Страница 8 из 24
- Я же говорю, парень у тебя гениальный растет. Отколется отцу на старости кусок хлеба.
- Ну поехали, значит, они в почтовом вагоне. То есть железная дорога расплачивается отнюдь не купейными местами. Везли пятьдесят саженцев в деревянных ящиках. Первая посадка намечалась в районе Аничкова моста. Было это в конце августа. Они попадают в самый кризис. Питерская мэрия отказывается от всех договоров, зеленое хозяйство сворачивается в городе. И все саженцы полетели в мусорный контейнер. Обратно в багажном вагоне на тюках вернулся наш студентик. Но что поразительно - учебу опять не собирается бросать. Такой упертый оказался. И не пьет. В рот не берет. Вот бабушка из банка пришла. Улыбается. “Провернула операцию, Полина Феодосьевна?” Похоже, всю мелочь деноминировала. А вчера Ларка ходила за детским пособием для Артема, так знаешь, чем с ней расплатились? Водкой. Три бутылки дали. Хоть развязывай, ты прикинь. Как хорошо бы сейчас запить месячишка на два, на три. Очухаться - кризис позади. Зюганов президент. Завод пашет. Дворником-то меня туда всяко бы взяли, как я ни запей. Такими кадрами не бросаются…
Разговор по телефону затянулся. Наконец, мы распрощались. В трубке загудело. Разъединились души, устремились каждая в свой полет. Доведется ли свидеться-сговориться по телефону еще раз? Когда? Вот-вот вслед за бензином вздорожает и междугородка. Опять семьи русских людей останутся один на один со взбесившимся государством. Будут держать оборону до последнего, а потом, конечно, уже по логике военного времени, перейдут в решительное наступление.
Александр СИНЦОВ
СМЕРТЬ ГОРНИЗОНА
С ДЕТСТВА люблю копать картошку. Жили мы тогда скромно. Отца у меня не было - он нас с матерью бросил сразу после моего рождения. Мать учительствовала в поселковой школе, и ее зарплаты хватало лишь на то, чтобы заплатить за комнату, которую она снимала, да на продукты в местном сельмаге. Поэтому колхоз каждую осень выделял нам несколько грядок на одном из своих полей. Копать картошку мы отправлялись обычно со всем ее классом.. Ребята с удовольствием помогали нам. Было весело и интересно. После того как последний мешок был наполнен, мы всегда разводили костер и пекли в нем картошку. С тех пор в сознании копка картошки навсегда осталась связанной с запахами костра и угольным привкусом на языке…
…Урожай в этом году плохой. Весна была холодной и дождливой. Поэтому отсадились поздно. А в июне ударила небывалая жара. Даже наши калининские болота высохли, над полями дрожало жаркое сухое марево. В июле опять пришли холода и дожди. В общем три мешка посадил, а сейчас, выкопав пол-огорода, едва набрал шесть…
Когда-то, еще в училище, к нам приехали ветераны авиации. И один из них - совсем старенький дед, рассказывал нам, как еще в девятнадцатом его, красного "военлета", за храбрость наградили кожаным регланом и двумя мешками картошки… Дело было осенью и мы как раз готовились выезжать в поля на уборку урожая. Наш комэска все шутил: мол, запоминайте, как картошка в поле выглядит, а то теперь до пенсии ее только под плоскостями и увидите… Знал бы он тогда, как ошибался.
Я, подполковник российских ВВС, командир эскадрильи, на восемнадцатом году службы и тридцать втором выслуги копаю сегодня картошку и считаю это одним из самых главных своих дел в году. Последний раз зарплату получал в мае. С тех пор ни копейки из полковой кассы я не получил. Ни отпускных, ни курортных - ничего. Поэтому отпуск свой я, как обычно в последние годы, провел "при части" - сидел дома. Ходил на рыбалку - насушил килограммов десять лещей и плотвы. За грибами - жена целую наволочку боровиков насушила да еще кадушку в гараже засолили. Съездил два раза в Москву - попробовал "таксовать", да только когда посчитал - получились слезы. За вычетом бензина и ремонтов моей старушки "шестерки" едва полсотни наскреб. А надо только за долги отдать полтора "лимона". Одолжил у моего бывшего "прапора" из ИАС. Тот после увольнения подался в "челноки", вместе с женой в Твери на рынке стоит. Турецким шмотьем торгует. Спасибо ему - по старой памяти выручает. Да только как теперь этот долг отдавать - не представляю. Брал-то долларами, а они теперь в три раза прыгнули. Если и выдадут скоро получку, то вся она за долги сразу и уйдет. По майскому курсу было семьсот долларов, а теперь - двести…
В военторге теперь одни пустые полки. Все размели. Причем не столько наши, гарнизонные, сколько чужие… У наших в кармане - шиш. В два дня весь военторг размели. Крупы, консервы, мыло, сахар, муку. Наши повозмущались было, да только куда там. Продавщицам все равно, кому продавать, они и так последние месяцы без выручки сидели. А тут такой наплыв. Но я-то еще ничего - у меня огород, жена в зверосовхозе секретарем работает. Хоть и за четыреста тысяч с двумя институтами, при хаме и пьянице директоре, а все же за "живые" деньги. А вот лейтенантам нашим - вообще "труба". Из моих эскадрильских только у одного жена работу нашла в городе. Да и то в поликлинике, а там тоже два месяца как не платят. У троих - дети маленькие. Больно видеть - ведь просто голодают. Лейтенанты домой в термосах обеды и ужины таскают. На троих делят.
…Плохая в этом году картошка. В прошлом еще ничего была. И нам хватало, и лейтенантам мешок в месяц получалось привозить. А в этом - дай Бог, самим прокормиться. Юлька с Вовкой растут не по дням, а по часам. Полгода назад обоим джинсы купил, а теперь совсем малы стали. Третью зиму в китайских пуховиках ходят. Перья, как с кур, сыпятся. Руки скоро по локоть из рукавов вылезут. Думал, деньги получу - куплю новые. Да только теперь все за долги уйдет…
Марина что-то совсем в этом году сдала. Почки на здешней воде посадила. Две недели в больнице пролежала. Хорошо, Николаев на лекарства одолжил. Подняли на ноги. Да только это все временно. Лечиться надо по-настоящему, ехать в санаторий. А это опять деньги…
За восемь месяцев я налетал двадцать шесть часов. Три с минутами - за месяц. Смешно! Летчик 1-го класса. Недавно заметил, что боюсь садиться в кабину - нет уверенности в себе. В соседнем полку недавно один ас вообще "на брюхо" сел. Шасси забыл выпустить. И ведь не какой-нибудь там лейтенант-первогодок, а целый "замкомэска", первоклассный летчик. Когда-то нам рассказывали, как ужастик, о том, что на Кубе из-за блокады летчики по сорок часов в год летают. Нам бы этот налет! Были же годы, когда я по сто двадцать часов имел… А теперь ИАС - инженерно-авиационная служба - на смену выставляет четыре машины. И не потому, что топлива мало - это само собой. А потому, что "БГ" машин больше нет - боеготовых. С трех эскадрилий мы ужались за три года до двух. С тридцати шести до двадцати. Да и из оставшихся на полеты из трех одна кое-как собирается. Многих запчастей нет и уже никогда не будет - заводы, их производившие, давно закрыты. Еще год - и из двадцати самолетов пяти не останется. Почти у всех двигателей осталось по двадцать-тридцать часов ресурса. Добьем их, и все. Можно распускать полк по домам.
…Я еще ничего - держусь. А вот заехал на прошлой неделе к Игорю Матюшенко - однокашнику по училищу. Его в прошлом году в Москву забрали в службу безопасности полетов. Так у него вообще - мрак. Живет в каком-то бараке. Комната полуподвальная, на стенах подтеки, сыро. Игорь на службе был, встретила жена. Увидела меня - застыла, как вкопанная, в дверях. Я думал, может, не вовремя, или обиду за что на меня затаила. А она вдруг разревелась как белуга. Прости, говорит, Андрей, у нас даже хлеба дома нет. Вчера последний стакан гречки сварила. Месяц без масла сидим, детей к старикам в Ярославль отправили… Был у меня полтинник - Марина дала детям тетрадки купить. В общем, я на него купила им ведро картошки, хлеба, лука и полкило сахара. Еду домой и думаю: до чего же нас этот беспалый довел. Если полковник-летчик с голодухи пухнет!
Гарнизон медленно вымирает. Люди разъезжаются кто куда. За год в полку двадцать офицеров уволились. Из десяти лейтенантов пять осталось. Все, кому есть куда уйти, кто работу "на гражданке" находит - все уходят. Остаются такие вот, как я, "старики". У кого по России ни родных, ни квартир. Матушка моя в поселке под Псковом. Хочет продать квартиру и ко мне перебраться. У них в прошлую зиму даже не топили. Завод, при котором поселок жил, закрылся, все оборудование, а заодно и котельную, хозяева продали в Эстонию на металлолом. "Буржуйкой", оставшейся с войны, грелась, на ней же и готовила. Газ им тоже перекрыли. Школа ее еще в прошлом году закрылась. А у меня все же три комнаты, участок земли в деревне. Марина, вообще, говорит, давай, пока гарнизон совсем не разогнали, продадим или поменяем квартиру на дом в деревне. Там в советские времена коттеджи понастроили для колхозников. Их чеченцы потом позанимали, да только теперь они уезжают, продают.