Страница 22 из 72
— Да, месье, но куда мне идти? — просто спросила она. — Ведь у меня никого нет.
— По-моему, у вас есть кузен, или я ошибаюсь? — подсказал барон. — Тот самый, который унаследовал титул вашего деда. Может быть, благодаря своим связям он сможет подыскать вам более подходящую партию?
Она с горечью рассмеялась.
— Боже милостивый, я даже не знаю его имени, впрочем, как и он моего, я уверена, — пробормотала она. — Вас это удивляет, месье? Ведь речь идет о незаконной дочери женщины, опозорившей всю их семью. А если я не выйду замуж и не рожу ребенка, то он унаследует все — а не только титул и большой дом.
Ротуэлл поморщился.
— Я вижу, вы хорошо знаете человеческую природу, — проговорил он. — Других предложений нет?
— Вы имеете в виду — работать? Например, стать компаньонкой или… как это сказать…
— Гувернанткой. Но ведь это значит обречь себя на жизнь, полную нужды, разве не так?
— Я не боюсь тяжелой работы, месье, — с подкупающей искренностью сказала Камилла. — Я уже думала об этом. Зарабатывать деньги своими мозгами — об этом можно только мечтать. Но мне никогда не позволят заниматься тем, что я умею лучше всего, — просто потому, что я женщина. А то, чем общество снисходительно позволяет женщине заниматься — нет, для дочери человека с весьма сомнительной репутацией… об этом нечего даже и думать.
Он снова всмотрелся в ее лицо, словно пытаясь прочесть ее мысли.
— Памела говорила мне, что вы обожаете детей, Камилла. Это правда?
— Да, — невозмутимо кивнула она. — Но если вы надеетесь, что кому-то придет в голову нанять к своим детям побочную дочь всем известного графа Валиньи…
— Нет, я сейчас не об этом. — По губам барона скользнула слабая улыбка. — Я хотел бы знать, мечтаете ли вы о собственных детях? То есть я имел в виду — если бы в завещании вашего деда не было этого условия…
— Вы хотите спросить — хотела бы я тогда иметь детей? Почему бы и нет?
Камилла зябко поежилась — ей вдруг пришло в голову, что она лучше понимала его, когда он был пьян. А этот сильный, суровый мужчина гораздо лучше владеет собой — и выглядит до ужаса непредсказуемым.
— Вы как-то раз обмолвились, что хотели бы жить одна, — продолжал барон все тем же низким, звучным голосом. — Не скажу, что мне это по душе, но ведь мы с вами живем в мире, где может случиться все, что угодно. Вы уверены, что у вас достаточно сил, чтобы растить ребенка одной?
— Да, — твердо ответила она. — Можете поверить мне на слово, милорд. Я достаточно сильная, чтобы все выдержать. Чтобы выжить. Чтобы добиться того, чего я хочу.
Помолчав немного и убедившись, что она сказала все, что хотела сказать, Ротуэлл подвел ее к скамейке, стоявшей в глубине розариума, сел и усадил Камиллу рядом.
— Мне хотелось бы кое-что понять, — продолжал он. — Я хотел бы узнать, как вы оказались в Англии. Что заставило вас столь круто изменить свою жизнь?
Вполне разумное требование — учитывая все обстоятельства. Лорд Ротуэлл желает знать о ней как можно больше. Получается, он все же намерен жениться на ней. Очень может быть, она подарит ему ребенка. Но в душе Камиллы уже успел поселиться страх перед лордом Ротуэллом. Она поклялась себе, что не позволит, чтобы ее сердце было разбито, как когда-то случилось с ее матерью. Она просто хочет иметь ребенка. Своего собственного, которого сможет любить. И чтобы сразу после этого ее оставили в покое — и этот Ротуэлл, и весь остальной мир тоже…
Но Ротуэлл по-прежнему смотрел ей в глаза — и Камилла почувствовала, как ее вновь захлестнуло то же самое непонятное ощущение… как будто в самой глубине ее существа вдруг шевельнулось что-то. Она догадывалась, что это, хотя почти никогда не испытывала ничего подобного. Нет, лорда Ротуэлла нельзя было назвать красавцем. Но ему трудно было отказать в своеобразной привлекательности, вынуждена была признать она… Глубоко посаженные серые глаза и резкие черты лица не только не портили его, а, напротив, делали его лицо особенно выразительным.
Камилла опустила глаза. Помолчав немного, неохотно сказала она.
— Так что вас конкретно интересует, месье?
— Пока еще сам не знаю, — сознался он.
Внезапно Камилла заподозрила, что он смущен ничуть не меньше ее самой.
— Наверное, в первую очередь мне хотелось бы выяснить, что произошло между вашей матерью и Валиньи, — наконец сказал он. — Она ведь была графиней Холбурн, не так ли?
— Да, по крайней мере она велела называть себя именно так, — кивнула Камилла. — Правда, Холбурн развелся с ней, когда мне было года два. Или, может, три. Возможно, у нее не было законного права носить его имя?
Ротуэлл пожал плечами.
— Понятия не имею, — признался он. — Там, откуда я приехал, разводов просто не бывает.
— А откуда вы приехали? — Камилла бросила на него удивленный взгляд. — Разве вы родились не здесь?
Барон покачал головой.
— Нет, всю свою жизнь — или по крайней мере большую ее часть — я прожил в Вест-Индии, — объяснил он. — А в Лондоне я меньше года. Так что чувствую себя здесь чужеземцем, — скупо усмехнулся он.
Эти слова заставили Камиллу задуматься. Очень может быть, у них с лордом Ротуэллом куда больше общего, чем ей поначалу казалось.
— Моя мать умерла этой весной, — проговорила она. — Думается, не так уж важно, имела она право так себя называть или нет.
— Сочувствую вам, — кивнул Ротуэлл. — Могу я узнать, от чего умерла ваша матушка?
— Вас интересует причина ее смерти? Тяжелая жизнь, месье, — резко бросила Камилла. — Тяжелая жизнь, сознание, что красота ее увяла, и, осмелюсь предположить, разбитое сердце.
Губы его чуть заметно дрогнули, словно он пытался подавить улыбку. А Камилла непонятно почему вдруг попыталась представить, как бы он выглядел, если бы улыбнулся во весь рот. Наверное, намного моложе, подумала она.
— Разбитое сердце? — переспросил он. — И кто же его разбил? Уж, наверное, не Валиньи!
— Она… обожала его, — честно призналась Камилла. — Но он, к несчастью, оказался не тем человеком, которого она могла получить, во всяком случае, навсегда.
— Вот оно что… — протянул Ротуэлл. — Значит, вы никогда не жили вместе?
На Камиллу внезапно нахлынула грусть.
— Очень недолго, — неохотно сказала она. — А после этого маме была отведена роль всего лишь одной из его любовниц. Конечно, у татап тоже были любовники. Но мне всегда казалось, месье, что она просто хотела заставить его ревновать и надеялась, что в один прекрасный день он предложит ей стать его женой.
— Они вполне могли пожениться, ведь Холбурн дал вашей матери свободу.
— О да, но к тому времени Валиньи уже успел придумать причину, почему он не в силах это сделать, — бросила она. — Он твердил, что церковь ни за что не позволит ему жениться снова — очень удобное объяснение, не так ли?
Ротуэлл удивленно воззрился на нее.
— Неужели Валиньи — такой убежденный католик? — недоверчиво протянул он.
Камилла рассмеялась полным горечи смехом.
— Скорее уж убежденный лжец, — бросила она. — Спустя много лет татап узнала, что его жена умерла вскоре после их развода, так что Валиньи больше не был связан церковными обетами и ему ничто не мешало жениться снова. Зато развод с лордом Холбурном стал… как вы это называете? Последней соломинкой на спине у верблюда?
Ротуэлл спрятал улыбку.
— Последней соломинкой, которая сломала спину верблюду, — поправил он.
— Ну да, — кивнула Камилла. — После того как он развелся с мамой, дедушка написал ей, что больше не хочет ее знать. И тогда Валиньи понял, что рассчитывать на ее наследство ему не приходится. И она не сможет оплачивать его карточные долги. И тогда он исчез из маминой жизни. Нам еще повезло, что его родственники не отвернулись от нас — по крайней мере окончательно, так что у нас была крыша над головой и небольшое содержание, позволявшее хотя бы не умереть с голоду.
— А потом ваш дед завещал вам львиную часть своего состояния, — пробормотал Ротуэлл. — Но жестко оговорил условия.