Страница 42 из 72
На каминных часах пробило полночь. Ротуэлл загасил черуту.
— Джентльмены, — проговорил он, не особенно задумываясь над тем, что слишком вольно употребляет это слово, — похоже, фортуна сегодня отвернулась от меня.
— Возможно, — кивнул Петтингер, тип, который держал банк. — Но одна маленькая птичка у Лафтона сегодня прочирикала мне одну интересную новость.
— Что за новость? — заинтересовался другой игрок.
— Что вчера нашему другу Ротуэллу фортуна улыбнулась — да как! Во весь рот, можно сказать, — захихикал Петтингер. — Ну, если, конечно, верить Валиньи.
На скулах Ротуэлла заходили желваки.
— Не советовал бы вам особенно доверять тому, что гoворит Валиньи, — прорычал он. — По-моему, вы достаточно часто играете с ним за одним столом, Петтингер, чтобы хорошо это знать.
Петтингер рассмеялся.
— Очень верно сказано! Но разве он солгал и на этот раз, а, Ротуэлл?
Барон резким движением поднялся из-за стола. Ему очень не понравился тон, которым это было сказано.
— Можете поздравить меня, джентльмены, — невозмутимо объявил он. — Дочь Валиньи оказала мне честь, согласившись стать моей женой. А теперь, надеюсь, вы извините меня — я хотел попробовать счастья, сыграв разок в кости.
И он с поклоном перешел к другому столу.
— Помоги ему Бог, — невнятным голосом кто-то пробормотал ему вслед.
О его жене уже поползли неприятные слухи, и вина за это лежит не на ней, а на нем самом. Любой здравомыслящий человек — иначе говоря, счастливый молодожен — сейчас летел бы домой, к жене.
Ротуэлл машинально бросил кости — но мысли eго были далеко. Из головы у него не шел Валиньи. Кому же еще могло прийти в голову распускать грязные сплетни о Камилле? С одной стороны, в этом не было никакой логики… Но о какой логике могла идти речь, когда родной отец выставляет дочь на торги?! Ротуэлл скрипнул зубами — больше всего на свете ему хотелось избавить Камиллу от этого. Бог свидетель, она уже достаточно настрадалась в прошлом. Но если о той достопамятной карточной игре в доме Валиньи станет известно… Боже милостивый, какое унижение ждет Камиллу! И все это — все это — исключительно по его, Ротуэлла, вине.
Тычок локтем в бок прервал его невеселые размышления.
— Проснитесь, Ротуэлл, — нетерпеливо бросил какой-то юнец, всунув ему в руку стаканчик с костями. — Вы мечете!
Петтингер, который вслед за Ротуэллом подошел к столу, тут же поставил против него двести фунтов. Кто-то удивленно присвистнул.
— Джентльмены? — Ротуэлл невозмутимо поднял брови. — Кто-нибудь еще?
Ставки были сделаны, и Ротуэлл швырнул кости на стол. Двойная четверка.
— Восемь! — проговорил мужчина, сидевший во главе стола. — Еще раз.
Ротуэлл колебался — он сильно подозревал, что нынче вечером удача не на его стороне. Но отступать было уже поздно. Небрежным движением руки он швырнул кости.
— Будь я проклят! — пробормотал кто-то. — Одиннадцать!
Ротуэлл застонал — и не он один. Одиннадцать означало, что он автоматически потерял свои деньги. Что ж, расплата последовала быстро и незамедлительно, философски подумал он. А чего еще желать человеку в его положении?
Передав стакан с костями другому игроку, он машинально пожелал ему удачи. После чего принялся пить. Прихватив с собой бренди, Ротуэлл перебрался в темный уголок, где можно было спокойно пить и курить в свое удовольствие. Однако его по-прежнему снедало какое-то странное беспокойство. Тревога острой иглой засела в сердце. Гарет ошибся, угрюмо подумал он. Он бежал сюда не от Камиллы. От самого себя.
К тому времени, когда от бренди оставалась всего лишь половина, а толпа у игральных столов, напротив, стала вдвое гуще, Ротуэлл наконец сдался. Смысла притворяться не было — сегодня ему тут больше нечего делать.
Поднявшись из-за стола, он мельком увидел в толпе Кембла — тот, как всегда, выглядел превосходно — и, помахав ему рукой, двинулся дальше, к выходу, — такой же одинокий и обозленный, каким и пришел. Оставалось надеяться, что ему удастся отыскать кого-то из слуг, кто возьмет на себя труд принести ему пальто. По твердой поступи Ротуэлла никто бы не догадался, сколько он выпил.
Вдруг он почувствовал, как что-то теплое прижалось сзади к его плечу. Обернувшись, барон увидел блондинку в поношенном атласном платье — одна из «курочек» Честного, решил он. Эдди держал их ради клиентов — чтобы те подольше не вставали из-за игорных столов. Женщина была невысокая, с хорошеньким, кокетливым личиком.
— Лорд Ротуэлл! — Влажно блеснув глазами, женщина склонила головку на плечо и сразу стала похожа на какую-то экзотическую птичку. — Вы меня не помните?
Не желая попасть в неловкое положение, Ротуэлл замялся.
— Конечно, дорогая, — наконец соврал он. — Разве мужчина может тебя забыть?
— Мне вдруг захотелось посмотреть, как играют в фараон, — капризно бросила она, повиснув на его руке. — Возможно, такому джентльмену, как вы, не хватает только общества леди, чтобы счастье повернулось к нему лицом?
У Ротуэлла просто не хватило духу сказать ей, что леди ее можно назвать с большой натяжкой и что если она и может чем-то «одарить» его, то в лучшем случае триппером, а то и чем похуже.
— Спасибо, дорогая, нет, — мягко отказался он. — Уже слишком поздно.
Но блондинка только крепче прижалась к нему.
— Тогда, может, поднимемся наверх? — промурлыкала она. — Всего на пару минут… только чтобы я подняла тебе настроение?
Это окончательно добило Ротуэлла. Он решительным жестом отцепил от себя ее руку и отодвинул девицу в сторону. Внезапно по ее лицу скользнула тень страха.
— Извини! — твердо отрезал он. — Не сегодня!
Страх — если это был страх — мгновенно пропал. Не сказав ни слова, она повернулась и скрылась в толпе.
Ротуэлл перебросился парой слов с Честным, отыскал свое пальто, после чего вышел на улицу и двинулся к дому. До Беркли-сквер было не больше мили, но барон уже успел горько пожалеть, что оставил экипаж дома. Ему хотелось поскорее оказаться дома.
Интересно, что он скажет? «Прости, дорогая, я пьян как свинья и мне ужасно жалко себя»? Ну уж нет! К дьяволу сантименты! Он никогда не унизится до этого.
Подгоняемый нетерпением, Ротуэлл быстрыми шагами подошел к фонарю и принялся шарить по карманам в поисках часов. Однако жилетный карман был пуст. Похлопав по карманам сюртука, он понял, что часов там тоже нет. Странно, нахмурился Ротуэлл. Он никогда не выходил из дома без часов.
И тут его осенило. Та женщина в поношенном платье! Ротуэлл разразился проклятиями. Льнула к нему, заглядывала в глаза… Шлюха обчистила его, словно какого-то деревенщину! Пропади все пропадом! С таким невезением ему самое время вернуться домой. И утрата часов — самое меньшее, о чем ему следует волноваться.
Ночь выдалась холодная, однако, подстегиваемый бешенством и немалым количеством бренди, которое он успел проглотить, Ротуэлл шел быстрым шагом. Сквозь серые клубы липкого тумана, накрывшего Сохо, кое-где слабо мерцали фонари.
В одном из последних домов по Портланд-стрит, застроенной старыми, сохранившими былую респектабельность домами, еще светилось одно окно. Даже несмотря на туман, можно было разглядеть яркие желтые и фиолетовые анютины глазки, выплескивающиеся из ящика под окном. Ротуэлл, остановившись, переминался с ноги на ногу, вглядываясь в льющийся из окна мягкий свет. Вдруг до него донесся смех — едва слышный, но звонкий. Сквозь прозрачный тюль шторы можно было разглядеть силуэт сидящей женщины, волосы ее были свернуты мягким узлом на шее. Вдруг она повернулась и протянула к кому-то руки. Мужчина, наклонившись к ней, ласково обнял ее за плечи. На мгновение их силуэты слились, являя собой очаровательную картину домашнего уюта и любви.