Страница 12 из 70
Глава 6
Дорогая Шарлотта, я снова оказался в неловком положении и готов извиниться за обиду, которую невольно вам нанес. Кажется, последнее время вы стали более обидчивой. Все ли благополучно в вашем пансионе? Один ли я докучаю вам?
Ваш обеспокоенный друг Майкл.
Лахлан смотрел на свою пленницу, не зная, восхищаться ею или придушить на месте. У Принцессы Гордячки оказался неукротимый нрав. Кто бы мог подумать?
Черт возьми, она здорово его укусила. И это перед тем, как ударить его локтем под ребра, отчего у него в глазах потемнело.
– Вы превратились в настоящую мегеру, Венеция.
– Да, но я не превратилась в похитителя! Я не набрасываюсь на бедных беззащитных женщин…
– Беззащитных? Да вы едва не откусили мне губу!
Она сердито посмотрела на него:
– Если вы еще раз попытаетесь поцеловать меня насильно, Лахлан Росс, я непременно доведу это дело до конца.
Поцеловать насильно… Эта женщина определенно испытывала его терпение.
– Не беспокойтесь, – прорычал он, пряча пистолет в специальный карман сюртука. – Этот поцелуй был только для виду. – Его бесило, что она могла подумать, будто он способен воспользоваться ею. Или что ему самому это нужно. – Я могу заполучить в Россшире любую женщину. И чтобы получить удовольствие, мне не нужно тратить время на таких, как дочь Дунканнона.
У девушки задрожал подбородок.
– А прошлой ночью? Это была просто игра?
«Нет, скорее огромная ошибка», – подумал он. И ответил:
– Это была часть моего плана, вот и все.
Он не позволит неустрашимой девице догадаться, насколько сильно его желание. И прекрасно понимает, какую часть его тела она постарается повредить, если узнает об этом, маленькая ведьма.
– Я не могу в это поверить, – горестно качая головой, сказала она. – Я представить себе не могла, что Мститель – это вы. И что вы вообще способны на такое предательство.
– Я только хочу вернуть себе то, что принадлежит мне и моему клану, – возразил он. – А если вы хотите обвинить кого-то в предательстве, то имейте в виду, что прежде всего это ваш отец.
– Что же такого ужасного он совершил?
– Помимо того, что пытался меня убить? Ведь он приказал своим людям расправиться со мной… – Он спохватился и замолчал.
– Как? Каким способом?
Можно сообщать ей только голые факты.
– Утопить меня.
Венеция оцепенела.
– Даже если это правда, в чем я сильно сомневаюсь, вы вряд ли вправе винить его, если учесть что вы без всякой на то причины грабили всех его друзей.
– Ах, без причины! – Лахлан насмешливо фыркнул. Ее уверенность в собственной правоте помогла ему вспомнить, что она для него – лишь средство достижения цели, и ничего больше.
Теперь настал момент, чтобы девчонка узнала почему.
– Я назову вам причину, Принцесса Гордячка. Ваш отец бессовестный вор и лжец. Из-за него, пока я не вернулся с войны, мой клан жил в постоянной борьбе.
– Что вы имеете в виду?
– Ваш отец когда-нибудь рассказывал вам про вашего деда, якобита Уайли Уилла Кемпбелла, третьего графа Дунканнона? Одного из тех немногих Кемпбеллов, которые не участвовали в сражении с англичанами при Куллодене? – Когда она кивнула, он с удовлетворенным видом откинулся на спинку сиденья. – Так вот, после событий 1745 года Уайли Уилл был лишен титула, а его земли конфисковали в пользу короны, потому что он поддерживал Красавчика принца Чарлй.
– Я знаю. – Венеция скрестила руки на груди… на соблазнительно пышной груди, по счастью, надежно скрытой от его глаз пурпурным платьем. – Назад отец получил Брейдмур в 1784 году, когда всем благородным семействам начали возвращать земли и титулы.
– Не совсем так. Сначала надо было внести определенную сумму в качестве выкупа за собственность.
Девушка пожала плечами:
– Значит, отцу пришлось выплатить эту сумму. Какое это имеет значение?
– Имеет значение сколько. Сорок тысяч фунтов.
Кровь мгновенно отхлынула от ее лица.
Лахлан не удивился. Дунканнон скрывал правду от всех. И его дочь не была исключением.
Он продолжил рассказ сухим холодным тоном:
– Ваш отец был молод и не имел сорока тысяч. Поэтому он их занял у моего отца, своего ближайшего друга. Наша семья не принимала участия в тех беспорядках и поэтому сохранила обширные земли и имела приличное состояние.
Девушка смущенно принялась теребить ткань рукава.
– Однажды папа заговорил об этом, когда я была совсем маленькая… Сказал, что мне следует быть полюбезнее с вами, потому что мы перед вашим отцом в огромном долгу. Но я тогда не поняла, что речь идет о долге в буквальном смысле.
– Однако так оно и было. – Его тон стал совсем ледяным. – А после того как ваша мать умерла, он покинул Шотландию. И остался должен тридцать тысяч двести девяносто шесть фунтов!
Узнав о сумме долга, Венеция недоверчиво затрясла головой:
– Я готова признать многие папины недостатки, но он не мог пренебречь своими долговыми обязательствами. Он человек чести и всегда придерживается строгих моральных принципов.
О да, конечно, Лахлан еще много лет назад имел возможность на своей шкуре испытать эти «моральные принципы».
– Однако пренебрег. Мама рассказала мне об этом, когда я вернулся. Она убеждала отца действовать более жестко, надавить на графа, но он не стал этого делать. – Он в упор посмотрел на девушку. – Тогда у нас еще было достаточно денег, много скота, мы получали хорошие урожаи, да и арендаторы приносили немалый доход. И потом, когда отец узнал, как тяжело переживает Дунканнон смерть жены, он пожалел его и немного отсрочил выплату долга. – Лахлан сжал кулаки. – Он сказал, что следует проявить милосердие к страдающему человеку. Он надеялся, что граф заплатит, как только оправится от своего горя. Но потом отец умер, закончилась война, а скот…
– Я знаю, слышала, что после Ватерлоо цены на скот катастрофически упали.
Он мрачно кивнул.
– Я вернулся домой и нашел Росскрейг в полной разрухе. Ваш отец пустил свои земли под овцеводство, поэтому мог благополучно сидеть в Лондоне, но мы с матерью не стали так поступать с нашими арендаторами. – И прежде чем она успела спросить, что он имеет в виду, Лахлан продолжил: – Нам нужны были деньги, которые занял у нас ваш отец, но он не отдал ни гроша. Я писал ему письма. Он их игнорировал. Я поехал в Лондон, чтобы встретиться с ним…
– В самом деле? – с сомнением спросила она.
– Вы тогда были в пансионе.
– Но отец никогда не говорил мне об этом.
– Разве вв не расслышали, что я сказал? Ваш отец негодяй. Зачем ему вам рассказывать о том, как он выбросил меня из своего дома, когда я потребовал вернуть долг.
– Я вам не верю. Папа – честный человек. Он никогда бы так не поступил.
Ее слова вызвали у Лахлана приступ ярости.
– Спросите его об этом сами.
– Отпустите меня домой, и я непременно это сделаю, – выпалила она в ответ.
– Ну нет, – отрезал он. – Вы никуда не поедете, пока ваш отец не вернет мне долг. В свое время он воспользовался дружбой моего отца, а теперь ссылается на отсутствие документов…
Он осекся, но было уже поздно. Прекрасные зеленые глаза Венеции снова засверкали гневом.
– Каких документов?
Он промолчал.
– Значит, нет никаких доказательств существования этого долга, не правда ли? Если бы они были, вы могли обратиться в суд. Ваша отчаявшаяся мать выдумала эту историю…
– Нет, мои слова – чистая правда, черт вас возьми! Ваш отец признался в этом, когда я приезжал в Лондон.
– Да? И что же он сказал?
Лахлан помрачнел еще больше.
– Что мой отец простил ему долг.
– Ну вот видите!
– А когда я потребовал доказательства, он приказал вышвырнуть меня на улицу. Потому что он солгал.
– Или не захотел иметь дело с безрассудным болваном, требовавшим денег.
– Полно, не будьте дурой. Неужели вы думаете, что мой отец и в самом деле мог простить долг в тридцать тысяч фунтов только потому, что ваш отец очень горевал после того, как не стало вашей матери?