Вечный союз

— Сейчас все пройдет, сынок.

— Попейте немного, сэр.

Приподняв голову, он потянулся к чашке.

— Медленнее, медленнее! — вскричал Эмил. Эндрю осторожно смочил водой пересохший язык и пропустил ее в горло. Желудок его конвульсивно сжался, и он подавил приступ тошноты, боясь, как бы драгоценную жидкость не выбросило обратно.

«Не расслабляйся, работай головой», — приказал он себе, но ему очень хотелось уснуть. Он опять закрыл глаза.

«Как там Винсент?» — мелькнула мысль. Он резко сел. Эмила рядом не было. Вместо него были Григорий и Буллфинч.

— Я что, уснул?

— Всего на пару минут, сэр, — ответил Буллфинч.

— В телеграмме ничего не говорилось о Готорне. Надо немедленно продолжать путь.

Взяв оловянную кружку из рук Григория, он медленно допил ее содержимое. Желудок на этот раз не протестовал; каждая капля, казалось, впитывалась всеми порами его тела.

— Трогаемся, — сказал он, поднимаясь на ноги.

— Эй, эй! Спокойнее! — К нему опять подскочил Эмил.

— Нечего на меня покрикивать. У нас в этом городе Готорн со своими людьми. Он сказал, что будет держаться, пока мы не придем на выручку, и действительно будет, я его знаю. Дорога каждая минута. Горнист, труби выступление.

Прозвучал призывный сигнал, подхваченный другими горнистами и отозвавшийся эхом вдали. Со стонами и проклятиями люди стали строиться. Некоторые задерживались, склонившись над теми, кто был не в силах подняться, и вытаскивали их из высокой травы на обочину дороги.

— Я собираюсь отдать приказ, чтобы часть людей осталась с теми, кто не может двигаться, — произнес Эмил тоном, показывавшим, что он не потерпит никаких возражений. — Если мы натянем тенты и оставим им воду, они отойдут. Иначе многих мы просто не досчитаемся.

Эндрю кивнул, соглашаясь. — Пошли, Меркурий, прогуляемся.

Не оборачиваясь, Эндрю двинулся вперед, держась за седло и старательно передвигая ноги.

Опять перед ним возникло видение. Кэтлин бежала впереди него, смеясь. Ее обнаженное белое тело было таким соблазнительно прохладным; груди при каждом шаге прыгали вверх и вниз. Он тоже смеялся — над тем, что она носится по степи в чем мать родила, да еще по снегу. Просто чокнутая.

Потом ему казалось, будто он неспешно едет верхом. А на него старческим взглядом смотрит этот мальчишка, Винсент. С него стекает вода.

«— Вы велели мне явиться на закате и доложить, сэр».

«Нет-нет, это же было во время войны. Но какой? Тугарской? Или под Геттисбергом? Нет, там был Джонни, его младший братишка, он лежал мертвый. А Винсента тогда еще не было в полку. Значит, это Тугарская война».

«— Почему ты такой мокрый, Винсент? Мы же в городе».

«— Мокро. Всюду мокро».

Он открыл глаза, но было по-прежнему темно. «Боже, неужели я ослеп?»

Что-то вспыхнуло. Он испуганно схватился за револьвер и оглянулся. Еще одна вспышка прорезала темноту. Рядом слышался смех и плеск воды.

Почему-то и вправду было мокро. Посмотрев вниз, он увидел, что вокруг его ног бурлит темная вода.

— Где я?

— Это река, сэр.

Григорий, будто ребенок, в восторге брызгал на него водой.

Бессмысленно улыбаясь, Эндрю огляделся в сгущавшихся сумерках. Вокруг него тысячи солдат плескались в прохладном потоке, смеясь, кувыркаясь, зачерпывая воду ладонями.

— Как мы тут очутились? — прошептал он.

— Что вы сказали, сэр?

— Я помню, ты натягивал тент и поливал меня.

— Это было несколько часов назад, сэр. Примерно. — Ничего себе! — пробормотал Эндрю. Опять вспышка. На западе, почти у самого горизонта, он успел разглядеть разветвленную молнию. Донеслось первое слабое дуновение прохладного ветерка.

— Кажется, дождик начинается! — восторженно завопил Эмил и, картинно взмахнув руками, плюхнулся в воду.

— О Боже! — блаженно вздохнул он, сидя по грудь в реке.

Эндрю ошеломленно огляделся и, не думая больше ни о чем, рухнул рядом с Эмилом.

— Худшего марша я не помню.

— Да, из-за этой жары мы потеряли тысячи две, если не три, — сказал Эмил. Валяются вдоль дороги почти до самой Испании. Но дождь их оживит.

— А это что такое? — спросил Эндрю, заметив вдруг колеблющееся сияние в юго-восточной части неба.

— Ты что, только сейчас увидел?

— Дорогой доктор, все, что я видел за последние несколько часов, — это свою супругу, которая нагишом бегала по снегу, — вздохнул Эндрю.

— М-да. Типичный тепловой удар.

— Наверное.

— Впервые мы увидели это сияние полчаса назад. Это Рим.

— Значит, там еще сражаются, — сказал Эндрю, поднимаясь на ноги.

— Похоже на то.

— Буллфинч!

— Здесь, сэр!

— Были еще сообщения?

— Как раз сейчас подсоединяются к линии, сэр.

— Тогда дуйте туда и разузнайте поскорее, что нового. Подойдя к Меркурию, он вспрыгнул в седло. Конь возмущенно заржал, когда Эндрю оторвал его от питья и заставил выйти на берег. Достав полевой бинокль, Эндрю вперился в горизонт, будто всерьез рассчитывал разглядеть там что-нибудь. Но ничего, кроме пляшущих отсветов пламени, не увидел.

— Сколько мы прошли? — спросил он Григория.

— Немного больше тридцати миль. Кошмарный марш.

— Значит, осталось еще тридцать?

— Да, вроде бы, сэр.

— Эндрю, надеюсь, ты не думаешь делать то, о чем я думаю? — спросил подошедший Эмил.

— Передайте по цепочке, — крикнул Эндрю своему штабу, — привал два часа. Может быть, к тому времени нас нагонит гроза. Будем идти под дождем, — по крайней мере, от жары не будем мучиться.

— Нет, Эндрю, только не ночной марш. К утру ты не досчитаешься половины людей.

— Это приказ, — отрезал Эндрю.

— Сэр, только что поступило сообщение. — К нему подбежал Буллфинч.

Порывшись в седельной сумке, Эндрю вытащил коробок спичек. Зажег одну, заслоняя ее от усилившегося ветра.

Станция в Испании сообщала, что на подразделение, охранявшее мост через реку Кеннебек, совершено нападение. Силы нападавших неизвестны. После этого, минут двадцать назад, связь с западом прервалась.

— Боже правый, они позади нас! — прошептал Эндрю. И тут он все понял. Разрозненные куски головоломки соединились в одно связное целое. Его провели как последнего дурака.

Он обернулся. Если они сейчас повернут назад, то будут в Испании поздним утром. Хотя запас дров там небольшой, на пятнадцать-двадцать поездов хватит. И еще полдня, если не целый день, уйдет на то, чтобы добраться до Кеннебека. «И что дальше? — подумал он сердито. — Так и будем бегать взад и вперед, напрасно теряя людей?»

Он посмотрел на восток. «Если форсировать марш, придем в Рим к полудню. Возможно, половина людей будет способна драться. Утихомирим карфагенян. А возвращаться — какой смысл? Туда можно послать Барри, чтобы он выяснил обстановку».

— Нас все время водили за нос, Эмил, — сказал он, протягивая доктору телеграмму. Тот зажег спичку. — Я чувствовал, что тут что-то не так, — угрюмо произнес Эмил. — Этот Кромвель всегда был хитрым как лиса.

— Иногда хитрость — очень полезное свойство, особенно на войне.

— Что ты собираешься предпринять?

— Позади я ничего не могу сделать. Если мост через Кеннебек разрушен — так, значит, разрушен. Отправлю туда Барри с парой составов, пусть разведает. Первым делом надо послать курьера в Испанию. Все, кто отстал по пути, пускай тоже возвращаются туда. Вояки из них сейчас никакие. Оставим с ними Киндреда, чтобы он организовал временную команду.

— Вот это правильно. А то, боюсь, он со своей астмой не вынесет всей этой пыли и жары… Но послушай, Эндрю, если уж Кромвель решил взорвать мост, то почему не сделал этого прежде, чем мы перешли по нему?

— Потому что хотел, чтобы мы перешли.

— Но зачем? Взял бы себе Рим без всяких хлопот.

— Я тоже сначала не мог этого понять, — тихо проговорил Эндрю. — А также почему, окружив город, он не перерезал телеграфные провода. Не выслал войска, чтобы задержать нас. А главное, почему он не взорвал первым делом мост. И теперь я наконец-то понял, — прошептал он. — Этому подонку не нужен Рим. Ему нужен Суздаль.