Страница 4 из 4
– Ты сам не велел перебивать!
– Отвечай, когда тебя спрашивают!
– Дал месяц, – подтвердил Николай Сергеевич, снова обидевшись на Федяева. – Это вроде как испытательный срок! Обычно его назначают при поступлении на работу.
– И именно в этом наше спасение! – воскликнул Валентин Петрович. – Значит, Федяев сам не уверен, что ты уже совсем плох! За этот месяц мы его умоем!
– А как мы его умоем? – Мячиков поглядел на друга с надеждой.
– Не мешай мне сосредоточиться! – попросил Воробьев.
Николай Сергеевич покорно поднялся с кресла и направился к выходу:
– Пойду помогу Маше...
– Я всегда говорил, что ты баба! – с грубоватой нежностью загремел вдогонку Воробьев.
Хозяйка дома в соседней комнате пыталась уложить в постель расшалившегося внука Витю, сына старшей дочери. Дочерей у Воробьевых было две. Старшая вместе с мужем-геологом постоянно моталась по экспедициям, а младшая, Люся, жила с родителями.
– Давай, Маша, я его утихомирю! – предложил Николай Сергеевич.
– Ты вот что, Коля, поди-ка и помоги Анне Павловне! – Мария Тихоновна и не подозревала, что это поручение будет иметь далеко идущие последствия как для ее подруги, так и для Николая Сергеевича.
Анна Павловна мыла на кухне посуду, Люся ее вытирала, а сын Анны Павловны Володя мешал обеим.
– Ну пойдем! Ну поговорим! – приставал он к Люсе.
На что Люся отвечала:
– О чем с тобой разговаривать? Ты же хоккеист.
Друзья называли Анну Павловну народным умельцем.
И действительно, Анна Павловна умела делать все: варить обед, чинить электричество, лечить родственников и знакомых, шить, клеить обои, вязать, стрелять из револьвера и в сорок восемь лет выглядеть на тридцать шесть.
Анна Павловна была женщиной жизнестойкой, потому что могла рассчитывать только на себя. У нее не было ни мужа, ни образования. Так уж сложилась жизнь. Профессия у Анны Павловны была редкостной. Она работала инкассатором. Каждый вечер с револьвером на поясе она объезжала булочные и продовольственные магазины и собирала холщовые мешки с дневной выручкой.
– Меня послали к вам на подмогу! – объявил Николай Сергеевич, входя на кухню.
– А вы умеете мыть посуду? – У Анны Павловны была такая заразительная улыбка, что Николай Сергеевич улыбнулся в ответ:
– К сожалению, умею!
– Вы наденьте фартук! – Люся обрадованно стянула его с себя и отдала Мячикову. – Ну пойдем, надоел! – сказала она Володе.
И молодые люди быстро ушли.
– Анна Павловна, – попросил Мячиков, – завяжите мне, пожалуйста, тесемки!
Едва Анна Павловна успела справиться с тесемками, как в кухню заявился сияющий Воробьев.
Он презрительно оглядел Мячикова в дамском фартуке:
– Выйди!
– Извините! – сказал Николай Сергеевич Анне Павловне. – Я скоро вернусь! – И послушно пошел за Воробьевым.
В комнате Воробьев торжественно провозгласил:
– Для того чтобы тебя оставили на работе, ты должен раскрыть преступление, но не рядовое, а преступление века!
Мячиков поглядел на друга с немым укором:
– Я с тобой согласен! – и вернулся на кухню.
– Селедочные тарелки нельзя мыть горячей водой! – сказал Николай Сергеевич, снова включаясь в работу. – Их надо мыть только холодной и обязательно с мылом. А вот для жирных тарелок нужна горячая вода... Вытирать посуду не стоит, полотенец не наберешься, и вообще...
Анна Павловна внимательно слушала Мячикова. Это был первый случай в ее жизни, когда мужчина проявлял подобные познания.
– Вы работаете судомойкой? – лукаво спросила Анна Павловна.
Мячиков ответить не успел. Голос друга вернул его к суровой действительности:
– Ну-ка, иди сюда!
– Извините! – сказал Мячиков Анне Павловне. – Я сейчас!
– Преступление века на улице не валяется! Его надо организовать. Но для того чтобы его мог раскрыть именно ты, организовать его должен именно я! Здорово, а? – Воробьев был в восторге от собственной выдумки.
Николай Сергеевич пошатнулся. Такого предложения он не получал за всю многолетнюю юридическую практику.
– Но тогда я буду вынужден упрятать тебя за решетку!
– А без этого нельзя? – спросил Воробьев.
Николай Сергеевич покачал головой.
– В тюрьму я не хочу! – сказал Валентин Петрович и задумчиво добавил: – И все-таки мы должны доказать, что не возраст определяет цену человека.
– Тогда подумай еще! – посоветовал Николай Сергеевич, возвратился на кухню и снова взялся за посуду. – Сегодня был очень хороший студень! – заметил он. – Правда, я делаю студень не так, как Мария Тихоновна. Я покупаю на рынке телячью ногу. Важно не забыть, чтобы ее разрубили, а то дома это трудно...
В этот момент Мячиков случайно коснулся руки Анны Павловны и покраснел, хотя Анна Павловна и не заметила этого секундного прикосновения.
Сегодня, после невеселого разговора с Федяевым, Николай Сергеевич чувствовал себя одиноким, как никогда. Вот уже шесть лет после смерти жены он жил один. Дочь была далеко, в Красноярске. Николай Сергеевич, конечно, привык находиться один, но сейчас это стало ему невмоготу. Именно поэтому он внезапно созрел для последней любви.
– Ногу я варю с морковью и луком, – заставил себя продолжать Николай Сергеевич. – Варю я долго, часов восемь, полный рабочий день, поэтому занимаюсь студнем только в субботу или в воскресенье и только для гостей. Для себя я возиться не стану...
– Я тоже... – вставила Анна Павловна, а про себя подумала: «Мужчине одному тоже тяжело».
Известно, что если женщина начинает жалеть мужчину, то это может далеко завести.
– А когда я разливаю бульон по тарелкам, – Мячиков не мог остановиться, – то добавляю чеснок, перчик и еще хорошо – зелень от петрушки. И вкусно и витамины...
– А я люблю делать студень из курицы! – сказала Анна Павловна. Собеседники явно нашли общий язык.
– Никогда не ел студня из курицы! – признался Николай Сергеевич, набиваясь на приглашение.
В кухне вновь, и на этот раз совершенно не вовремя, появился Валентин Петрович.
– Иди сюда, шеф-повар!
– Извините! – сказал Мячиков Анне Павловне. – Я сейчас! – И покорно поплелся за другом.
– Я нашел выход! Я совершу преступление, – изобретатель продолжал развивать оригинальную идею. – Ты его раскроешь, но меня не поймаешь!
– Какое же это должно быть преступление, – сказал Николай Сергеевич, уже сердясь на друга и думая о том, как бы поскорее вернуться к мойке, – чтобы его можно было раскрыть, не обнаружив при этом виновного!
– Так это ты придумай!
– Я не умею придумывать преступлений!
Теперь рассердился Воробьев:
– Что ж это ты! Всю жизнь водишься с бандитами и ничему от них не научился!
Николай Сергеевич почувствовал себя виноватым. Он часто тушевался перед напористым другом и побрел из комнаты прочь, в то время как Воробьев провожал его гневным взглядом.
В коридоре Мячиков столкнулся с Анной Павловной, которая прощалась с хозяйкой.
– Как, вы уходите? – растерялся Николай Сергеевич.
– С твоей помощью она быстро справилась! – сказала Мария Тихоновна.
– Можно я вас провожу? – спросил Мячиков.
– Проводи, проводи! – разрешила Мария Тихоновна. – А то ей далеко идти, заблудится!
При этом Анна Павловна почему-то засмеялась.
Николай Сергеевич осторожно заглянул в комнату, чтобы попрощаться с Воробьевым, но тот опередил его:
– Будь добр, не мешай мне думать!
Анна Павловна ждала Мячикова на лестничной площадке.
– Не надо меня провожать! Вам потом далеко будет возвращаться. Транспорт уже не работает.
– Ходить пешком полезно! – браво ответил провожатый. – Врачи очень рекомендуют гулять перед сном.
Анна Павловна отвернулась, чтобы не рассмеяться в лицо кавалеру, пересекла лестничную клетку и, достав из кармана ключ, открыла дверь соседней квартиры.
– Ну, вот я и дома! – сказала она, довольная нехитрым розыгрышем.
Николай Сергеевич долго смеялся, а потом сказал:
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.