Страница 7 из 70
Когда он отстранился, ее дыхание участилось.
– Я… я… Что это вы… делаете, сэр?
– Проверяю, верно ли, что вы леди из высшего общества. – Он обнял ее за талию и притянул к себе. – Потому что благородная леди никогда не позволила бы мне… кое-какие вольности.
– Откуда вам знать, что может себе позволить леди? – Ее язвительный тон возбуждал его. – Некоторые из них становятся безрассудными, когда попадают в руки опытного воина…
Он снова поцеловал ее, на этот раз по-настоящему, крепко прижавшись ртом к ее губам, упиваясь ее горячим дыханием, наслаждаясь тем, как трепещет ее тело, тесно прильнувшее к нему.
Лахлану весь вечер ужасно хотелось это сделать. Не потому, что она была дочерью Дунканнона, и не потому, что в ее руках был ключ к будущему его клана, и даже не потому, что она выросла такой красавицей.
А потому, что она оделась Флорой Макдоналд, хотя это означало, что ее платье гораздо проще и беднее, чем у других дам. Потому что она – подумать только! – собирала шотландские баллады. И еще потому, что она имела дерзость намекнуть на то, что у джентльменов под килтом ничего нет – попросту голый зад. Перед такой женщиной невозможно было устоять.
Особенно если помнить о том, что однажды она узнает, что он ее враг, и тогда будет смотреть на него с гневом и ненавистью. Так что перед тем, как это случится, ему просто необходимо прикоснуться к ней… ощутить ее вкус… Понять, как далеко он сумеет зайти, соблазняя ее.
Даже если впоследствии это заставит его страдать.
Глава 3
Дорогой кузен, уверена, что вы совершенно правы насчет того, что леди Венеция в безопасности. Леди Керр очень ответственная дама, так что я, по-видимому, напрасно тревожусь. Надеюсь, что ваши заверения помогут мне обрести покой.
Ваш благодарный друг Шарлотта.
За время пребывания на ярмарке невест Венеции случалось целоваться. Но ничего похожего она не испытывала никогда.
Силы небесные, так вот, значит, что имела в виду мама, говоря о «пробуждении чувств». Шквал ощущений обрушился на нее со всех сторон… Легкое трение шершавой от щетины щеки о се кожу… Пьянящий запах вереска… Удивительно мягкие и нежные губы, обжигающие, исследующие, ненасытные, заставляющие ее почувствовать, что она может умереть, если он не остановится…
Но он остановился, и ей на самом деле захотелось умереть.
– Ах, до чего же приятно, – прошептал он возле ее губ, пробудив в ней неистовое желание – чувство, никогда прежде ею не испытанное.
Вероятно, поэтому, когда он снова завладел ее губами, она позволила ему делать немыслимое. Позволила его языку захватить ее рот, подобно разбойнику из баллады, охотившемуся за золотом. И – ох! – до чего же это было восхитительно! Гораздо лучше того, что описывали ее замужние подруги. Еще ни один мужчина не осмеливался вести себя с ней так свободно и раскованно. А если бы осмелился, она живо поставила бы его на место.
Но с этим мужчиной все было иначе, и ей хотелось продолжать и продолжать… Эти дерзкие вторжения его языка, шелковые прикосновения, вынуждающие ее сердце бешено колотиться. Она ощущала опьяняющий вкус шампанского на его губах, ей казалось, будто она пьет с ним вино из одного бокала, и теперь ее голова кружилась от неумеренных возлияний. О, какое восхитительное безумие!
Где-то в дальнем уголке ее сознания робко прошелестели предостережения миссис Харрис: никогда не целуйтесь с незнакомыми мужчинами; остерегайтесь охотников за приданым; никогда не теряйте головы в темноте. Она проигнорировала все, посчитав, что маска надежно защищает ее.
Ей хотелось чувствовать себя героиней баллады, незаметно ускользнувшей, чтобы встретиться со своим возлюбленным, дать волю чувствам, которые так долго таились в ее груди, что она уже изнемогала от желания выплеснуть их наружу. Поэтому она позволяла его языку проникать все глубже, сплетаться с ее языком, и так снова и снова.
Потом он начал гладить ее, скользя по ее телу руками вверх и вниз, причем как-то уж очень по-собственнически. Какое захватывающее чувство! Но это так опасно! О, потом она наверняка пожалеет об этом, но сейчас…
Колени у нее подогнулись, поэтому она обвила руками его шею и изогнулась, теснее прильнув к нему – исключительно для того, чтобы не упасть. Вот и все. Правда, только для этого.
Но он-то отлично понимал, что к чему.
– Поостерегись, дорогая, а то вынудишь меня действовать совсем безрассудно.
Еще более безрассудно? Ей очень хотелось понять, что бы это могло означать. Хотелось точно знать, чего она до сих пор была лишена.
«Распутница!» – сердито подумала она, крепче сжимая руки, обвивавшие его шею, и прошептала:
– Я думала, офицеры слишком дисциплинированны, чтобы действовать безрассудно.
Он покрыл жаркими поцелуями ее лицо и двинулся дальше, вниз по ее шее.
– Все пытаетесь вычислить, кто я такой, верно? – Он коснулся языком впадинки между ключицами. – Никак не можете успокоиться.
Пусть даже не надеется.
– Я скажу вам, кто я, если вы скажете, кто вы такой.
– Я и так уже знаю о вас больше, чем вы сами.
– Неужели? – Девушка резко отстранилась. Значит, она и вправду встречала его прежде! Она твердо знает, что не ошиблась!
– Да. – Глаза его блеснули в прорезях маски. – Вы практичная молодая особа, которую никогда не целовали достаточно умело или настолько часто, чтобы удержать от попыток искать неприятности на свою голову. Вот кто вы такая.
Его явное намерение уйти от ответа заставило ее вспылить.
– Я совсем не то имела в виду, и вы это отлично знаете. Вы просто наглый самодовольный хлыщ.
Она резко развернулась, но он ухватил ее за талию и со смехом притянул к себе, прижав к крепкому, мускулистому телу.
– Мне казалось, вы решили, что я был военным, миледи.
– Большинство военных – наглые хлыщи, – надменно произнесла она, стараясь не замечать, как жар его тела передается ее спине. – И вы продолжаете думать, что имеете дело с леди из высшего общества, хотя я не подтвердила и не опровергла это предположение.
Он усмехнулся прямо над ее ухом.
– Да неужели? Гордый уход в порыве гнева – именно так поступают знатные леди, когда не могут добиться своего.
Он считает ее избалованной аристократкой! Венеция разозлилась.
– Не думайте, что узнали, кто я такая, только потому, что я позволила вам меня целовать.
Чуткая мужская рука ласкала ее шею, а губы щекотали ухо, согревая его дыханием.
– Я знаю достаточно много о вас. Вам нравится испытывать судьбу. – Он повернул ее лицом к себе. – Мне тоже.
На этот раз он поцеловал ее с яростной страстью, и она ответила ему тем же. Господи, что с ней случилось? Какой-то неизвестный горец набросился на нее с поцелуями, и она с готовностью отвечает ему, словно портовая шлюха. Ей необходимо вернуться в зал. Нельзя позволять повесе делать с ней все, что вздумается.
Но ей очень хотелось, чтобы он продолжал. Этот волшебный муслиновый шатер так отличался от реального мира, что, казалось, один раз можно себе это позволить. Один-единственный раз дать себе волю. И на краткий миг разрешить ему владеть ее ртом.
– Леди Венеция? – послышался пронзительный голос со стороны зала. – Вы там?
Она охнула и отскочила от горца. Господи, помилуй! Кто-то обнаружил их. Может быть, лучше хранить молчание? Но вряд ли это спасет. Она задыхалась, судорожно хватая ртом воздух, а сердце гулко стучало в груди, подобно литаврам.
Девушка все еще колебалась, когда Красавчик принц Чарли отступил и опустил руки. И вовремя, надо сказать, потому что человек, окликнувший ее, откинул муслиновую завесу и заглянул внутрь. Затем он поднял вверх свечу, и его лицо осветилось.
О, все не так страшно, это полковник Ситон. По крайней мере он не видел, как они обнимались.
Полковник сердито взглянул на ее спутника, затем строго посмотрел на нее: