Сольная партия

– Она ушла?

– Да. Когда ближайший катер до Пи-рея?

– В десять тридцать. На моей лодке на него уже не успеть.

– А следующий?

– В час дня.

– Отвезешь меня?

– Если хочешь.

Морган подошел к Марии, все еще штопавшей куртку.

– Где моя рубашка?

– Сохнет на веревке. Я ее постирала. – На старом морщинистом лице блеснули мудрые глаза. – Но кое-чего даже мое колдовство не могло исправить.

Она протянула его паспорт. Побывав поочередно в воде и на жарком солнце, он покоробился и слипся. Когда Морган попытался раскрыть его, книжечка распалась.

– Господи Иисусе! – воскликнул он по-валийски. – Только этого мне еще не хватало!

– Плохо дело, парень? – спросила старуха.

– Похоже на то, мать. Теперь, может быть, все изменится. Впрочем, посмотрим…

Едва Кэтрин Рили закончила укладывать вещи, как зазвонил телефон.

– Ты все еще на вилле? – раздался в трубке голос Микали. – Тебе давно уже следовало бы находиться в Лондоне.

– Какие проблемы, – ответила она. – Константин вот-вот заберет меня. Мы поедем на скоростном катере. Я успеваю на рейс в десять тридцать до Пирея. Если ничего не случится, то вылечу в час тридцать по местному времени. – Удивительно – она совсем не волновалась. – Как у вас там дела?

– Великолепно. – В голосе музыканта звучал нескрываемый энтузиазм. – Преви – гений. Он лучший дирижер из тех, с кем я работал. Но сегодня нам предстоит много потрудиться, милая. Поэтому, если я тебя не встречу, не волнуйся. Ключ у тебя есть. Главное – чтобы вечером ты сидела в своей ложе.

Разговор закончился. Кэтрин с минуту постояла с трубкой в руке, затем положила ее на рычаг. Обернувшись, она увидела в дверях Константина. Он внимательно смотрел на нее, в лице его и темных глазах было что-то такое, словно он видел ее насквозь.

Кэтрин указала на два своих чемодана и взяла в руки плащ.

– Ну ладно. Я готова, – бросила она и первой прошла в двери.

Укрывшись от дождя под кроной деревьев на краю Гайд-парк, Девиль следил за Микали, бежавшим по дорожке в черном тренировочном костюме с красными лампасами. В нескольких метрах от Девиля пианист остановился, уперев руки в бока и совершенно не запыхавшись.

– Вы бегаете при любой погоде? – заметил француз.

– Ну, вы же знаете, – улыбнулся Микали. – Старые привычки и все такое. – Они бок о бок направились в сторону дороги. – Значит, вы все-таки не смогли остаться в стороне? Хорошо, что я зарезервировал лишнее кресло в ложе Кэтрин.

– Она здесь? – спросил Девиль.

– В пути. Утром я звонил на Гидру и разговаривал с ней. Как раз в момент отъезда.

– Действительно? – Девиль кивнул и продолжал спокойным голосом. – Ну что ж, нам следует до конца объясниться. Я приехал не на ваш концерт, Джон. Я приехал за вами.

Микали резко повернулся к адвокату. Его рука скользнула под куртку, где в кобуре висел пистолет.

Девиль поднял руку.

– Нет, дорогой мой друг, вы неправильно меня поняли. – Он достал из кармана конверт. – Здесь два билета на самолет до Парижа. Мы вылетим из Гэтвика в четверть двенадцатого. Вам вполне хватит времени, чтобы выступить в Алберт-Холл. Насколько я понимаю, в последний день фестиваля пианист всегда играет в первом отделении?

– А что потом?

– В Париж мы прилетим достаточно рано, чтобы пересесть на московский рейс „Аэрофлота". Все уже организовано. В „Пари суар" сегодня появилась заметка о том, что вы намерены дать несколько мастер-классов в Московской консерватории.

Микали огляделся, глубоко вздохнул и поднял лицо навстречу струям дождя.

– Замечательно, – пробормотал он. – Раннее утро в Лондоне. Ничто не может с ним сравниться. Впрочем, возможно, вы предпочитаете запах мокрых парижских каштанов. – Он положил руку Девилю на плечо. – Простите, дружище, но тут ничего не изменишь.

Девиль пожал плечами.

– У вас еще целый день, чтобы передумать.

– Весь день я должен репетировать, – ответил Микали. – Ну, мне пора. Если Преви опередит меня, то он, по своему обыкновению, заварит чай. А чай получается ужасный.

– Вы не против, если я воспользуюсь вашей квартирой?

– Конечно же, нет. Однако я не уверен, что успею вернуться туда до концерта. Если вы передумаете насчет сегодняшнего вечера, свой билет вы найдете в кассе.

Они стояли на тротуаре и ждали зеленого сигнала светофора. Микали хлопнул Девиля по плечу.

– Сегодня великий день, Жан-Поль. Пожалуй, самый великий в моей жизни.

Когда самолет, блестя под лучами вечернего солнца, пошел на снижение над аэропортом „Хитроу", Кэтрин Рили пристегнула ремень безопасности и откинулась на спинку кресла.

Она устала – устала, как никогда в жизни. Кроме усталости, ее мучили гнев и разочарование. Как подобает врачу-психоаналитику, она полностью отдавала себе отчет в своем состоянии. Так чувствует себя ребенок, которому снится, будто он заблудился в темном лесу, где за каждым кустом притаились неведомые враги.

Она закрыла глаза, и перед ее внутренним взором предстал не Джон Микали, а Аза Морган – его смуглое изможденное лицо, глаза, полные боли. Ей вдруг стало абсолютно ясно, как она неправа.

Морган сказал, что она его должник. Если так оно и есть, то расплатиться с ним можно, только проявив честность и заботу по отношению к нему, и существует лишь один способ продемонстрировать эти чувства.

Всплеск новой энергии переполнил все ее существо. Она едва дождалась, пока пассажиров выпустят из самолета, и одной из первых прошла таможню, где, предъявив паспорт, попросила срочно вызвать кого-нибудь из сотрудников спецслужбы.

В полтретьего капитан Чарльз Рурк вернулся в свой офис, находившийся в здании британского посольства в Афинах по адресу улица Плутарха, дом один. Почти сразу же на его столе задребезжал телефон. Звонил Бенсон, второй секретарь посольства, отвечавший за консульскую службу.

– Привет, Чарльз. Я попросил охрану предупредить меня, когда ты появишься. С меня уже почти целый час не слезает один тип. Он требует временный паспорт для возвращения на родину. Его собственный изодран на мелкие кусочки.

– Такие вопросы вряд ли по моей части, старина.

– Вообще-то, Чарльз, мне вовсе не нравится эта история. Он заявляется сюда, оборванный и заросший, как бродяга, а когда я начинаю рассматривать то, что осталось от его паспорта, выясняется, что он – кадровый офицер, да к тому же еще полковник, прошу любить и жаловать. Его фамилия – Морган…

Не дослушав, Рурк бросил трубку и молнией вылетел из кабинета.

Морган выглядел ужасно, его черные, подернутые сединой волосы торчали во все стороны, как у цыгана, а на щеках отросла многодневная щетина. Хлопчатобумажный костюм, весь просоленный от пребывания в соленой воде, сел и тянул в плечах, швы во многих местах разошлись.

– А, так это вы! – воскликнул он, когда Рурк вошел в комнату ожидания. – Не слишком-то удачно вы выступили тогда в аэропорту.

– Господи, сэр, с вами все в порядке? – ужаснулся Рурк.

– Конечно, нет, – отвечал Морган. – Во мне едва душа держится. Но сейчас это не имеет значения. Все, что мне нужно – временный паспорт и место в первом же самолете, вылетающем сегодня в Лондон.

– Не уверен, что мне удастся вам помочь, сэр. Прежде всего я обязан связаться с начальством. У меня очень строгие инструкции на ваш счет.

– Бригадир Фергюсон?

– Так точно, сэр.

– Значит, вы служите в „Д-15"? Обнадеживающее известие. Возможно, те лекции, что я читал вам в Академии в шестьдесят девятом, все-таки не пропали даром.

– Так вы вспомнили меня, сэр?

– Разумеется. У меня неплохая память на лица. Ну, валяйте, звоните.

– Минутку, сэр. – Рурк подался вперед с озабоченным видом. – Уж не кровь ли у вас на рукаве?

– Весьма вероятно, учитывая, что один джентльмен пытался нанести мне телесный ущерб при помощи „вальтера". А может, вы мне еще и доктора найдете? Только такого, который может держать язык за зубами. Не хочу, чтобы какая-нибудь мелочь задержала мой вылет.