Сольная партия

Ники вытащил из кармана джинсов замусоленный сверток и предложил Кэт кусочек какой-то турецкой сладости, изготовленной руками его бабки. Как всегда, угощение оказалось настолько приторным, что Кэт даже замутило, но отказаться значило нанести жестокое оскорбление. Девушка отщипнула крошку, положила ее в рот и судорожно проглотила, затем села на бетонную ступеньку, а Ники устроился рядом и достал из кармана рубахи несколько снятых „Поляроидом" фотографий.

– А ты еще не охладел к своей игрушке? – заметила Кэт.

Мальчик по одному передавал ей свои последние снимки. Старый Константин, Анна, Микали на террасе. Она сама, сидящая на корме катера.

– Хорошо? – спросил он.

– Очень.

А затем показал ей фотографию Азы Моргана, сделанную в каюте прошлым вечером.

Она уставилась на снимок, не сразу осознав значение происшедшего.

– Откуда это у тебя? – прошептала она и, вдруг резко повернувшись, схватила паренька за руку. – Когда? Когда он был здесь? – Мальчик непонимающе смотрел на Кэт, тогда она указала рукой на лодку и на фотографию. – Когда?

Лицо Ники прояснилось.

– Вчера вечером. Из Гидры. – Он повернулся и махнул в сторону виллы. – В дом.

– Но этого не может быть. Не может быть. – Пальцы девушки впились в его руку. – Где он?

– Ушел, – ответил мальчик. – Ушел.

Теперь Ники выглядел немного испуганным. Он отодвинулся подальше и собрал свои снимки. Когда он потянул фотографию Моргана из рук Кэт, ее вдруг охватил приступ ярости, и она, с силой оттолкнув мальчика, вскочила и побежала вниз со снимком в руке.

Она бежала по узкой полоске пляжа. На противоположной стороне залива круто поднималась вверх тропинка, теряясь в сосновом лесу. Кэт свернула на нее, не имея ни малейшего понятия о том, куда она может привести ее. В ее голове молотком стучала одна-единственная мысль: Микали солгал ей.

Протоптанная мулами тропинка оказалась слишком крутой и каменистой для ее ног, обутых в легкие сандалии. Но она продолжала тупо карабкаться наверх, не зная пути. Наконец она перебралась через гребень и, очутившись на небольшом плато, обессиленная, тяжело опустилась на бревно. Ее пальцы все еще сжимали фотографию Моргана. Она долго сидела, глядя на снимок, а потом уткнулась лицом в ладони.

Неподалеку раздался шорох. Кэтрин вскинула голову и увидела выходящего из-за деревьев Моргана. На какой-то миг ей показалось, что она сошла с ума.

– Аза? – спросила она. – Это действительно вы?

Он молнией подскочил к ней, опрокинул на бревно и сдавил рукой горло. Она начала задыхаться, не в силах побороть его, и вдруг, как в тумане, увидела склонившегося над ними Георгиаса Гику. Он схватил Моргана за волосы и дернул так сильно, что тот вскричал от боли, отпустил ее и упал навзничь.

Сквозь бинт на его руке начала проступать кровь. Теперь он неподвижно лежал на земле, не сводя с нее взгляда.

– Ты знала с самого начала. Ты ведь предупредила его, верно? Вот почему он ждал меня вчера вечером.

– Что случилось? – бесстрастно спросила Кэтрин, не чувствуя ни боли, ни удивления.

– Да так, пустяк. Он всадил в меня пулю, и я свалился с обрыва в море. Если бы не этот старик и его жена, меня бы сейчас глодали рыбки.

– Значит, он действительно Критянин. Вы не ошиблись.

– Хочешь сказать, что не знала?

Кэтрин снова села на бревно, подняла с земли измятую фотографию и протянула ее Моргану.

– Посмотрите. А потом позвольте объяснить, что связывает меня с Джоном Микали.

Старый Георгиас, едва девушка заговорила, повернулся и растворился среди деревьев. Когда Кэтрин закончила свой рассказ, Морган некоторое время сидел молча. Она заметила, что его лоб покрылся каплями пота.

– Вы мне верите?

Он встал с земли, сел рядом с ней и обнял за плечи.

– Мы с вами – пара идиотов, вот мы кто.

– Ах, Аза Морган, какой вы милый. – Кэтрин склонила голову ему на плечо. Он крепче сжал ее здоровой рукой.

– Я понимаю, как неотразимо действует на вас мое уэльское очарование, но я староват для вас лет на двадцать, так что никаких глупостей. А теперь давайте кое в чем разберемся еще разок. Девиль, вы сказали? Жан-Поль Девиль?

– Верно.

– Держу пари, за его милой внешностью скрывается нечто весьма более интересное.

Моргана била мелкая дрожь, в глазах мелькали бешеные огоньки, лицо стало влажным от пота.

– Что вы намереваетесь теперь делать? – спросила Кэтрин.

– Еще не знаю. В иных обстоятельствах я предпочел бы спуститься вниз и разобраться с ним раз и навсегда, однако в моем нынешнем состоянии я и муху не прихлопну. Хорошо хоть, что я знаю, где эта скотина будет в субботу вечером. На сцене Алберт-Холл.

Она ясно видела, как мучительно терзает его боль.

– Вам следует лечь в постель, Аза.

– Так вы говорите, он уезжает в Афины сегодня вечером и вылетает в Лондон ночным рейсом?

– Точно.

– Вы, конечно, едете с ним. Девушка недоумевающе уставилась на Моргана, сложив руки на коленях.

– Значит, по-вашему, мне следует продолжать делить с ним постель, словно бы ничего не произошло? И оставаться рядом до того момента, пока вы не придете и не возьмете его тепленьким? – Она встала во весь рост. Ее лицо ровным счетом ничего не выражало. – Наверное, мне следовало бы испытывать к вам жалость, Аза, но – не могу. Вы такой же одержимый, как и он. Оба вы друг друга стоите.

Кэтрин повернулась и пошла прочь. Когда Морган попробовал встать, то обнаружил, что ноги не слушаются его.

– Кэт, ради Бога! – выкрикнул он хрипло.

– Какое отношение имеет Бог ко всему этому, Аза? – бросила она, не оборачиваясь, и скрылась среди сосен.

За его спиной раздался стук копыт, и появился Георгиас. Старик вел на поводу мула, за ним вышагивала разгневанная Мария. Она положила руку Моргану на лоб.

– Глупец, тебя уже бьет лихорадка. Ты что, умереть хочешь?

Но Аза больше ничего не мог ответить – совсем ничего. Все вокруг происходило словно в замедленной съемке. Георгиас и Мария подхватили его, усадили в седло и пустились в обратный путь.

Когда они уложили его в постель, тело его ходило ходуном от дрожи. Георгиас укрыл Азу несколькими одеялами, а Мария ушла на кухню и вернулась с чашкой в руках.

– Пей, мальчик, – приказала она. Напиток оказался отвратительным на вкус, и Морган чуть не подавился, но все же ухитрился проглотить его. Он думал о Кэтрин Рили.

– Очень жалко, мама, – сказал он по-валийски. – Хорошая девушка. Но ведь ты понимаешь, как бывает.

А затем темнота поглотила его.

Кэтрин нашла Микали и Девиля беседующими в дальнем углу нижней террасы. Некоторое время она наблюдала за ними через окно гостиной, потом подошла к буфету и налила себе большую порцию джина с тоником. Неожиданно Микали оказался рядом, обвил рукой ее талию.

– Рановато для первой выпивки, ты не находишь?

– Я устала, – ответила она. – Только и всего.

Он поцеловал ее в шею, повернул к себе лицом. Его глаза выражали тревогу.

– Мне очень неприятно говорить тебе это, но выглядишь ты ужасно.

– Знаю. Я долго работала как проклятая, а тут еще перелет и тяжелая ночевка в Афинах. – Кэтрин замолчала. Ее следующие слова вылетели ненароком, но вернуть их не было возможности. – Я подумала… Ты не очень обидишься, если я задержусь здесь на пару деньков?

Минутное колебание – и Микали расплылся в улыбке.

– А что? Отдых пойдет тебе на пользу. Но в субботу я обязательно жду тебя в Лондоне. Зарезервирую тебе кресло в ближайшей ложе. Ты нужна мне там, дорогая. Общие волнения, общие воспоминания.

Он прижал Кэт к себе и поцеловал. Удивительно, как легко и естественно это произошло. Впрочем, в конце концов он оставался тем же мужчиной, которому она столько раз отдавала себя. Критский любовник – с самого начала и до конца. Единственное различие состояло в том, что теперь она знала правду.