Черная моль

— Ну, чего ты… чего ты?.. — бормотал он.

— Страшно… — сквозь слезы проговорила Лидочка. — Очень… мне… страшно… по ночам… и днем тоже страшно. Не могу я так…

— Ну чего ж тебе страшно, глупая?

— Всю… всю кровь они из меня выпили! — рыдала Лидочка. — Всю… всю…

— Да кто, кто? — с нарастающей тревогой спрашивал Клим.

— Ой, ничего ты, Клим, не знаешь! Я… сначала думала, что легко это… А теперь не могу!.. Деньги их мне руки жгут!.. Ой, пропала я!.. Жизнь моя проклятая!.. — почти истерически выкрикивала Лидочка.

— Ну, вот что, Лид, — сурово сказал наконец Клим. — Будешь толком-то говорить? Будешь или нет?!

— Что?.. Что говорить?.. — опомнилась вдруг Лидочка и так затравленно, с таким отчаянием и страхом взглянула на Клима, что у него невольно сжалось сердце.

Они еще долго бродили в ту ночь по Москве. Но Клим так ничего и не мог добиться от девушки. Ее все время бил какой-то нервный озноб; она то плакала, то начинала с ожесточением, истерически ругать кого-то.

Только один раз у Лидочки вдруг сорвалось с губ имя «Мария».

— У-у, проклятущая!.. Убила бы ее!.. Вместе с этим толстым боровом!.. Ой, убила бы!..

И она снова разрыдалась.

Было уже очень поздно, когда они подошли наконец к ее дому.

На прощание Клим крепко прижал Лидочку к себе и поцеловал в губы. Она на секунду замерла в его объятиях, потом вырвалась и убежала.

На обратном пути Клим пытался заставить себя разобраться во всем том странном, непонятном и тревожном, что услышал только что от Лидочки. Но на губах он все еще ощущал ее влажные, соленые от слез губы, и мысли его путались.

Прежде чем зайти в подъезд, Сенька Долинин окинул взглядом новый корпус Управления милиции. «Да-а, хозяйство! — озабоченно подумал он. — Иди тут его сыщи». Однако он решительно толкнул тяжелую дверь и, поднявшись на несколько ступенек, очутился в просторном вестибюле. В обе стороны уходили коридоры, а прямо перед Сенькой оказалось окошечко бюро пропусков. В глубине вестибюля виднелись будки с телефонами.

Сенька с независимым видом подошел к дежурному милиционеру.

— Мне тут по служебному делу в МУР надо бы позвонить, товарищу Коршунову. Телефончик не подскажете?

Милиционер окинул взглядом щуплую Сенькину фигурку, недоверчиво посмотрел в его лучистые, с лукавыми искорками рыжие глаза, однако взял привычным жестом под козырек и вежливо ответил, что такого сотрудника он не знает, а звонить надо дежурному по МУРу, и указал на телефоны.

Через минуту в кабинете Коршунова раздался звонок. Сергей снял трубку.

— Товарищ Коршунов? Это вам звонит Семен Долинин. Не забыли такого?

— Сенька? — удивился Сергей. — Тебя каким ветром к нам задуло?

— А-а, значит, вспомнили! — удовлетворенно сказал Сенька. — А ветер попутный, хотя и сильный. На море, так сказать, наблюдается волнение. К вам как добраться-то?

— Ты паспорт захватил?

— А как же!

Сенька получил пропуск, с важным видом предъявил его постовому и поднялся в лифте на четвертый этаж. С любопытством озираясь по сторонам, он дошел до указанной в пропуске комнаты и толкнул дверь.

— Ну, входи, входи, — с улыбкой приветствовал его Сергей. — Рассказывай, как она, жизнь-то?

Сенька удобно расположился на диване и закурил.

— Только, чур, протоколов подписывать не буду, — лукаво предупредил он. — И по девяносто пятой не привлекать.

— Ох, ты же и злопамятен, оказывается! — рассмеялся Сергей.

— А как же! Переговоры будем вести только в теплой обстановке, и, между прочим, требуется полная секретность. Имейте в виду, Клим не знает, что я у вас. Прошу учесть.

— Условия подходящие, — улыбнулся Сергей. — Так что давай выкладывай.

— Только Климу ни слова, — еще раз предупредил Сенька. — Иначе я сгорел, как швед под Полтавой.

— Можешь положиться. Секреты беречь умеем.

— Значит, так, — приступил к делу Сенька, и худенькое лицо его стало строгим. — Есть у Клима одна зазноба. Зовут Лидка Голубкова. Работает на его фабрике, в раскройном цехе. Путалась одно время с другим, и тот, говорят, сукиным сыном оказался: в решительный, значит, момент бросил ее. На Клима она раньше — ноль внимания, фунт презрения. И, однако же, я его еле-еле от нее, так сказать, вылечил. Вроде бы даже забывать стал. Но все это, между прочим, только увертюра. — Сенька глубоко затянулся и выпустил дым через нос. — Теперь, значит, сама симфония. Позавчера Клим на вечере с ней опять встретился, домой провожал всю ночь и всякие ей там декларации излагал. А потом они вовсю целовались.

— И на здоровье! — весело вставил Сергей.

— А вот здоровья-то как раз и не видно, — сердито ответил Сенька. — Даже наоборот, у Клима, значит, мозги от этих поцелуев набекрень съехали.

— Жениться решил?

— Того не хватает! До женитьбы дело, славу богу, еще не дошло. Это, знаете, только через мой труп!

— Ну, ну, зачем же так! — примирительно заметил Сергей.

— А затем: Лидка в ту ночь такое ему несла, что у всякого нормального человека голова бы живо сработала. А Клим и видеть ничего не желает. Ну, чисто подменили его, ей-богу! Уж я ему вдалбливал, вдалбливал, язык аж отнялся, а толку чуть. Так что другого у меня выхода не было, как к вам идти.

— Что ж она ему такое говорила?

— Что? Вот слушайте. Во-первых, что денег у нее, мол, много, а счастья от них нет. Чувствуете? Потом, что по ночам вроде ареста боится. Это два. Третье, что своими руками кое-кого убила бы. И даже сказала ему, кого: Марию какую-то — раз, «толстого борова» — два. Видите, что делается?

— М-да, интересно, — задумчиво сказал Сергей. — Но как же это Клим-то, а?

— Любовь, — мрачно ответил Сенька. — Все от нее, паразитки! Хорошего человека вон до чего довела!

— Да, любовь, — согласился Сергей. — Это, брат, штука не простая. А вещи ты мне, Сенька, рассказал важные. Значит, у этой Голубковой тоже темные деньги водятся? Между прочим, письмо ваше до сих пор у меня в сейфе лежит.

— Во, во! Значит, увязываете? — оживился Сенька. — Деньги вроде бы с неба не падают. Мне лично такое счастье не выпадало и Климу, к примеру, тоже. Откуда же они берутся: что у Перепелкина, что у этой? Ясности тут не вижу. А я, знаете, этого не люблю.

— Я тоже, — кивнул головой Сергей и энергично добавил: — Вот что, Сенька. Кажется мне, что небольшой промах мы с вашим письмом допустили. Его уже давно следовало бы переправить в другой адрес. — И он указал на потолок. — Ну, ничего. Зато теперь мы еще добавим к нему твой рассказик. Будет, Сенька, ясность, будет! Спасибо, друг!

— Не стоит благодарности, — пожал плечами Сенька. — Дело такое — общее, словом.

Пройдя на обратном пути по знакомому уже коридору, Сенька вышел на лестничную площадку и задумчиво посмотрел наверх. Потом он остановил одного из сотрудников.

— Скажите, у вас там, на пятом этаже, что помещается?

— А тебе это зачем? — улыбнулся тот.

— Да так, для пополнения образования! — весело ответил Сенька.

— Ну, это полезно. Там УБХСС. Понял?

— Ага! — Сенька кивнул головой и тут же снова спросил: — А как его, между прочим, полностью расшифровать?

— А так: Управление по борьбе с хищениями социалистической собственности.

— Ого! Вот это, кажись, в самую точку! — обрадованно воскликнул Сенька и устремился вниз по лестнице.

А Сергей еще долго сидел за столом, куря одну сигарету за другой.

Дело Климашина после ареста его убийц не только не закончилось, но продолжало стремительно разрастаться. И, кроме направления на Доброхотова, сейчас явственно проступило вдруг новое, не менее важное и, кажется, еще более запутанное. Но идти по нему, по этому новому направлению, должны уже другие люди, с другим опытом и другими методами борьбы.

ГЛАВА 7

НА ПОДСТУПАХ К «ЧЕРНОЙ МОЛИ»

У комиссара Силантьева обсуждался ход расследования убийства Климашина.

— Убийцы-то найдены, — как всегда, напористо произнес Силантьев, вертя в руке пустую трубку: курить ему было запрещено. — Но разве можно считать дело раскрытым? Нельзя. Верно я говорю, Иван Васильевич? — обернулся он к Зотову.