую шелковую блузку, а затем отшвырнула ее в сторону. Моему взору предстали полные упругие груди с бледно-розовыми сосками. Глядя в зеркальное стекло, будто бы приглашая меня насладиться зрелищем, Оливия расстегнула молнию на брюках, и они соскользнули с ее бедер. Вампирша сделала шаг вперед и предстала передо мной совершенно обнаженной, если не считать красного лоскута между ног.
У нее было тело богини. Дианы-охотницы.
Диана…
Это имя отозвалось в моей памяти бурей чувств и эмоций.
Диана. Моя Диана. Вот она бежит по ячменному полю. Развеваются юбки. Диана смеется, приглашая меня пуститься вдогонку. Разве мог я противиться? Мы упали на землю, задыхаясь от бега, сжимая друг друга в объятиях. Солнце грело мне спину, а золотые колосья ячменя стали нашей постелью. Я более чувствовал, нежели слышал, отрывистое дыхание моей возлюбленной, когда она раздвигала бедра, принимая меня в свое лоно. Я проникал все глубже, ощущая, как с каждым моим движением Диана все более приближается к вершине блаженства… а после мы оба лежали в траве — уставшие, удовлетворенные, счастливые.
— Мой Уильям, мой любимый, единственный, сердце мое… — Она улыбалась, раскинувшись среди измятого ячменя, словно прекрасная птица, упавшая с небес.
— Если не перестанешь меня дразнить, некому будет работать в поле, — сказал я, едва дыша и упиваясь счастьем. — Женаты мы или нет, но если священник застанет нас здесь средь бела дня, будет беда…
Воспоминания приносили столько же радости, сколько и боли. Если б я умер тогда, на ячменном поле, то был бы счастливейшим человеком. А вместо этого я сделался ночной тварью, обреченной вечно жить во мраке.
Теплая рука прикоснулась к моей спине, отвлекая от болезненных видений. Голос Элеоноры прошептал мое имя. Образ Дианы истончился, поблек и исчез. За зеркальным барьером Оливия, кажется, ощутила мое настроение. Небрежным движением руки она толкнула нагого мужчину в плечо.
— Ты очень сильна, госпожа, — тихо проговорил он.
— Тебе страшно? — Оливия провела руками по груди мужчины. Потом ее ладонь скользнула ниже, лаская его член.
Он с трудом втянул воздух.
— Да, госпожа.
— Вот и славно, — промурлыкала вампирша, но это было мурлыканье тигрицы, а не кошки.
Элеонора зашевелилась, придвигаясь поближе, и сунула руку мне под рубашку. Я мимолетно подумал, не остановить ли ее… но тут Оливия приникла к шее жертвы и укусила. Наследие ли диких предков или магия вуду в моих венах были тому виной, но я ощутил вкус теплой крови во рту. Будто это мои губы приникли к ране на шее, жертвы, будто по моему лицу заструилась божественная влага… Более не владея собой, я стиснул Элеонору в объятиях, прижимая к своей теплеющей коже. Оливия сосала кровь, и этот звук громом отдавался у меня в голове. Возбуждение мое все нарастало; в тот миг, когда оно почти достигло своего апогея, вампирша ослабила хватку. Кровь струилась по шее мужчины, Оливия прижала ладонь к ране, пятная пальцы алыми каплями.
— Мой, мой, мой, — шептала вампирша, поглаживая набухший член и окрашивая его собственной кровью жертвы. Мужчина застонал. Я стоял, не в силах остановить Элеонору, когда она опустилась на колени, расстегивая мои штаны.
Оливия улыбнулась, ее зубы и губы были красны от крови. Казалось, она затеяла всю эту игру скорее ради меня, чем для себя самой или своего партнера. Вампирша снова провела рукой по напряженному члену жертвы, а я почувствовал, как Элеонора ласкает губами мой собственный. Я наклонился вперед, положив руки на зеркало и едва не утыкаясь лицом в стекло. Мужчина застонал, и миг спустя тот же звук вырвался из моей труди. Оливия сняла красные трусики и затолкала их в рот своей жертве.
Я ощутил вкус ее тела…
Оттолкнув возбужденного мужчину к обитому кожей столу, Оливия приказала:
— Ляг на спину.
Он подчинился — так быстро, насколько это можно было сделать со связанными руками. Подрагивая от нетерпения, Оливия ухватила с подноса один из ножей и разрезала путы. Мужчина расслабился, и это оказалось его ошибкой. Молниеносным движением Оливия наклонилась и вскрыла вену у него на запястье. Она приникла к новой ране, не отводя взгляда от зеркального стекла. Губы Элеоноры ласкали меня, ни разу за всю свою жизнь я не испытывал ничего подобного. Утратив всякий контроль над собой, я чувствовал, как с каждым мгновением приближаюсь к невероятному оргазму. Мое дыхание стало таким горячим, что запотело стекло. Я застонал, и эхом отдался стон Элеоноры. Она все сильнее впивалась в мою плоть, сосала, желая взять все, без остатка, пока на меня не снизошло безумие блаженства.
Оливия же выглядела как кошка, сожравшая канарейку. С коварной улыбкой она оседлала своего партнера и понеслась вскачь. Я рывком поднял Элеонору на ноги, прижав ее к стеклу. В миг обоюдного оргазма Оливия укусила свою жертву, вновь запустив алые клыки в окровавленную шею.
Я ощутил, как во мне опять поднимается волна желания. До моих ушей долетел звук рвущегося шелка, и я осознал, что сдираю одежду с тела Элеоноры. Я хотел крови, и жажда эта была непреодолима. Мои обнаженные клыки уткнулись в шею женщины. Сердце Элеоноры трепетало как пойманная птица. Она хрипло дышала и все сильнее прижималась ко мне, отдавая всю себя… всю без остатка. Запах ее крови дразнил меня, будоража извечный голод. Кровь обозначала жизнь. Кровь обозначала могущество…
Вдруг, будто бы очнувшись ото сна, я посмотрел на дрожащую Элеонору. Реальность обрушилась на меня как поток ледяной воды — прежде чем я успел поранить ее. Как ни странно, в этот момент я подумал о Джеке. Мысли о нем вызывали какое-то непонятное беспокойство… Однако сперва я должен был ублажить мою милую Элеонору. Только обычный секс, разумеется, и ничего более.
У Джека есть амулет Лалии. На некоторое время он будет в безопасности.
Джек
— Выходи, где бы ты ни был, убийца! Сукин сын! — крикнул я, когда туристы исчезли из поля зрения. Я отлично вижу в темноте, а слышу и того лучше. Ничего. Кто бы ни следил за мной, он не собирался являть себя, пока не будет готов. Терпеть не могу сюрпризы.
Я ухитрился распугать всех смертных, которые могли бы составить мне компанию на сегодняшнюю ночь, а собратья-вампиры играли в свои собственные игры. Может быть, удастся пообщаться с кем-нибудь из мертвецов? Эти создания не могли так просто взять и уйти, так что им волей-неволей придется терпеть меня. Я отправился на Колониальное кладбище, что в нескольких кварталах от площади, и вскоре, преодолев железный забор с кольями наверху, оказался среди могил.
Едва мои ноги коснулись земли, как я почувствовал мертвецов. На Колониальном они были также беспокойны, как и в Бонавентуре. Я закрыл глаза и распахнул чувства, слушая мертвых. Да, точно: кто-то растревожил их. Обходя кладбище по периметру, я вслушивался в ощущения призраков, пытаясь осознать степень их беспокойства. Никогда прежде мне не доводилось чувствовать ничего подобного. Казалось, мертвые предостерегают меня. Подумать только! Я завишу от их советов! А что, скажите на милость, мне остается, если нельзя рассчитывать даже на собственного создателя? Уильям был так чертовски занят в веселом доме, что позабыл заблокировать свой разум. Он сейчас мыслил как похотливый кобель, а не как убийца. Хотя, возможно, я случайно перехватил кусок информации, которую можно использовать?… Но стоило лишь вспомнить об этом — и сексуальное возбуждение обуяло меня с такой силой, что мне потребовался холодный душ.