СТАЛИНИАДА

Сталину были близки антиинтеллигентские настроения, широко охватившие страну после революции: "мы университетов не кончали", "мы диалектику учили не по Гегелю". (Впрочем, лет в сорок пять Сталин все-таки попытался совладать с Гегелем в устном изложении Стэна). Интеллигенция вытравлялась Сталиным из жизни и заменялась "красной профессурой", "призванными в литературу ударниками" и другими «образованцами». В конце концов интеллигент в империи Сталина стал белой вороной.

Товарищ по ссылке

До революции Дмитрий Булатов был вместе со Сталиным сослан в Сольвычегодск. Там он оказал будущему вождю множество услуг. В середине 30-х годов Булатов работал в ЦК и ведал там кадрами НКВД. В 1936 году по приказу Сталина его расстреляли.

Незаячий тулуп

В ссылке Сталин познакомился с неким анархистом, также отбывающим наказание. Анархист — артист и литератор из Петербурга — по возможности пытался продолжить богемную жизнь и в ссылке. Когда Сталин задумал бежать, он уговорил анархиста уступить ему добротный овечий тулуп (на какой-то картине времен культа Сталин изображен бегущим из ссылки в тулупе).

После революции анархист вернулся из ссылки и во время нэпа разбогател. В конце 20-х годов был сослан в лагерь. По освобождении поселился в Москве в жалкой каморке. Постаревший и больной, он жил бедно, на скудные деньги, которые давали переводы. Однажды он написал письмо Сталину. Через некоторое время к нему пришли двое молодых военных и установили личный телефон. А вечером того же дня раздался звонок.

— Алло, это говорит Сталин.

— Да, товарищ Сталин, я вам писал. Помните тулуп?..

— Да, помню, такое не забывается.

И Сталин повесил трубку.

Той же ночью беднягу отправили туда, где старый романовский тулуп ему бы очень пригодился.

Благородные разбойники прошлого, получив даже заячий тулуп, так не поступали…

Предумышленная легенда

Ложные легенды создавались столь же активно, как документы.

Когда Сталин сидел в тюрьме под Баку, в ответ на протест политических против условий заключения было решено сурово наказать их. Принимая назначенные ему 32 шпицрутена, Сталин шел сквозь строй с раскрытой книгой в руках. Этим экзекуция была сорвана: бессмысленно бить человека, если он не кричит, а читает.

Молчание — золото

В 1967 году в Переделкино Вадим Кожевников рассказал мне историю, в которой принимал участие его отец.

Сталин собирался бежать из ссылки, рассчитывая на грузинское землячество, но дисциплина требовала пользоваться содействием только товарищей по партии. Оказать эту помощь обязали Михаила Кожевникова. Долгие годы старый большевик скромно молчал о своем участии в организации побега Сталина и лишь после смерти вождя рассказал об этом сыну. Вадим Михайлович сокрушался: "Что же ты натворил! Я бы на этом такой бизнес сделал!"

Возможно, и сделал бы. Однако не только скромность заставляла Кожевникова-отца молчать: тираны не любят тех, кто помнит их в мизерабельном виде, и особенно тех, кто им помогал.

Ледяная купель

Сталин решил бежать из ссылки летом. Попросил у деда лодку. Тот не дал. Пришлось бежать зимой, по льду. Провалился в прорубь. Выбрался. Для болевшего туберкулезом Сталина такое купание могло стать роковым. Однако в сочетании с восьмикилометровой до ближайшего жилья пробежкой в обледенелом тулупе оно дало неожиданные последствия: Сталин не только не погиб, но и излечился от туберкулеза. Когда открылся музей, посвященный его персоне, Сталин назначил туда смотрителем деда, не давшего лодку, а его бабку взял на подмосковную дачу подавать пищу. Опыт же побега в дальнейшем помог Сталину создать такую ссылку, из которой далеко не убежишь.

Первый брак

Прозаик Неля Туманова рассказала мне, что сразу после войны она жила по соседству с Кето Кутабеладзе, которая в начале века дружила с первой женой Сталина Екатериной Сванидзе.

Невольно Кето стала свидетельницей одного семейного эпизода. Двери всех квартир по-южному выходили на общий балкон, который заканчивался умывальником. Сванидзе болела. Стоя на балконе, Кето слышала, как она долго просила мужа дать ей пить.

Наконец Сталин выскочил на балкон с большой бутылкой, наполнил её водой и скрылся. Тут же Кето услышала крик Сванидзе и вбежала в комнату: разозленный Сталин вливал в рот захлебывающейся жене воду. Кето вырвала из рук Сталина бутылку, он же грубо оттолкнул непрошеную заступницу.

При таких взаимоотношениях брак не мог оказаться счастливым. Старожилы Баку говорят о дореволюционном прошлом: "Кто в то время интересовался Сталиным? Его никто не знал". И всё-таки знали и кое-какие предания сохранились. Одно из них рассказывает, что первая жена Сталина Сванидзе была увлечена каким-то приказчиком.

Находясь в ссылке на севере, Сталин на скудные деньги слал ей в Баку телеграммы — любил.

Это предание ставит под сомнение происхождение сына Екатерины Сванидзе Якова и перекликается со свидетельствами о холодном отношении к нему Сталина. Предание, очевидно, ложно.

Жизнь продолжается

В северной ссылке в Сольвычегодске (1908–1909) Сталин жил в доме не то жандарма, не то купца. Его жена родила от Сталина сына.

До войны он работал в Ленинграде, на кафедре философии какого-то технического вуза. Лекции читал хорошо. Когда Георгий Федорович Александров укрепился в ЦК и узнал о происхождении этого человека, он неожиданно для всех пригласил его на ответственную работу в Москву. После этого у внебрачного сына вождя были взлеты и падения. Однако даже в самые трудные времена, например, после исключения из партии и в ожидании ареста, он не обращался к Сталину, говоря: он обо мне знает и, если сочтет нужным, вмешается сам. Проявив терпение и выдержку, он действительно дождался заступничества, восстановившего его в партии. Затем он занимал разные руководящие должности в сфере культуры (в издательстве «Искусство» и на телевидении).

Одна из жительниц Курейки, куда был сослан Сталин, родила от него сына, который там и вырос. Молодой человек был похож на отца и хвастался всем, что он сын Сталина, за что в 30-х годах его арестовали. Освобожден он был еще при жизни Сталина и вернулся в родные места. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Внебрачных детей, родившихся в ссылке, Сталин не признавал и, придя к власти, ни об одном не вспомнил.

Первоисточник

Историк Турок обнаружил, что в работе Сталина о ациональном вопросе есть ряд неточно переведенных цитат из работ Карла Реннера и Отто Бауэра. Турок занялся происхождением этих цитат и выяснил, что Сталин в 10-х годах в Вене жил в семье большевика Трояновского и гувернантка по просьбе Сталина перевела ему ряд отрывков из книг австромарксистов.

На удивительное сходство сталинских положений по национальным проблемам с идеями Реннера и Бауэра обращал внимание и мой отец Борис Семенович Борев — автор книги "Марксизм и национальный вопрос" и монографии об австромарксистских взглядах на национальные проблемы, изданных в начале 30-х годов в Харькове. Эти издания были изъяты из библиотек и отправлены в спецхран, а когда в конце 40-х годов поднялась новая волна арестов, моя мать настояла на том, чтобы отец сжег имевшиеся в нашем доме авторские экземпляры его книг.

Карьера сокамерника

Андрей Януарьевич Вышинский был меньшевиком. По поручению своей организации он убил провокатора. В те времена провокаторам не сочувствовали, кроме того, у обвиняемого было мощное заступничество: отец — богатый ювелир, поэтому суд присяжных вынес мягкое наказание — трехлетнее заключение.

Соседом по камере оказался маленький рыжий грузин с оспинками на лице. Грузин оголодал. Отец передавал Вышинскому посылки с продуктами, и он делился с сокамерником.

В дальнейшей судьбе Вышинского этот тюремный эпизод сыграл решающую роль. Восхождению Вышинского по карьерной лестнице до поста Генерального прокурора и звания академика Сталин способствовал вовсе не из благодарности за тюремные хлеб-соль.