Страница 8 из 150
– Учтите, объявлен набор ещё семи дивизий, – сказал Александр.
– Мы это предусмотрели, ваше величество. Ко всему прочему, вступив на территорию Болгарии, мы рассчитываем на помощь населения.
– Ваша диспозиция ведения войны сегодня несколько не соответствует плану генерального штаба, – заметил Милютин. – Не приведёт ли это к дроблению ударных сил?
Великий князь повернулся к военному министру, ответил самоуверенно:
– От Чёрного моря до Систово у турок крепкая оборонительная линия. Всё правобережье заполнено войсками. В районе рущукских крепостей стопятидесятитысячная турецкая армия под командованием Абдул-Керим-паши. Их необходимо если не уничтожить, то блокировать. С этой целью создаётся отряд наших войск под командованием цесаревича Александра.
Милютин промолчал. Царь спросил:
– Где предполагаете начать переправу?
И снова ответил главнокомандующий:
– Это, ваше величество, до поры мы намерены сохранить в тайне, дабы не стало известно неприятелю. До начальников колонн и дивизий приказ будет доведён накануне переправы.
Император недовольно нахмурился.
– Моё пребывание на военном театре и пребывание военного министра не умаляет ваших обязанностей как главнокомандующего.
– Ваше величество, это не недоверие вам, – поспешил смягчить обстановку Непокойчицкий. – Место переправы уточняется с учётом сведений, поступающих от полковника Артамонова.
– Разведку полковника Артамонова снабжают информацией болгарские патриоты, – сказал великий князь.
Полковник Артамонов встал, ожидая вопроса, но император будто не заметил его.
– Ну хорошо, – примиряюще проговорил он, – участие болгар в данной войне, я думаю, заставит других государей согласиться с нами на признание прав за этим многострадальным народом. Долг России подать руку помощи нашим братьям на Балканах и угнетённым армянам на Кавказе.
Затрубили фанфары, возвестив начало смотра. Милютин встрепенулся, оторвался от воспоминаний. Подъехал генерал Кнорин, седой, с кудрявой шелковистой бородой на пробор, поздоровался.
– Аполлон Сергеевич, – попросил Милютин, – уберите своего жеребца от моей кобылы, не даёт покоя.
Кнорин рассмеялся:
– Извольте, ваше превосходительство.
Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, высясь в седле, как глыба, подал знак. По полю разнеслись команды, ударили барабаны. Полки тронулись. На рысях, салютуя саблями, пронеслись драгуны, кирасиры. Играл оркестр. Блеск золотых погон, мелькание мундиров всех цветов. Трепет расчехлённых знамён.
Вот седоусый худощавый генерал-лейтенант Ганецкий, перед кем побеждённый Гази-Осман-паша снимет саблю, провёл своих гренадеров. Рослые, крепкие солдаты, один к одному. Им не уступая, промаршировали, отбивая шаг, орловцы и брянцы, павловцы и суздальцы.
В полку угличан невзрачный с виду барабанщик сбился с шагу, что не осталось незамеченным Александром. Он недовольно проворчал по-французски:
– Неуклюжий…
И было ему невдомёк, что этому неказистому барабанщику история уже отвела достойное место, равное суворовским чудо-богатырям. Это случится, когда батальон, штурмуя шипкинский редут, заляжет под градом пуль, и генерал Скобелев[31] готов будет отвести солдат, считая атаку сорвавшейся. Тогда вдруг поднимется барабанщик и скажет лежавшему неподалёку командиру полка полковнику Панютину так обычно, буднично:
– Ваш благородь, чего на него, турку, глядеть, пойдём на редут, как того присяга требует.
И призывно раскатится барабанная дробь. Встанет полковник, примет у знаменосца полковое знамя. Ударят угличане в штыки, опрокинут, погонят врага.
За тот бой генерал Скобелев вручит барабанщику Георгиевский крест, а полковник Панютин скажет, обнимая:
– Спасибо, солдат Иван Кудря, от позора и бесчестия спас…
Гремела музыка: соблюдая равнение, проходили, батальоны, полки, дивизии. Замыкая парад, шагали два батальона болгарских дружинников в чёрных куртках с алыми погонами, в каракулевых шапках с зелёным верхом, в высоких сапогах и серых шинельных скатках через плечо…
Император повернулся к военному министру:
– Настал час. Сегодня князь Горчаков доведёт до сведения послов, что Россия находится в состоянии войны с Оттоманской Портой…
Заручившись согласием румынского княжества, 24 апреля Дунайская армия перешла границу от Александрии до Рени и, вопреки ненастью, дождям и половодью, четырьмя колоннами двинулась к Дунаю.
В полках читали царский манифест об объявлении войны.
«Божиею милостью мы, Александр II, император и самодержец всероссийский, царь польский, великий князь, финляндский и прочая, и прочая… Всем нашим любезным верноподданным известно то живое участие, которое мы всегда принимали в судьбах угнетённого христианского населения Турции. Желание улучшить и обеспечить положение его разделяет с нами и весь русский народ, ныне выражающий готовность свою на новые жертвы для облегчения участи христиан Балканского полуострова…
Повсюду на своём пути вы встретите сёла, города, крепости, реки, горы и долы, напоминающие великие русские имена, доблестные подвиги, славные победы русских войск. Кагул, Ларга, Рымник, Измаил, Дунай с вражескими на нём твердынями, Балканы, Адрианополь, Константинополь… Перед вами будут вставать, как живые, то величавые лики древних князей, витязей русских – Олега, Игоря и Святослава; то величавые образы царей и цариц – Великого Петра, Великой Екатерины, Благословенного Александра, Доблестного Николая; то величавые лики великих вождей Румянцева, Суворова, Кутузова и других с их чудо-богатырями…»
Накануне, прежде чем отдать манифест на подпись царю, Милютин предложил исключить имя Николая:
– Господа, покойный государь Николай Павлович непривлекательно выглядел 14 декабря на Сенатской площади… Да и в Крымской войне, сами знаете…
Однако генерал Аполлон Сергеевич Кнорин, больше генерал свитский, чем боевой, внимательно посмотрев на военного министра, сказал:
– Дмитрий Алексеевич, государь нас не поймёт. Покойный император – отец Александра Николаевича…
Второго мая русская армия в ожидании переправы остановилась на Нижнем Дунае. Главнокомандующий перевёл свою квартиру в Плоешти, куда в начале июня переехал и Александр.
В Лондоне в этом усмотрели угрозу Британской империи. Лорд Биконсфилд 19 мая повёл переговоры с Веной. В личном письме к Андраши английский премьер предлагал совместные действия против России, причём Англия обязалась послать флот в проливы, а Австро-Венгрия – ударить в тыл русской Дунайской армии.
Получив информацию от российского посла в Лондоне, князь Горчаков хмыкнул:
– А ведь, милейший Александр Генрихович, риск союзников неравнозначен. Английские крейсера наведут жерла своих орудий на пока ещё не существующие здесь российские военные корабли, а армия австрийцев столкнётся с мощью российской армии… Нет, нет, при всей своей авантюрности Андраши не решится подписать такой договор с Биконсфилдом.
– Вполне разделяю вашу точку зрения, – согласился Жомини.
– Позвенят оружием и успокоятся, не решатся на мобилизацию, – мудро заключил канцлер Горчаков. – Но в будущем устройстве Востока они постараются принять самое деятельное участие, отхватить кусок полакомей.
31
Скобелев Михаил Дмитриевич (1843 – 1882) – генерал от инфантерии. Участвовал в завоевании Средней Азии: Хивинский поход (1873), Ахалтекинская экспедиция (1880 – 1881); принимал участие в подавлении Кокандского восстания 1873 – 1876 гг. В русско-турецкую войну 1877 – 1878 гг. успешно командовал отрядом под Плевной – Шейново. За Плевну шли упорные бои в течение почти пяти месяцев. Три штурма русских войск были неудачны. После чего Плевна была осаждена и турецкие войска во главе с Осман-пашой, совершив тщетную попытку прорыва, сдались.
За болгарскую деревню Шейново сражались русские войска под командованием генерала Ф. Ф. Радецкого, М. Д. Скобелева и Н. И. Святополк-Мирского, которые окружили турецкий корпус Вассель-паши, сдавшегося в плен.
Из рапорта начальника имитлийского отряда генерал-лейтенанта М. Д. Скобелева командиру 8-го армейского корпуса генералу от инфантерии Ф. Ф. Радецкому о взятии в плен шипкинской турецкой армии:
«…Ни адский огонь, ни стойкость врага не могли остановить движения стрелков, Казанцев (Казанский полк. – Ред.), дружинников и Угличан (Угличский полк. – Ред.). Один за другим все опорные пункты турок переходили в наши руки, и в 1 ѕ ч. полк. Панютин доносил мне, что сама деревня очищена от неприятеля. Наши войска, добежав до противоположной опушки деревни, остановились и, вновь устроенные своими офицерами, открыли по отступающему неприятелю усиленную стрельбу почти в упор…
Выехав перед деревню, я приказал немедленно привести в порядок некоторые части передового отряда и велел начать преследование. В роще перед деревнею увидел я санитаров Красного Полумесяца, преимущественно швейцарцев, которые, несмотря на опасность своего положения, занимались перевязкою раненых; мною немедленно было дано приказание приставить к ним караул.
Преследование неприятеля оказалось ненужным, так как вскоре ко мне явился полковник турецкой службы Саидбей парламентёром от имени корпусного командира, который, видя себя окружённым со всех сторон, понимал, по словам Саидбея, невозможность продолжать бой, причём только просил оставить офицерам лошадей и собственные вещи. Вместе с Вассель-пашою сдались в Шейнове ещё 1 паша, 4 полковника, 280 офицеров, более 12 000 чел., 27 орудий (из коих взято с бою 12 орудий), 7 знамён (из коих 2 взяты 1-м каз. (Казанским – Ред.) полком), несколько значков, более 10 000 ружей и масса снарядов…»