Страница 8 из 72
— Тафтон, — рявкнул он, — где мадемуазель Маршан? В своей гостиной?
Лакей, похоже, слегка растерялся.
— Простите, милорд, не могу точно сказать…
— Бог мой, так поди и отыщи ее! — велел Валиньи.
— Не имею ни малейшего представления, что за пакость вы тут задумали, Валиньи, — проворчал Эндерс, взяв в руки налитый доверху бокал. — Мы с Ротуэллом остались в выигрыше, так что нам обоим есть что терять, верно? Надеюсь, то, что вы решили поставить на кон, окажется достаточно соблазнительным, иначе я лично тут не останусь.
Граф воровато покосился через плечо.
— О, милорд, на этот счет можете не беспокоиться, уверяю вас, — медовым голосом пропел он. — Еще каким соблазнительным, пальчики оближете! Думаете, я забыл, какие у вас вкусы и какие, осмелюсь сказать, аппетиты?
— Какого дьявола? Что это еще за Маршан такая? — нетерпеливо осведомился Ротуэлл.
— Ах да, вы желаете знать, о какой особе идет речь? — Граф, покружив по комнате, уселся за стол и поднял бокал, словно желая произнести тост. — Что ж, скажу… Мадемуазель Маршан — это моя прелестная дочь. Моя незаконная дочь… она наполовину англичанка. Готов поспорить, вы еще не успели позабыть те старые слухи?
— Ваша дочь?! — перебил ошеломленный Эндерс. — Господи, спаси и помилуй, да вы что?! Вы предлагаете сыграть в карты на собственную дочь?
— В самом деле, это уж слишком, Валиньи, — присоединился к нему Ротуэлл, изучая содержимое своего бокала. — Порядочной, хорошо воспитанной девушке нечего делать в подобном месте.
Их хозяин снова тем же небрежным жестом вздернул плечи.
— О, к чему эти церемонии, джентльмены? — с циничным равнодушием бросил он. — Девушка, о которой вы печетесь, большую часть своей жизни провела во Франции — с этой гусыней, своей матушкой, которая имела глупость забеременеть от меня. Не сомневаюсь, она выросла достаточно искушенной, чтобы сообразить, что к чему.
Эндерс вытаращил глаза.
— Уж не хотите ли вы сказать, что эта девушка — дочь леди Холбурн? — возмутился он. — Вы что, Валиньи, окончательно сошли с ума?!
— Я — нет. А вот за вас не поручусь, особенно когда вы ее увидите, — На лице Валиньи появилась хорошо знакомая им всем ухмылка. — Vraiment, друзья мои, эта девушка — настоящая жемчужина, вылитая мать. Какое личико, какие зубы, какая грудь… в ней все безупречно, клянусь вам! Все, что ей нужно, — это мужчина, который даст ей возможность занять то положение, которого она заслуживает, и позволит вести соответствующий образ жизни.
В этот момент дверь гостиной распахнулась, как от толчка, и ворвавшаяся в гостиную девушка быстрыми шагами направилась к графу.
— Чем вы сегодня развлекались, Валиньи? По своему обыкновению, проигрались в пух и прах?
Граф произнес несколько быстрых, трескучих французских фраз. Ротуэлл не разобрал слов, но успел заметить, как внезапно помрачнело лицо Валиньи. Девушка в ответ разразилась возмущенной тирадой и потрясла перед лицом Валиньи кулачком. Ее голос, звучный, глубокий, с едва заметной хрипотцой, был одним из тех женских голосов, какие способны заставить затрепетать мужское сердце.
На этот раз Валиньи не солгал. Жаркая волна незнакомых доселе чувств захлестнула Ротуэлла — смесь вожделения и тоски, почти нестерпимого желания, чего-то такого, чему он и названия не смог бы найти. Девушка была необыкновенно хороша собой. Маленький подбородок с ямочкой был высокомерно поднят. Тонкий, изящный аристократический носик, широко распахнутые темные глаза, роскошная грива черных волос, высоко зачесанная со лба назад, и смуглая, цвета светлого меда, кожа.
К удивлению Ротуэлла, эта юная на вид девушка обладала роскошными формами.
Ротуэлл отодвинул в сторону бокал с бренди. Ему страшно не понравилось, как его тело отреагировало на появление этой женщины.
— Будьте добры, объяснитесь, Валиньи, — сухо потребовал он.
Граф, вздрогнув, отвесил ему шутовской поклон.
— Я принимаю ваши ставки, друзья мои, — объявил он. — И заявляю о своем намерении поставить на кон прелестную и вдобавок очень богатую невесту. Надеюсь, вы не потребуете от меня, чтобы я водрузил ее на стол?
— Вы, должно быть, спятили! — рявкнул Ротуэлл. — Уведите отсюда девушку. Это неподходящее общество для леди, несколько совершенно пьяных, опустившихся мужчин.
Граф всплеснул руками.
— Но, мой дорогой лорд Ротуэлл, у меня ведь был план! — плаксиво протянул он.
— Да, великолепный план! — перебила девушка. — И теперь, когда я здесь, позвольте мне сделать все, как полагается. Добро пожаловать в дом моего любезного, снисходительного и любящего papa. Думаю, что сейчас мне лучше всего удалиться — как это вы говорите? — на время, пока будет идти аукцион, oui? Увы, должна признаться вам, что я настоящая мегера, но и в самом деле очень богата…
Ротуэлл озадаченно поскреб подбородок, чувствуя себя единственным нормальным человеком в компании явных психов.
Он бросил незаметный взгляд на Эндерса. Впрочем, тот не смотрел в его сторону — слегка приоткрыв рот, Эндерс пожирал жадным взглядом стоявшую у стола девушку. Живое олицетворение скотской, неприкрытой похоти, скривился Ротуэлл.
— Послушайте, Валиньи, — вмешался барон, яростно попыхивая черутой. — Между прочим, хочу напомнить вам, я пришел сюда выпить и сыграть в карты, а вовсе не…
— Во сколько вы намерены ее оценить? — перебил вдруг Эндерс. — Но должен предупредить сразу — я не намерен терпеть ее дерзкие выходки. Имейте в виду, мне не нравятся сварливые особы. Просто скажите, сколько мне принесет эта красотка, если я выиграю ее, — это все, что меня интересует.
«Если я выиграю ее». Эта фраза покоробила Ротуэлла.
— Как я уже сказал, господа, у этой девушки неплохое приданое, — поспешил успокоить его граф. — Уверяю вас, оно намного превышает любую из сделанных сегодня ставок.
— Вы нас тут за идиотов держите, что ли? — презрительно фыркнул Эндерс. — Всем известно, что Холбурн вышвырнул жену за дверь, а потом и вовсе развелся с ней. Держу пари, мать этой девчонки была бедна, как церковная мышь!
Валиньи выразительно всплеснул руками.
— Да, джентльмены, это чистая правда, — признался он. — Только вот одна маленькая деталь, дорогой лорд Эндерс. Видите ли, дело в том, что мать Маршан была богатой наследницей. Прядильные фабрики! Угольные шахты! Бог мой, поверьте, никто не знает этого лучше, чем я!
— Не думаю, что нам это интересно, Валиньи, — небрежно бросил Ротуэлл.
— Да? А зря! Уверен, очень скоро, друг мой, вы измените свое мнение, — весело хмыкнул граф. — Потому как, видите ли, часть всего этого богатства досталась девушке. Она — последняя из семьи, к которой принадлежала ее мать. Однако, чтобы все это перешло в ее руки, она обязана найти себе мужа — мужа-англичанина, и при этом человека благородного происхождения.
— Иисусе Всемогущий, Валиньи! Она ведь ваша дочь! — задумчиво протянул Ротуэлл.
— Да, конечно — но разве не вы, англичане, имеете обыкновение воспитывать своих дочерей, словно они не женщины, а племенные кобылы, а после торгуете ими? — Граф расхохотался. — Только я в отличие от вас не лицемерю, а делаю это открыто.
— Вы свинья, Валиньи, — не поворачиваясь, равнодушно бросила девушка через плечо. — Довольно костлявая, надо признать, но все равно свинья.
— А кто же тогда ты, моя душенька? — издевательски ухмыльнулся он. — Если я свинья, тогда ты хорошенький, аппетитный поросеночек, п'est-ce pas'!
Калверт, который до этой минуты хранил упорное молчание, хрипло прокашлялся.
— Послушайте, Валиньи, — пробормотал он. — Если вы предлагаете мне быть банкометом, то заранее хочу предупредить, что и пальцем не шевельну без согласия мадемуазель Маршан!
Валиньи снова захохотал.
— О, она согласна, не так ли, душенька?
При этих словах девушка, вздрогнув, повернулась, а потом наклонилась над столом и окинула мужчин взглядом, в котором вспыхнуло пламя.
— Моп Dieu, конечно, я согласна! — крикнула она, стукнув кулаком по столу так, что бокалы жалобно звякнули. — Один из вас, пьянчуги и бездельники, сделает меня своей женой — немедленно! А потом я поступлю с ним так, как сочту нужным! И мне плевать, кто из вас это будет, потому что все вы друг друга стоите!