Страница 40 из 150
– Господа, – Тотлебен говорил, стоя у стола и чуть раскачиваясь, – рекогносцировка убедила меня в бесполезности штурма. Мы не замкнули Плевну кольцом, а охватили дугой, и Осман-паша не попал в окружение. Я отдаю должное солдатам и вам, генералы российские, а также вам, ваше высочество, – Тотлебен поклонился князю Карлу. – Румынские дивизии, коими вы, генерал, имеете честь командовать, наши достойные союзники. – Тотлебен перевёл взгляд на Черката: – Вы сделали всё, от вас зависящее, при подготовке к штурму: лестницы и туры, фашины и всё прочее, а также позаботились о мостах, дорогах, боеприпасах и местах для лазаретов. Срыв штурма не ваша вина, господа, противник весьма и весьма серьёзный. Отныне мы переходим к блокаде Плевны. Да-да, не к осаде, а именно к блокаде по всем правилам инженерной науки. Осман-паша вступил в Плевну с армией, не имеющей в должном количестве продовольствия. Не располагают большими запасами и цейхгаузы Плевны. Месяц, от силы полтора – и мы заставим Осман-пашу сложить оружие. Нам нужна Плевна с пленённой армией, сложившей оружие.
Вошёл адъютант, подал телеграфную депешу. Перебирая ленту пальцами, Тотлебен прочитал, нахмурился:
– Господа, завтра приезжает главнокомандующий. Сегодня, когда мы готовим атаку укреплённых позиций Горного Дубняка и Телиша, у нас нет времени для парадных встреч и мы не можем уделить внимания великому князю. – Тотлебен повернулся к адъютанту: – Дайте телеграмму главнокомандующему, что я прошу его повременить с приездом, дня два-три. – Потёр нос, взглянул на Гурко, сказал, будто к нему обращаясь: – Есть предложение о переезде Главной квартиры в Богот, а Главной ставки императора – в Порадим. Такое соседство нас, думаю, будет сковывать. Придётся нашему штабу срочно подыскивать новое место… – Генерал Тотлебен кивнул Гурко. – Вам необходимо завтра в начале операции овладеть Софийским шоссе и занять всю окрестность реки Вид… Ловчанское шоссе за генералом Зотовым. Вы укрепитесь на Рыжей горе, южнее Брестовца. Остальные полки предпримут отвлекающий манёвр, демонстрацию в сторону Плевны… Взяв Горный Дубняк и Телиш, мы замкнём кольцо вокруг Осман-паши… Однако, господа, даже взятие Горного Дубняка и Телиша – полдела. Необходимо срочно возвести укрепления, особенно в шестом районе, у вас, генерал Ганецкий. Дабы Осман-паша, решившись на прорыв и обрушившись всей армией, не вырвался из окружения…
Получив телеграмму от Тотлебена, главнокомандующий разразился бранью.
– Артур Адамович, – спросил он Непокойчицкого, – кем мнит себя этот Тотлебен? Завтра мы выезжаем к нему…
Великий князь Николай Николаевич и его начальник штаба прикатили в Порадим, когда операция по взятию Горного Дубняка была в самом разгаре. Тотлебен встретил коляску главнокомандующего, доложил обстановку. Генерал Непокойчицкий спросил недовольно:
– Эдуард Иванович, зачем вам понадобилось атаковать Горный Дубняк с Софийским шоссе и Ловчанским?
– Без этого мы, Артур Адамович, не блокируем Плевну.
Великий князь хмыкнул:
– При такой отличной погоде уж не рассчитываете ли вы зимовать здесь? Вон и землянки отрыли, солдат в баньке парите.
– Ваше высочество, – возмутился Тотлебен, – вам ли не знать о потерях под Плевной? А мы не только Плевной овладеем, но и самого Османа не упустим.
– Как развивается атака Гурко?
– Турки понимают; Горный Дубняк и Телиш – их последняя надежда на связь с Сулейман-пашой.
– А наступление Скобелева в сторону Зелёных гор надо понимать как манёвр?
– Да, ваше высочество.
– В штабе стало известно, что вы, генерал, наставление для своей артиллерии разработали? – иронически усмехнулся великий князь.
Тотлебен сделал вид, что не заметил иронии.
– Ваше высочество, мы сосредоточили артиллерию на флангах и тем приблизили её к турецким укреплениям. Огонь батарей в центре был малоэффективен. А наставление, о коем вы, ваше высочество, упомянули, по нашему представлению, объединит управление артиллерией Западного отряда.
– Ну-с, а теперь позвольте понаблюдать за действиями колонн Гурко.
Войска шли квадратами. Лейб-гвардии его императорского величества егеря, гренадеры – все как на подбор. Шли упрямо, несмотря на огонь крупповских пушек и дальнобойных ружей. Визжала шрапнель, рвались гранаты. Взят Малый редут. У Большого остановились, залегли. Гурко бросил резерв измайловцев, наказав:
– Братцы, вперёд!
От Тотлебена к Гурко прискакал князь Имеретинский:
– Иосиф Владимирович, за боем следит главнокомандующий.
– Чёрт с ним! – в сердцах выкрикнул Гурко. – Мы не прохлаждаемся, и каждый солдат дерётся за троих.
– Тотлебен просит держать Софийское шоссе намертво!
– Князь, мёртвых егерей на шоссе предостаточно, доложите об этом Эдуарду Ивановичу.
Имеретинский натянул повод, крикнул, пуская коня в галоп:
– Помогай вам Бог!
Находившийся неотлучно при Гурко его начальник штаба Нагловский развернул на бруствере карту Горного Дубняка.
– Иосиф Владимирович, ещё один рывок гвардии – и Горный Дубняк наш. Ахмет-Хавзи-паша сложит оружие!
– Наш-то наш, да какой ценой! А Телиш мы такими жертвами брать не будем. Заставим Измаил-Хаки-пашу капитулировать под огнём артиллерии.
Государь пригласил к обеду военного министра. Ели за походным столиком. К концу обеда слуга поставили серебряный кувшин с горячими сливками и бисквит. Александр II сказал:
– Вызвав генерала Тотлебена, мы приняли правильное решение. Я весьма доволен действиями гвардии под Горным Дубняком и Телишем.
– Да, ваше величество. Хотя Горный Дубняк и стоил нам более четырёх тысяч гвардейцев.
Слуга разлил сливки по чашечкам. Александр II сделал скорбное лицо.
– Согласен и печалюсь. Но гвардия доказала, чего она заслужила. Пленение Измаил-Хаки-паши и ста его офицеров – серьёзное предупреждение Осману и плевненскому гарнизону.
– Великий князь, ваше величество, питает к генералу Тотлебену неприязнь незаслуженную. Эдуард Иванович как-то оговорился: главнокомандующий в его обход отдаёт распоряжения по войскам Западного отряда.
– Но великий князь в свою очередь выражал недовольство своенравием Тотлебена, стремлением игнорировать главнокомандующего.
– Ваше величество, насколько генерал Гурко самолюбив – и тот весьма лестного мнения о генерале Тотлебене, как о человеке весьма и весьма тактичном.
– Я поговорю с великим князем. Вы что-то плохо выглядите сегодня, Дмитрий Алексеевич. Не злоупотребляете ли крепким кофе? Я решил от него отказаться.
– Тронут вашим вниманием, ваше величество.
– Вы знаете, Дмитрий Алексеевич, даже временный отъезд в Санкт-Петербург нашего канцлера я остро чувствую. Для меня князь Александр Михайлович во внешних вопросах – как морской компас.
– Влияние Горчакова в делах международной дипломатии трудно переоценить. Его любят наши друзья и ненавидят наши враги. Равнодушных нет.
– Вы следите за иностранной прессой?
– Приезд под Плевну генерала Тотлебена и тактика блокады поумерили пыл наших недругов. Статьи военных журналистов стали серьёзней, исчезла насмешливость в адрес русской армии.
– Я обратил на это внимание. Они считали кампанию нами проигранной. Теперь чем быстрей сложит оружие Осман-паша, тем скорее щёлкнет замками своего портфеля князь Александр Михайлович Горчаков.
Райчо Николов и Асен обрадовались возвращению Стояна.
– Значит, не суждено ещё вам, господин поручик, испить водицы из Леты[65], – заключил Асен.
Добыв несколько поленьев и ведро, Асен развёл в нём костёр. Землянка наполнилась дымом, глаза слезились. Николов, ругаясь, приоткрыл дверь. Солдаты беззлобно посмеивались:
– У господ офицеров изба по-чёрному топится.
Стоян, кашляя, писал письмо Васильку. Он рассказал брату, как недавно воротился из госпиталя, как залечивал рану; о студёном «сидении» на Шипке, где жестокие атаки турок сменились морозами и ветрами. Солдаты обмораживаются, и бывает, когда стоящие на карауле коченеют насмерть.
65
В античной мифологии река забвения у входа в загробное царство. Глоток её воды заставлял выпившего забыть о земной жизни.