Страница 129 из 134
— Чего ты полуношничаешь? — открыв глаза, спросила дочь. — Не бойся: не просплю...
Аграфена присела у изголовья.
— Я вот отца покойного вспомнила, — помолчав, заговорила она. — Давно это было... Отец тогда у Ильи Ковшова батрачил. И довелось ему хозяйского жеребца объезжать. Конь гладкий, злой, норовистый. Ну, а Егору-то по молодости любое море по колено. Зауздал он жеребца, вспрыгнул на спину, гикнул и... шлеп в канаву. Отлежался, словил коня— и опять тот его из седла выбросил. Три раза Егор на землю падал, избился весь...
Нюша с любопытством посмотрела на мать:
— К чему ты про отца вспомнила?
— А к тому, дочка, — задумчиво сказала Аграфена. — И у тебя вроде тоже конь норовистый, и дорога — в кочках да канавах. Вот и будешь как отец...
— А отец, значит, так жеребца и не объездил? — приподнимаясь на локте, спросила Нюша.
— Плохо ты его знаешь, — обиделась Аграфена. — Приловчился он к коню, раскусил его... Потом первым объездчиком в округе стал.
Нюша обняла мать.
— Выходит, что у нас вся семья объездчики. А что битые да сеченые — так это дороже стоит.
— Я ведь к тому, — призналась Аграфена. — Ты бы поменьше на землю-то падала. Что-то тревожно мне за тебя.
— Ничего, мама, — отшутилась Нюша. — Мой конь не скачет и не брыкается... На землю не сбросит. Давай-ка спать лучше.
Дождь ночью все-таки прошел, и выехать утром в поле девчатам опять не удалось. Они без дела слонялись по усадьбе МТС или без конца протирали и чистили свои машины.
— До дырок протрете, — посмеивались рабочие из мастерской.
Нюша сбегала в поле, проверила дорогу — не слишком ли ее развезло от дождей и, вернувшись, принялась упрашивать директора разрешить им выезд, но тот сказал, что надо еще подождать.
— Ехать теперь нам не доехать, — пожаловалась Зойка, щеголявшая в комбинезоне с многочисленными кармашками, сшитым ею из старого материнского платья.
— Почему не доехать? — настороженно спросила Феня.
— То дождь не пускал... Теперь директор. Да вот еще слухи всякие!
— Какие слухи?
Зойка рассказала, что утром к ним в избу пришла побирушка-горбунья, долго молилась на передний угол и сообщила, что видела во сне девичьи тракторы, которые никак не могут добраться до пашни: то вязнут в грязи, то у них колеса без смазки не вертятся, то вода выкипает.
— Вот так ясновидящая... — фыркнула Феня. — Сон-то прямо по инструкции техухода.
В полдень Репинский наконец разрешил выезд в поле.
Нюша подала команду заводить машины. Моторы взревели, и вскоре колонна тракторов выехала к Русланову взгорью, где земля совсем уже подсохла.
За усадьбой МТС Нюшу встретил Ленька. Отчаянно жестикулируя, он умолил ее на минутку остановиться и взобрался на площадку трактора.
— Я только прокачусь!
Погода разгулялась. Небо очистилось от облаков, солнце припекало по-летнему, над полями заструилось зыбкое марево.
Девчата повеселели. Нюшка, ехавшая в голове колонны, привязала к выхлопной трубе красную косынку и, взмахнув рукой, запела про паровоз, остановка которому только в коммуне. Девчата подхватили.
Так они проехали вдоль всей деревни, свернули в переулок, миновали старое пастбище и начали спускаться к бревенчатому мостику через реку. За мостиком лежало Русла-ново взгорье.
— Нюш, смотри! — Ленька толкнул сестру в плечо. — Чего они там собрались?
Нюша подняла голову и увидела у мостика толпу людей. Они о чем-то возбужденно спорили, сходились, расходились, и со стороны могло показаться, что люди собрались чинить мост или дорогу,
А от деревни, прямо через поле, спешили всё новые группы колхозников.
Нюша подъехала ближе, и у нее тревожно сжалось сердце. Не опуская глаз с тракторов, толпа у мостика задвигалась, сомкнулась и перегородила дорогу. Нюша сбавила газ и, перекрывая шум мотора, крикнула:
— Э-ий! Посторонись!
Толпа подалась назад, но потом вновь надвинулась на машину, и Нюша вынуждена была остановиться. Из толпы раздались угрожающие выкрики:
— Проваливайте обратно!
— Не пустим девок в поле!
— И так всю землю перепоганили!
Заглушив мотор, Нюша приподнялась с сиденья.
Больше всего в толпе было женщин. Размахивая руками и перебивая друг друга, они бестолково орали на Нюшку, на мужиков, что стояли поодаль, и требовали, чтоб трактористки повернули обратно.
— Тетеньки! Миленькие! — закричала Нюша. — Да вы что? Загуляли? Бражки хватили? Нельзя нам обратно. Мы же бригада. От эмтээс присланы... На всю весну! И на лето. И пахать и сеять.
— А мы не желаем девок! — заявил старик Уклейкин. — В прошлый год нам охвостье прислали. Теперь вас, недоносков, суют. И за что нам напасть такая! Нет уж, пускай метесе серьезных людей присылает, справных...
— А мы и есть справные...
К трактору подскочила Дарья Карпухина:
— Ты, Нюшка, не бойчись! Взбаламутила девок, а какие из вас пахари... Горе одно, слезы горючие...
— Толком говорят — не быть вам в поле... — зло подхватила Матрена Осьмухина. — Вот и поворачивай оглобли. А не то с трактора стащим... — И она попыталась ухватить Нюшу за подол платья.
Та отпрянула и предупреждающе крикнула:
— Не тронь! Обожжешься!
Женщины между тем окружили других трактористок. Они уговаривали их повернуть обратно, отказаться от работы на кольцовских полях.
— Да чего там лясы точить! — подал сигнал Тимофей Осьмухин, вытаскивая из-за пояса топор и расталкивая толпу. — Разобрать мост — и дело с концом!
«И впрямь в поле не пустят», — подумала Нюша и с надеждой посмотрела в сторону деревни. Хоть бы подошел кто-нибудь из МТС или из членов правления. Но никто не показывался.
— Ленька, бежим! — шепнула Нюша брату. — Ты в колхоз, а я в эмтээс... Только мигом.
Она сбросила сапоги и, крикнув девчатам, чтобы они держались и машин никуда не поворачивали, стремглав помчалась в МТС.
К счастью, ей удалось застать в конторе Матвея Петровича и Репинского.
Выслушав сбивчивый рассказ Нюши, Репинский сказал, что этого следовало ожидать. Он ведь предупреждал, что кольцовские колхозники не захотят принять девичью бригаду— так оно и получилось! И сейчас выход может быть только один: вернуть девчат из Кольцовки и послать туда парней-трактористов.
Нюша обомлела:
— Матвей Петрович! Срам-то какой... Что же с девчатами будет?
— Поедемте все-таки, разберемся на месте, — сказал Матвей Петрович Репинскому. — Весна ведь не ждет.
— Едва ли я могу быть полезен, — сухо отказался директор. — Женская бригада — ваше детище... Вы и объясняйтесь с людьми.
— Хорошо! Поеду один! — согласился Матвей Петрович. — Но мы еще поговорим об этом.
Он велел возчику заложить тележку-двуколку и вместе с Нюшей направился к мосту.
Людей там прибавилось. Пришли комсомольцы, члены правления, дед Анисим. Все, видимо, уже вдоволь наспорились и накричались, потому что стояли около моста усталые, злые. Только Анисим переругивался с Уклейкиным и Осьмухиным, обзывая их смутьянами и пустобрехами, да Василий Силыч с комсомольцами укладывал на прежние места вывороченные стариками бревна.
Заметив Ветлугину вместе с Матвеем Петровичем, женщины зашептались:
— Поручителя своего привела. Ходатая!
— Ну что ж, граждане... — заговорил Матвей Петрович. — Митинговать вроде как не время, но сказать придется. Верно, это я поручился за бригаду девчат. Знаю я их и верю им... И бригадиру верю. И давайте так договоримся. Следите за ними, проверяйте на каждом шагу, спрашивайте с них. И если что не так — гоните прочь и в борозду не пускайте. Но я ручаюсь — они землю не обидят...
— Чуете, какой теперь с вас спрос будет? — спросил у девчат Анисим. — В сто глаз следить начнем. «Авось» да «небось» — такие слова и из памяти выкиньте. Выкладывайтесь полной мерой.
Не успел Анисим договорить, как за мостом, на пригорке показалась фигура человека.
Заметив тракторы и толпу людей, человек на минуту остановился, оглянулся по сторонам, потом, зачем-то поправив полупустую котомку за плечами, начал спускаться к мосту.