Страница 57 из 72
— Ложись в постель, любовь моя, — прошептала она.
К ее удивлению, Киран вдруг подхватил ее на руки и опустил на постель, будто она не весила ничего. Потом склонился к ней — в глазах его горело желание, а его возбужденная мужская плоть трепетала от нетерпения. Камилла, повинуясь безотчетному импульсу, протянула ему губы, а потом ее руки сомкнулись на его талии, и она нетерпеливо прижала его к себе.
— Я хочу тебя, Киран, — прошептала она. — Я сгораю от нетерпения.
Руки у него задрожали.
— Я тоже. И я не уверен, что смогу сейчас быть нежным, — прошептал он в ответ. — Ты уверена, что хочешь этого?
— О да, — Руки Камиллы обвились вокруг его шеи. — Совершенно уверена.
Не говоря больше ни слова, Киран вошел в нее.
— Иисусе сладчайший, Камилла… — пробормотал он. — Ты такая… О Господи! Когда я в тебе — я словно вернулся домой!
Она почувствовала, как ее сердце, подпрыгнув в груди, рванулось к нему. Тело ее мгновенно расслабилось, готовое принять его. Он снова припал к ее губам — но теперь это был властный поцелуй мужчины, уверенного, что любимая женщина душой и телом принадлежит ему. Знакомое желание захлестнуло ее, и Камилла чуть слышно вздохнула.
— Ты моя, Камилла, — хрипло выдохнул он. — Скажи мне, что ты моя!
— Да, Киран, да! — прошептала она. — Навсегда!
Снова и снова он врывался в нее — бугры мышц на его бедрах точно окаменели, глаза были закрыты. Жар, исходивший от его напряженного тела, передался Камилле, и она вдруг почувствовала, что растворяется в нем.
Желание становилось все острее, нарастая с каждой минутой, — Камилле казалось, что где-то глубоко внутри ее словно раскручивается тугая пружина, и она взлетает все выше. Теперь она уже не принадлежала себе. Захваченные страстью, они не замечали, как день постепенно перешел в вечер, как в комнате сгустились сумерки.
Внезапно глаза его широко распахнулись — от взгляда этих похожих на расплавленное серебро глаз у Камиллы закружилась голова.
— Я не смогу оставить тебя, Камилла, — прохрипел он. — И не хочу!
Потрясенная странным ожесточением, с каким это было сказано, Камилла застыла.
Словно в подтверждение своих слов, Киран снова припал к ее губам.
— Не уходи от меня, Камилла! — пробормотал он. — Прошу тебя, не оставляй меня одного.
Вместо ответа Камилла только обняла его и молча притянула к себе.
Кираном вдруг словно овладело какое-то безумие… сумасшедшее, отчаянное желание обладать ею. Тот момент, когда все еще можно было повернуть вспять, остался в прошлом — Киран давно уже отдал ей всего себя, целиком и без остатка.
В сердце Камиллы больше не оставалось ничего, что бы не принадлежало Ротуэллу, человеку, которого она когда-то считала неспособным любить… и рассчитывала держать на расстоянии.
Какой же глупой она была… Как могла до такой степени недооценивать его! Из груди Камиллы вырвался прерывистый вздох.
Приподняв голову, Киран ласково потерся щекой о ее щеку.
— Камилла, — шепотом окликнул он, дунув ей в ухо. Когда она не отозвалась, он заглянул ей в глаза. Уголки губ его тронула лукавая усмешка.
— А теперь-то что не так? — шепнул он.
Камилла зажмурилась.
— Боже мой, Киран! — с неожиданной резкостью выпалила она. — Неужели ты не понимаешь, что я боюсь?! Боюсь, что ты совсем отберешь у меня мое сердце!
Ротуэлл вдруг убрал руку, и Камилла съежилась, будто этот жест причинил ей физическую боль.
— Я знаю… знаю… Я сама говорила, что такое невозможно, — каким-то сдавленным, так непохожим на ее собственный голосом продолжала она. — Но та граница, которую я мысленно провела для себя… она стирается.
Обхватив лицо Камиллы ладонями, Киран осыпал поцелуями ее губы, ее щеки, хрупкие скулы. Потом со вздохом уткнулся лбом в ее плечо.
— Моя чудесная девочка, — пробормотал он. — Моя красавица! — Он горько рассмеялся. — А я-то считал тебя такой восхитительно хладнокровной, даже бессердечной, — пробормотал он, зарывшись носом в ямку на ее плече. Похоже, я тебя переоценил, верно? Потому что под этой броней, которой ты окружила себя, бьется на редкость нежное сердце. И мне очень жаль, поверь.
— Просто поцелуй меня, Киран, — прошептала она. — Vraiment, по-моему, мы слишком много думаем!
Он послушно выполнил ее просьбу, потом перекатился на бок и вытянулся на постели рядом с Камиллой. Она краем глаза озабоченно поглядывала на мужа. И заметила, как его взгляд остановился на ее мягко округленном животе. Она уже открыла было рот, как вдруг тяжелая и горячая рука Ротуэлла легла ей на живот.
— Как ты думаешь, дорогая, — шепнул он, — может быть… Такое возможно?
— Слишком рано, милый, — поколебавшись ответила она.
Должно быть, от слуха Ротуэлла не укрылась легкая нотка неуверенности, проскользнувшая в ее голосе.
— А когда будет не рано? — встрепенулся он, прижав ее к себе и заглядывая в глаза.
— Я… я не знаю, — закусив губу, пробормотала Камилла. — У меня не слишком много опыта в подобных делах.
Он порывисто сжал ее руки.
— Но такая возможность есть? — настойчиво повторил он. — Я хотел сказать… есть какая-то надежда, что…
— Oui… — выдохнула она. — Да, надежда есть. Но пока… Откинувшись на подушки, Ротуэлл заложил руку за голову и задумчиво уставился в потолок.
— Девять месяцев, — пробормотал он. — Целая вечность…
Для любого другого человека этот срок не казался бы вечностью. В сущности, какие-то несколько месяцев… так мало, а уж по сравнению с жизнью и вовсе пустяк. Но в глазах Кирана этот срок действительно казался вечностью.
Дав себе слово не думать об этом, чтобы ничто не посмело отравить эти минуты радости и ничем не замутненного счастья, Камилла прижалась к мужу и провалилась в беспокойный сон.
Всю ночь ее мучили кошмары. А поутру, когда Эмили принесла ей горячую воду и раздвинула шторы, она с неудовольствием обнаружила, что лежит в постели одна. Дверь в спальню Кирана была плотно закрыта — и хотя она не слышала, когда он встал и ушел к себе, все же у Камиллы осталось смутное чувство, что это случилось задолго до рассвета. Она догадывалась, что Ротуэлл ушел из дома — за недолгие недели их брака она научилось безошибочно чувствовать его присутствие.
Выбрав для прогулки самый нарядный туалет из всех, что у нее был, редингот глубокого винно-красного цвета, который, как она надеялась, немного оживит ее бледные щеки, Камилла спустилась к завтраку. Но не успела она переступить порог столовой, как к горлу вновь подкатила уже знакомая тошнота, поэтому Камилла решила ограничиться чаем и ломтиком поджаренного хлеба.
Вернувшись к себе в комнату, она услышала, как Чин-Чин царапается в дверь, соединяющую ее со спальней мужа. Обрадованная Камилла распахнула ее — и увидела стоявшего возле раковины дворецкого. Лицо его было встревоженным.
— Доброе утро, Трэммел, — кивнула он, подхватив на руки радостно скакавшего песика. — Как я понимаю, его милость ушел довольно рано, не так ли?
— Да, миледи. — Подняв валявшееся на полу полотенце, Трэммел скомкал его и поспешно затолкал в корзину. Камилла подозрительно наблюдала за ним, не обращая внимания на Чин-Чина, который пытался запечатлеть на щеке хозяйки слюнявый поцелуй.
— Вы не знаете, случайно, куда он отправился?
— Нет, миледи, не могу сказать, — степенно ответил дворецкий. — Знаю только, что милорд велел заложить фаэтон, и было это еще до рассвета.
— Свой фаэтон? — эхом повторила Камилла. — Странно. А вам не показалось, что он торопится?
— Очень возможно, — кивнул Трэммел. — Но ведь его милость обычно держит свои дела в секрете.
— Да, я уже заметила, — с недовольным видом кивнула Камилла.
Трэммел замялся — было заметно, что он колеблется.
— Его милость приказал запрячь пару лошадей, — наконец решился он. — И еще… он велел мне положить в саквояж смену белья и еще кое-что из вещей.
— Стало быть, заранее предполагал, что может задержаться до завтра, — нахмурилась Камилла.