Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 62 из 65



Я не против быть первооткрывателем, строго говоря, но надеюсь, что в следующий раз мне дадут лошадку попослушнее. Я даже не заметил, что высказал все это вслух, но, наверно, так оно и было, потому что следом сержант Ли кисло пробурчал:

— Надеюсь, в следующий раз, когда мне придется садиться на планете с высокой гравитацией, мне дадут пилота половчее.

Я продолжал хранить величественное молчание, как и подобает кадровому офицеру. Через несколько мгновений я услышал позади слабый лязг снаряжения — солдаты морской пехоты отстегивали привязные ремни и проверяли свой боевой убор. К этому времени я тоже счел себя достаточно оправившимся от встряски и приступил к проверке своего костюма, шлема, баллона с воздухом, огневого стерилизатора и, наконец, самого главного маленького приборчика — переносного пульта, с помощью которого мы захлопнем нашу западню, если все сработает как надо. Пульт оказался в полном порядке, так же как и несколько реле на приборной доске, которые должны были принимать сигналы от пульта и реагировать надлежащим образом, Этими ответными действиями занимался сержант Ли; я знал, что ему можно было это доверить.

— Все в порядке, лейтенант Пфейфер?

— Вроде все. Пошли.

Я погасил все огни, загерметизировался и вслед за солдатами прошел через шлюз и спрыгнул в высокую траву. Небо над нами было темно-фиолетовое, звезды мерцали на нем словно светлячки — таким зрелищем космонавту не часто приходится наслаждаться. Мне показалось, что если бы я постоял немного и глаза привыкли бы к темноте, я смог бы даже распознать несколько созвездий из тех, что лучше всего мне знакомы. Отсюда, должно быть, можно узнать Орион и угадать искаженные очертания того созвездия, в котором наблюдается наше Солнце с больших расстояний, созвездия Попугая. Вообще-то выделить созвездия в далеком космосе может только ЭВМ, невооруженному глазу видны просто звезды, несметные тучи звезд, сверкающих и недвижных…

Однако у меня хватило ума не увлекаться всякими грезами наяву при выполнении служебного задания. Я закрыл люк шлюза, включив тем самым автоматику, и прислонился шлемом к наружной обшивке послушать, включатся ли огневые стерилизаторы. Они сработали как надо, с характерным звуком — это было нечто среднее между низкой нотой контрабаса и шумом запускаемого мотора. Более или менее удовлетворенный, я пошел прочь, продираясь сквозь высоченную траву.

Как-то одиноко почувствовал я себя, ступив на чужую планету. Мой обзорный радар помогал мне не терять из вида наше суденышко и не сбиваться с нужного направления, но рядом со мной не было никого; все солдаты поодиночке расходились по радиусам, все дальше и дальше от меня. Каждый из нас должен был занять свое место на намеченном периметре.

Возможно, меня уже заметили. Если наблюдатель присел ниже верхушек травы, радар его не засечет, так что я ничего сделать не мог. А надо мной все так же полыхал звездами фиолетовый небосвод. Луны не было — мы позаботились выбрать подходящее время для высадки, но и облачности не было тоже. Если у туземцев острое зрения, как и положено быть у охотников, они легко увидят отблеск звездного сияния на моем шлеме и даже на плечах скафандра. Сильно давал себя чувствовать вес. Каждый шаг был труден, словно ноги у меня стали слоновые. И я признался безмолвной чужепланетной ночи, что для воина, готовящегося принять бой, я нахожусь не в очень хорошей форме.

Мой огневик был укреплен на скафандре. Ни при каких обстоятельствах нам не разрешалось использовать их для самообороны; впрочем, если и захотеть нарушить приказ, то пока его отцепишь, надобность в нем отпадет. Так что как оружие они были бесполезны и назначение их было одно — стерилизация скафандров при входе в корабль на случай, если откажет стационарная система огневого стерилизатора в шлюзе.

Мне показалось, что я сделал целый миллиард шагов — каждый из них давался мне труднее предыдущего, и я обливался потом, — пока мой экран кругового обзора показал мне, что я прошел положенные две с половиной мили. Я переключил радар на ретрансляцию и увидел картину, наблюдаемую локатором нашей посадочной ракеты. Несколько всплесков по кругу могли означать наших солдат. Когда локатор показал мне дальнюю сторону круга, за ракетой, там некоторые солдаты еще продолжали шагать к намеченному рубежу. Меня это обрадовало — сам не знаю почему…



Наконец, все добрались до своих мест, и каждый всплеск, один за другим, вспыхнул красным огоньком — это они переключали на себя ретрансляцию, и, значит, теперь каждому стало ясно, где находятся остальные. Я посчитал их… десять, одиннадцать и, считая меня, двенадцать. Порядок!

Пока туземцев не было ни видно, ни слышно. Но они были тут, и мы к этому приготовились. Радар их не обнаруживал, глаза и инфракрасный снайперскоп мне тоже не открывали ничего, кроме глубокой ночи и волнующегося моря травы. Но доктор Рош заверил нас, что они будут тут, а теория игр проникает сквозь мглу стратегической неизвестности лучше любого наблюдательного прибора, живого или неживого. Я включил индивидуальный сигнал опознавания, мой всплеск на экране на мгновение вспыхнул зеленым, и в ответ мне все остальные замигали зелеными огоньками. Они приняли мой сигнал.

Настал момент поглядеть вокруг своими глазами. Я включил один из тумблеров на своем пульте, и в центре нашего круга возник белый, почти нестерпимо слепящий корпус нашего кораблика, а над ним — три мощные осветительные ракеты, рвущиеся в небо.

И тут я увидел аборигенов.

В течение трех секунд, пока светились ракеты, они сидели, замерев на своих шестиногих «скакунах», стиснув коленями их бока, непропорционально длинные туловища их были напряжены, длинные лысые головы откинуты назад, взгляд устремлен на сияющие ракеты. Мохнатые коричневые животные с хищными клювовидными мордами, на которых они сидели, тоже глядели в небо, вытянув свои длинные как у верблюдов шеи.

В моем секторе круга их было четверо. Один был так близко, что я сумел даже разглядеть слабый зеленоватый оттенок на его яркой темно-красной коже. Ноги его были обнажены, но туловище прикрывала грубая ткань, стянутая металлическим поясом, на котором были отчетливо видны вычеканенные изображения, похожие на тотемистические эмблемы.

Конечно, я не могу поручиться за точность красок, увиденных мной. Свет у ракет, как известно, слепящий и неестественный, да к тому же я слишком долго был в полной темноте. Но так или иначе, необычная окраска кожи туземца запечатлелась у меня именно такой, как я ее описал.

Еще я заметил у него арбалет, заряженный и взведенный, и колчан, полный толстых стрел. Стоило ему только оглянуться, и он увидел бы меня всего в десяти ярдах, неподвижно прикованного к земле словно снежная баба…

Но ракеты догорели и упали, оставив белые дымовые следы, извивавшиеся и вытянувшиеся почти горизонтально в тепловом потоке реактивных струй. Ровно через три секунды вспыхнули все прожекторы нашего кораблика.

Длинные, округленные головы мгновенно пригнулись. В то же мгновение их «лошади» издали истошный рев и взвились в прыжке так высоко, что сначала показалось, будто они летят. Они атаковали наш корабль, не помедлив ни секунды. Это было странное, невообразимое, потрясающее зрелище. Их шестиногие, чем-то похожие на лам, «кони» мчались во весь опор; казалось, они просто парят над травой, то взвиваясь, то немного опускаясь плавно и волнообразно, словно их нес на своих крыльях ночной ветер. Туземцы уверенно сидели на их спинах, как раз над средней парой ног, опираясь на короткие стремена, но без поводьев. Ничто не связывало их с яростно ревущими головами их «коней». Посадка их была настолько прочной, что всадник и зверь сливались в одно существо из какого-то страшного мифа — два кентавра, сросшиеся наподобие сиамских близнецов. Обязанность переднего из них — скакать и реветь, заднего — метко стрелять из арбалета. Скачка была великолепна, рев — устрашающ, а стрелы — стрелы все попадали в цель.