Страница 19 из 72
— Я сказал — уходи! — взорвался он. А потом, к ее ужасу, размахнулся и швырнул бокал в камин. Осколки хрусталя брызгами разлетелись по комнате. — Уходи, Ксантия! Оставь мертвых в покое, черт возьми! Проклятие, они не могут вернуться с того света… думаешь, я этого не знаю?!
Лицо Ротуэлла исказилось от ярости. Бренди из разбитого бокала залило камин и вспыхнуло ярким пламенем. Ксантия, покачнувшись, поднялась на ноги, ухватившись за край стола, чтобы не упасть. Господи помилуй, с раскаянием подумала она. На этот раз она, похоже, хватила через край.
— Киран, успокойся, я вовсе не имела в виду…
— Уходи, слышишь? И ни слова больше! — прогремел он. — Именно это ты и имела в виду, Ксантия… впрочем, как всегда. Сколько лет прошло, а ты все никак не успокоишься. — Он прижал ладонь к виску, словно голова у него раскалывалась от нестерпимой боли. — Будь я проклят, у меня такое чувство, будто тебе доставляет удовольствие поворачивать нож в ране, чтобы полюбоваться, как потечет кровь. Люка и Аннамари уже нет в живых. А для их дочери я сделал все, что мог. Все, что обязан был сделать. Будь все проклято, я выполнил свой долг.
Ксантия положила дрожащие пальцы на его руку.
— Просто подожди немного, Киран, — взмолилась она. — Это все, о чем я прошу. Подожди до тех пор, пока вы с мадемуазель Маршан не узнаете друг друга получше.
— Для чего? — с горечью бросил он. — Чтобы она смогла отказать мне? Чтобы у нее было время придумать, как избавиться от той ловушки, в которую она угодила? Именно это ты имеешь в виду, да?
Ксантия неуверенно махнула рукой.
— Извини, — срывающимся голосом проговорила она, не отрывая глаз от ковра на полу. — Ты, конечно, прав. И это действительно не мое дело, не так ли? Хорошо, Киран, я ухожу. Только пообещай мне… дай мне слово, что ты хоть немного отдохнешь, хорошо?
Не услышав в ответ гневного окрика, Ксантия робко подняла глаза на брата. С лица Ротуэлла вдруг разом схлынули краски, и оно стало мертвенно-белым, глаза, еще минуту назад сверкавшие, точно расплавленное серебро, сейчас были плотно закрыты. Внезапно его всего передернуло — но не от ярости, а как будто от нестерпимой боли.
— Киран! — Сестра с тревогой вцепилась в его руку. — Киран, что с тобой?!
Она почувствовала, как его тело сотрясает неудер-жимая дрожь.
— Аа-а-а-а… Господи! — вскричал он. А потом вдруг сложился у нее под руками — точно колода карт, в ужасе подумала она, — колени у него подогнулись, и Ротуэлл медленно сполз на пол, одной рукой вцепившись в край стола, а другую прижав к боку под ребрами.
Ксантия, обезумев от страха, ринулась к дверям и уже распахнула их — еще до того, как успела подумать, что теперь делать.
— Трэммел! — завопила она, свесившись через перила. — Трэммел! Помогите! Ради всего святого, скорей!
Дворецкий примчался через какие-то доли секунды. При виде хозяина лицо его исказилось от страха. Опустившись возле него на колени, он одной рукой подхватил безвольное тело Ротуэлла.
— Вы можете встать, сэр? — пропыхтел он. — Я помогу вам добраться до постели.
Ксантия округлившимися глазами смотрела на их склоненные головы, курчавые седые завитки на голове Трэммела резко контрастировали с черной шевелюрой Ротуэлла. Ее брат хрипло прорычал что-то, когда Трэммел попытался ему помочь, и попробовал подняться самостоятельно, но покачнулся и рухнул на колени. Каким-то образом дворецкому удалось поставить его на ноги.
— Все в порядке, миссис Зи, — пробормотал дворецкий, бросив взгляд на Ксантию. — С ним такое иногда случается.
— И как часто? — грозно осведомилась Ксантия.
— Время от времени, — туманно ответил Трэммел. — Вашему брату, миссис Зи, нужно хорошенько отдохнуть. Если не ошибаюсь, он не ложился в постель… — на лице дворецкого при этих словах скользнула слабая улыбка, — вот уж дня три, никак не меньше. И если он и спал за это время, то не в этом доме.
Ксантия провожала их взглядом, пока они шли к двери: Трэммел — медленно и осторожно, Киран — тяжело опираясь на его плечо, хотя и достаточно уверенно. Ее глодало беспокойство. Да что там — она была в панике. Вся эта история с мадемуазель Маршан… Чем больше она думала о ней, тем более бессмысленной она ей казалась.
Киран — несмотря на свои многочисленные недостатки — всегда обладал острым умом. Да и в здравом смысле ему нельзя было отказать. Ротуэллу случалось грешить, и не раз, однако он принадлежал к числу тех, кто несет бремя своих грехов, словно крест на Голгофу, не жалуясь и не пытаясь переложить его на кого-то другого. А его любовь к Аннамари… она давно уже превратилась в цепь, сковавшую его сердце.
Так что же изменилось с того дня, как Ксантия покинула этот дом?
Изменился Киран.
Теперь она яснее, чем когда-либо, сознавала, как мало она знает его и — что хуже всего — как мало сам Киран понимает себя.
Глава 4
Прогулка в саду
Леди Шарп удалось убедить Ротуэлла, что двухнедельная отсрочка свадьбы ничего не изменит, зато может сослужить им обоим добрую службу. Камилле давно уже было все равно, что о ней думают в свете. Но сама графиня искренне переживала по этому поводу.
Поэтому во вторник всю вторую половину дня Камилла посвятила посещению магазинов, куда они поехали вместе с леди Шарп и ее дочерью, леди Луизой, жившей в двух шагах от родителей. В пятницу состоялось посещение Королевской академии, куда Камилла отправилась в сопровождении лорда Шарпа, крупного, вежливого, обходительного мужчины, который ничего не понимал в искусстве, зато с радостью составил ей компанию и поспешил представить Камиллу всем своим знакомым. Промежутки между этими вылазками были отмечены небольшим званым вечером в Белгревии, литературным приемом в Блумсбери и визитом в Кью-Гарденз.
И во время каждого такого выхода в свет леди Шарп усиленно знакомила ее со все новыми и новыми людьми, большинство которых, отойдя в сторонку, наверняка принимались шушукаться у них за спиной. Вовремя рассказанный графиней анекдот о проделках ее последней гувернантки сошел довольно гладко, но вопроса о родителях Камиллы, конечно, избежать не удалось — он всплыл сам собой.
— Не обращайте внимания, дорогая, — всякий раз принималась утешать ее графиня. — Уверяю вас, к следующему сезону, когда все это благополучно забудется, никому уже больше и в голову не придет поднимать брови при упоминании вашего имени.
И в самом деле, несмотря на все шушуканья и перешептывания, леди Шарп, знавшая каждого, кто хоть что-то собой представлял, обладала завидной способностью извлекать приглашения словно из воздуха, в точности как фокусник — кролика из шляпы.
Что же до самого Ротуэлла, то он продолжал удивлять Камиллу, неизменно являясь с визитом каждый день — как правило, такое случалось во второй половине дня. Говорил он мало, обычно, усевшись в углу, просто разглядывал ее своими поблескивающими серебристо-серыми глазами, пока леди Шарп разливала чай и беззаботно щебетала о своих планах.
По большей части во время этих визитов Ротуэлл казался таким же угрюмым и опасным, что и всегда, напоминая Камилле запертого в клетке зверя. К ее вящему неудовольствию, поймав на себе его взгляд, она вся сжималась, чувствуя, как внутри у нее все переворачивается. Камилла многое отдала бы, чтобы навсегда забыть тот пылкий, бесстыдный поцелуй, которым они обменялись в ее гостиной… забыть о том, каким жаром обдало ее, когда он всем телом прижал ее к двери.
Но забыть этого она не могла… и, что еще хуже, она частенько ловила себя на том, что не может оторвать глаз от этого ужасного человека. О нет… не может быть, чтобы она влюбилась в лорда Ротуэлла! Только этого ей еще не хватало! Этот мужчина даст ей свое имя. А еще он даст ей ребенка, о котором она так страстно мечтает. Но он никогда не отдаст ей свое сердце… и она не настолько глупа и наивна, чтобы мечтать об этом.
В субботу Камилла получила приглашение покататься в парке в обществе зятя лорда Ротуэлла, лорда Нэша, человека столь элегантного, что одно его появление могло бы заставить большинство парижских модников рвать на себе волосы от отчаяния. Несмотря на небрежную легкость, с какой он справлялся с четверкой нервных породистых рысаков, Камилла сидела как на иголках — стоило только колесу экипажа угодить в какую-нибудь рытвину, как она бледнела, с ужасом представляя, что их изящный экипаж опрокинется и они упадут в грязь. К счастью, в лорде Нэше она нашла не только приятного человека, но и родственную душу.