Страница 26 из 50
– Он твой охранник?
– Никто не управляется с револьвером так лихо, как он.
Семас принес кружку чая и поставил ее рядом с Морганом, а сам, вернувшись к стойке бара, сел на дальний табурет и принялся пить чай, поглядывая на дверь.
– Впечатляет.
– Что тебе нужно, Аза? – спросил О'Хаган.
– Помнишь зиму пятидесятого, Лиам? Корея. Ты был худшим лейтенантом в ольстерском стрелковом полку.
– Веселые времена, – отозвался О'Хаган. – А в какой восторг мы пришли, когда тебя к нам прикомандировали. Настоящий солдат – огромный, весь в медалях и все такое.
– Когда китайцы взяли нас в кольцо под Имжином и полку пришлось пробиваться сквозь окружение, я вернулся за тобой, Лиам, потому что пуля угодила тебе в ногу. И вытащил тебя. Ты мой должник.
О'Хаган вытер рукой рот, достал из кармана полбутылки виски и добавил себе в чай. Затем Моргану.
– Я расплатился сполна, – ответил он. – В „Кровавую пятницу" ты, Аза, стоял в полночь посреди Льюис-стрит перед баром Кохана, который очень весело горел. Мы с мальчишкой сидели на крыше дома напротив. Он хотел прострелить тебе башку. А я не позволил. Так что, если ты пришел просить каких-то особых одолжений, то зря потерял время.
– Удачный день был для вас, не правда ли? – горько бросил Морган. – Почти сто сорок убитых и раненых.
– Ты что, маленький? Когда в июле сорок третьего Королевские ВВС провели бомбардировку Гамбурга, там за три дня погибло больше людей, чем от атомной бомбардировки в Хиросиме. Единственная разница между бомбой, сброшенной с высоты в двадцать тысяч футов, и взрывчаткой в пакете, оставленной под столиком кафе, состоит в том, что летчик не видит плодов своих рук.
– Но к чему ведет насилие и смерть, Лиам?
– К объединению Ирландии.
– А что потом? Что вы станете делать, когда добьетесь своего?
О'Хаган нахмурился.
– Никак не пойму, что ты несешь?
– Вы ведь надеетесь победить, верно? Вы должны верить в конечный успех, иначе нет смысла продолжать. Или вы не хотите, чтобы война когда-нибудь кончилась? Может, вы желаете, чтобы она шла вечно? Да здравствуют Республика! Да здравствует автоматы Томпсона и шинели! Отдадим жизнь за Ирландию!
– Иди ты к черту, Аза, – огрызнулся О'Хаган.
– Помнишь мою дочку Меган? О'Хаган кивнул.
– Сколько ей теперь? Наверное, четырнадцать или пятнадцать?
– Ты читал о покушении на Максвелла Кохена на прошлой неделе?
– Его совершил „Черный сентябрь", а не мы.
– Преступнику пришлось, убегая от полиции, угнать машину. Меган ехала домой на велосипеде по Паддингтонскому тоннелю. Он сбил ее и оставил валяться в придорожной канаве, словно собаку.
– Господи! – выдохнул О'Хаган.
– Не стоит огорчаться. Она погибла в „Кровавую пятницу", так что одним трупом больше, одним меньше – какая разница.
– Ну ладно, Аза, – прервал Моргана О'Хаган. Лицо его было печальным. – Так чего ты хочешь?
– Из интересов следствия пресса не сообщила детали, но, похоже, покушавшийся известен под кличкой Критянин.
– Критский любовник? Слышал о нем. Международный террорист, который убивает людей по обе стороны стены.
– Верно. Он стрелял в Кохена из очень редкого пистолета. „Маузер" с глушителем из партии, сделанной для СС во время войны. В наши дни они не часто всплывают на поверхность.
– Ясно, – кивнул О'Хаган. – Хочешь выйти на поставщика, продавшего его?
– Точно. По информации спецслужбы, единственное зарегистрированное в Соединенном Королевстве убийство из такого оружия произошло в Лондондерри. Убитый – сержант войсковой разведки, убийца – боевик по имени Теренс Мерфи. Коммандос застрелили его вместе с неким Патом Феланом, который тоже имел такой пистолет.
– И ты хотел бы узнать, откуда они их достали? – уточнил О'Хаган. – Есть только одна проблема.
– Какая?
– Терри Мерфи и Пат Фелан не наши.
Они начинали с нами, но в прошлом сентябре присоединились к отколовшейся группе „Сыновья Эрина". Ее глава Брендан Талли.
– Слышал о таком, – заметил Морган. – Еще один проповедник чистого насилия.
– В точку попал. Законченный псих. Каждый вечер перед сном зажигает свечу перед образом Божьей Матери и в то же самое время без колебаний застрелит папу римского, если сочтет, что это пойдет на пользу делу.
– Тебе он скажет, откуда они достали „маузеры"?
– Возможно.
– Лиам, я должен знать. Больше у меня нет никаких зацепок.
О'Хаган медленно кивнул.
– Ты очень хочешь добраться до него. Зачем? Чтобы восторжествовало правосудие?
– К чертям правосудие. Я хочу посмотреть на его труп.
– По крайней мере, честно. Посмотрю, что смогу сделать. Возвращайся в „Европу" и жди.
– Долго?
– Пару дней. Может, три.
– Не пойдет.
– Почему?
Моргану уже некуда было отступать.
– К ночи с понедельника на вторник весь Белфаст перекроют так, что мышь не проскочит.
– Интересно, – пробормотал О'Хаган. Внезапно дверь резко распахнулась. Семас моментально вскочил. О'Хаган быстрым движением достал из кармана браунинг и спрятал руку с пистолетом под столом. В дверном проеме стоял, покачиваясь, здоровенный громила в замусоленном флотском бушлате и джинсовом комбинезоне. Его налитые кровью глазки не заметили О'Хагана и не задержались на Семасе. Неверными шагами он приблизился к бару и ухватился за него обеими руками, словно боясь упасть.
– Я собираю взносы, – заявил он старой женщине. – В фонд организации. Десятка, мэм, и мы в расчете. Иначе придется вас закрыть.
Женщина ничуть не испугалась. Просто налила чаю в кружку, бросила туда сахар и подвинула незваному гостю.
– Выпей, парень. Тебе надо протрезветь, а после отправиться домой. Ты ошибся адресом.
Громила отшвырнул кружку.
– Десятку, сука старая, или я все здесь разнесу!
В правой руке Семаса появился „люгер". Ствол пистолета уткнулся налетчику под подбородок. Юноша не произнес ни слова. Заговорил О'Хаган:
– Так ты, значит, из ИРА? Какая бригада? – Здоровяк тупо уставился на него, и О'Хаган приказал: – Выведи его отсюда, Семас.
Юноша развернул незнакомца и с силой толкнул за дверь. О'Хаган поднялся со стула и вышел следом. Морган – тоже.
Громила стоял под дождем в свете одного из немногих работающих фонарей. Семас держал его на прицеле. О'Хаган подошел, постоял молча и вдруг изо всех сил ударил парня ниже пояса. Тот охнул и упал на колени.
– Ладно, – бросил О'Хаган. – Ты знаешь, что делать.
Семас подошел еще ближе и направил ствол „люгера" в правую коленную чашечку громиле. Потом нажал на курок. Налетчик завопил от боли и забился на асфальте. О'Хаган презрительно смотрел на него сверху вниз.
– Наши ребята гибнут в боях с проклятой британской армией, а сволочи вроде тебя плюют на их могилы.
В этот самый миг пара „лендроверов" появилась в конце улицы и резко затормозила. Морган заметил одетых в форму людей. Вспыхнул прожектор.
– Стоять на месте! – раздался усиленный мегафоном голос, в котором явственно слышалась хорошая частная школа. Но О'Хаган и Семас юркнули в проулок около кафе. Морган изо всех сил припустил за ними.
Проулок заканчивался шестифутовой каменной стеной. Когда первые солдаты появились из-за угла, беглецы уже перелезли через нее на строительную площадку и бросились, спотыкаясь в темноте, к деревянным двойным воротам. Семас распахнул прорезанную в них калитку, и они выскочили на улицу. Солдаты тем временем уже переваливали через стену.
И юноша, и О'Хаган, похоже, отлично знали, куда бежать. Морган не отставал ни на шаг. Троица неслась по лабиринту подозрительных улочек, сворачивая то направо, то налево, и звуки преследования начали затихать вдали. Наконец они очутились на берегу маленького канала. Семас задержался возле кустов, достал из кармана маленький фонарик, и, когда включил его, из центра города раздался страшной силы взрыв. За ним последовало еще три.
О'Хаган взглянул на часы.