Страница 13 из 72
Ротуэлл пожал плечами:
— Думаю, да. И что с того?
Она решительными шагами двинулась к двери.
— Тогда, видимо, мне придется выйти за него, — бросила она через плечо. — Вряд ли он откажется, учитывая, какую кучу денег он получит благодаря мне. Впрочем, и мой отец тоже, — добавила она.
Ротуэлл, опередив ее, захлопнул дверь перед самым ее носом, да еще для верности припер ее ногой.
— Вы с ума сошли! Эндерс — грязный развратник! И это еще мягко сказано! — прорычал он, вне себя от ярости.
— Да? А какое вам до этого дело, позвольте спросить?
Он навис над ней, точно скала.
— А теперь послушайте меня, мадемуазель! — гаркнул он. — Этот человек даже не знает, что такое честь! Если вы решили, что сможете заключить с ним сделку, можете заранее выкинуть из головы эту мысль. О, конечно, он с радостью женится на вас — а потом, призвав себе на помощь закон, постарается обобрать вас до нитки… выудит у вас все до последнего пенни — и вы окажетесь в полной его власти и будете вынуждены исполнять все, даже самые грязные его прихоти.
Прислонившись спиной к двери, девушка смерила его взглядом. Она смотрела ему в глаза — и барон, сколько ни пытался, не увидел в них страха. Можно было не сомневаться — она не боится ни его, ни Эндерса. Черная королева, с невольным восхищением подумал он. Он давно уже не помнил, чтобы кто-то смотрел на него так, как эта девушка.
Ротуэлл уперся ладоням в дверь, и она оказалась в западне его рук.
— Похоже, вы загнали меня в угол, лорд Ротуэлл, — ледяным тоном заявила она. — И что вы намерены теперь делать?
Собственно говоря, он намеревался поцеловать ее. Что он и сделал — с какой-то дикой, первобытной жадностью он впился в ее рот, прижав ее голову к двери, и попытался приоткрыть ее губы своими. Она инстинктивно подняла руку, чтобы оттолкнуть его — но было уже слишком поздно.
Кровь ударила Ротуэллу в голову. Пригвоздив ее к двери всей тяжестью своего мощного тела, он смял ее губы своими губами, яростно прокладывая себе путь в сладостные глубины ее рта.
Мадемуазель Маршан забилась под ним — и вдруг сдалась. Приоткрыв губы, она позволила его языку скользнуть внутрь, а потом мучительно-сладостным, дразнящим движением коснулась его своим. Он снова и снова целовал ее и чувствовал, как постепенно погружается во что-то темное и неизведанное. Тепло, исходившее от ее тела, сжигало его. Он понимал, что теряет голову. Мягкая тяжесть ее груди… упругость ее живота… тугие мышцы ее бедер — все то, что он чувствовал своим телом, сводило его с ума. Жаркое, иссушающее безумие внезапно овладело Ротуэллом.
В сумраке комнаты слышалось ее частое, прерывистое дыхание. Ротуэлл готов был поклясться, что она отвечает на его поцелуи… причем с не меньшим пылом, чем он сам. Приподнявшись на цыпочки, она обвила его шею руками, он слышал слабый шелест шелка, когда ее корсаж терся о плотную шерстяную ткань его сюртука.
Ротуэлл настолько потерял голову, что даже не сразу заметил, что уже не прижимает руками дверь — вместо этого он обхватил ладонями ее лицо — и руки его как-то подозрительно дрожат. За окном послышался грохот колес — вероятно, промчалась, спеша куда-то, почтовая карета. Город просыпался. Стук колес по булыжной мостовой, развеяв горячечный туман, вернул Ротуэлла к действительности. Скрепя сердце, он в последний раз коснулся кончиком языка ровного ряда ее белоснежных зубов, потом неохотно поднял голову — тяжело дыша, с раздувающимися ноздрями, они по-прежнему не могли оторвать друг от друга глаз.
Она тоже дрожала. О да… вот теперь в глазах ее появился страх. Но кого она боится? Только не его, подумал барон.
Мадемуазель Маршан неуверенно облизала пересохшие губы.
— Итак, милорд, — прошептала она, опустив глаза, и уставилась выразительным взглядом куда-то вниз. — Как насчет того, чтобы перекинуть меня через колено? Вы по-прежнему намерены это сделать?
В голосе ее чувствовалась бравада — он мог бы поклясться в этом. Но, будучи опытным игроком, Ротуэлл ощутил за этой бравадой и другое… панику. По мере того как туман в его голове рассеивался, он начал потихоньку понимать, что ей страшно, — и разжал руки. Его взгляд еще раз ощупал ее очаровательное лицо, вбирая в себя широко раскрытые, цвета темного шоколада глаза и изящно очерченные высокие скулы.
— А теперь скажите мне, дорогая, сколько времени еще остается в вашем распоряжении? — пробормотал он. — Мне кажется, я слышу звук тикающих часов, со всей неумолимостью отсчитывающих секунды — как вы понимаете, я не имею в виду те часы, что стоят у вас на каминной полке.
Она замялась.
— Шесть недель, — наконец неохотно прошептала она.
— Шесть недель?! — эхом повторил он. — Всего? Но почему так мало?
Ее выразительное лицо приняло обреченное выражение.
— В моем распоряжении было десять лет, — пробормотала она. — Десять лет на то, чтобы найти — как это вы говорите? — рыцаря в сверкающих доспехах, да?
— Примерно так, — кивнул он.
По губам ее скользнула горькая улыбка.
— Эта мысль пришла в голову моему деду, когда я была совсем еще маленькой. Однако письмо, в котором его поверенный сообщал об условии в его завещании, отыскалось совсем недавно — вскоре после того, как умерла моя мать.
— Понятно. — Ротуэлл проглотил вставший в горле комок. — Итак, у вас осталось шесть недель. А что будет потом?
— Потом? Потом наступит мой — как вы говорите? — мой день рождения. Двадцать восьмой.
— Ваш день рождения? — Ротуэлл снова решил, что ослышался. — Итак, получается, вы должны выйти замуж до того, как вам исполнится двадцать восемь лет?
— Да — чтобы получить те деньги, которые дед оставил мне к свадьбе. Я обязана выйти замуж до достижения двадцати восьми лет и в течение следующих двух лет родить своему мужу ребенка.
— Понимаю, — пробормотал барон.
— Итак, что же вы решили, лорд Ротуэлл? — тихо спросила она. — Согласны вы жениться на мне? Или мне придется примириться с тем, что в моей постели вместо вас окажется этот развратник лорд Эндерс?
Господи помилуй… так она, выходит, и впрямь намеревается выйти замуж за кого-то из них двоих? И теперь слово за ним?
Ротуэлл заглянул в ее бездонные глаза. Да, похоже, она это серьезно. Совершенно серьезно.
Он вдруг почувствовал, что ему стало нечем дышать.
А мадемуазель Маршан — Камилла, все так же не отрываясь, смотрела ему в глаза. Если бы не руки, которые она снова по привычке скрестила на груди, он сказал бы, что она смахивает на сирену-обольстительницу — столько соблазна было в ее лице. Она явно ждала-ждала его решения. Он глубоко вздохнул, потом снова оглядел ее с головы до ног. Она была так красива, что могла бы и мертвого соблазнить… да, могла бы. И несмотря на все события этой безумной, отвратительной ночи, Ротуэлл понимал, что безумно хочет ее — отрицать это было бы глупо, да он и не пытался этого делать. А поцелуй, которым они обменялись, лишь раздул пламя, вспыхнувшее в его груди в тот самый миг, как только он увидел ее.
Что ж, в конце концов, он сам ввязался в эту авантюру, не так ли? Значит, ему и решать. Бог свидетель, до какой степени ему все это безразлично.
— У вас есть горничная? — резко осведомился он.
— Разумеется, — с легким удивлением кивнула она. — А что?
Ротуэлл решительно, почти грубо схватил ее за локоть.
— Потому что сейчас вы пойдете и отыщете ее, — мрачно проговорил он. — А после этого отправитесь вместе с ней укладывать свои вещи.
— Прямо сейчас, ночью? — Голос ее дрогнул. — Но почему?
— Да, прямо сейчас, ночью. — Распахнув дверь, Ротуэлл чуть ли не волоком вытащил девушку из комнаты. — Потому что будь я проклят, если позволю вам провести еще хоть одну ночь в доме вашего отца!
Тафтон снес по лестнице последний сундук, потом остановился и с каким-то сомнением бросил взгляд на дверцу кареты. Убедившись, что сундук надежно привязан к задку экипажа, Ротуэлл подошел к уличному фонарю, вытащил из кармана визитку и протянул ее лакею.