Разящий меч

— Думать так нельзя! Это грозит гибелью всем нам! — гневно вскричал хранитель щита — Наш враг -скот! Сначала это была Русь, теперь Рим, а потом, по мере того как весть о нашем поражении распространится по миру, и все остальные народы. Наверняка странники, которые передвигаются впереди нашей орды, уже разнесли эту новость. И даже самые быстрые наши всадники не смогут опередить их. Остается лишь одно. Дать меркам необходимый мир, чтобы они могли обратить всю свою мощь против скота, которым руководят янки. Тогда, может быть, мы справимся с ними.

Он заколебался на минуту, словно понимая, как остальные отреагируют на то, что он собирается сказать дальше.

— А потом надо уничтожить весь оставшийся в нашем мире скот. Мы очистимся от них. Только тогда мы сможем вернуть себе былую славу и могущество.

— Убить наш собственный скот! — выдохнул Тайянг. Казалось, он не знал, то ли ему послышалось это невероятное предложение, то ли оно прозвучало в действительности и можно дать волю ярости. — А что мы будем есть?

— Мы вполне можем прокормить себя сами, как это делали наши предки.

Тайянг покачал головой:

— Копаться в грязи! Да ты просто сумасшедший! На лицах сторонников Тайянга Музта увидел явное согласие с таким определением их лидера.

— Носитель щита, теперь ты говоришь не моими устами, — тихо сказал Джубади. — Все, о чем я просил, — это перемирие, позволяющее нам победить янки. И не важно, превратим мы их в послушный скот или убьем, я просил лишь о мире, и ни о чем больше.

— Я говорю так, как подсказывает мне дух «ту», — не сдавался Тамука.

— Так давайте пообещаем Джубади мир, которого он добивается, — вмешался Музта, прежде чем Джубади или Тайянг отреагировали на слова Тамуки. — Пусть он с помощью новых средств истребит скот, зараженный бациллой свободы.

— А как же насчет оружия? Ты еще не ответил.

— Когда мы победили йоров, мы уничтожили их оружие, — сказал Джубади. — Потому что наши предки понимали, что, если использовать его мощь для решения наших конфликтов, мы все погибнем. Мы должны поступить так снова. А когда мы разобьем армии скота, мы уничтожим все следы их пребывания в нашем мире.

Тамука взглянул на Джубади.

— Скот появляется из светового туннеля с начала времен. Так будет продолжаться и дальше. Что если прибудут другие, еще более опасные, чем эти янки?

— Сейчас мы должны думать о другом, — резко ответил Джубади. Его тон показывал, что он не потерпит поучений, тем более когда вопросы осмеливается задавать не его собственный щитоносец, а тот, который служит его сыну.

— А какие я получу гарантии? — спросил Тайянг.

— Гарантии? — переспросил Джубади, глядя на Тамуку. — Этой весной я со всеми моими воинами отправлюсь на север, у нас будут ружья и летающие машины. И мы покончим со скотом. Думаю, я потеряю немало воинов, но мы уже многому научились. В конце концов мы победим. Возможно, это мне следует задавать вопросы о гарантиях, а не тебе.

Тайянг рассмеялся и покачал головой:

— Что я получу взамен, если не стану нападать на тебя?

— Треть ружей, которые мы сделаем этой зимой, и скот из Карфагена, умеющий их делать, — вмешался Музта, взглянув на Джубади. — Дай ему это. Весной у нас будет более чем достаточно ружей и всего остального. Скот из покоренной Руси или даже Рима, который знает, как делать подобные вещи, заменит скот Карфагена. А когда мы наконец расправимся с янки, вы двое сумеете договориться и, собравшись, уничтожите оружие. И мы, как и прежде, будем скакать по степи и сражаться луками, подобно нашим предкам.

Оба кар-карта уставились на Музту.

— Похоже, над этой идеей стоит подумать, — осторожно сказал Тайянг.

— Никто из вас не понял, о чем я говорил, — печально констатировал Тамука.

Кар-карты замолчали.

— Сейчас у нас есть шансы справиться с ними, — сказал Тамука. — Но все вы мечтаете, что мир может стать таким, как прежде. Неужели вы не видите, что начавшаяся война может кончиться только одним — полным уничтожением врага. Этот мир будет принадлежать или орде, или скоту, но существовать вместе мы больше не можем. Вот о чем вы трое должны говорить сегодня. — Мое дело — разбить янки! — прорычал Джубади. — Или ты, носитель щита, сомневаешься, что мы на это способны?

— Нет, мой карт, — отозвался Тамука. — Но запомни — они вновь попытаются изменить порядок вещей. Мы победим их в этой войне, но и они измотают нас до смерти. Наши столы будут ломиться от их трупов; нам приведут даже их вождя Кина. Мы разрушим их города, и среди обломков истлеют кости непокорного скота. Но мы никогда не станем прежними. Помни об этом. Сейчас вы спорите о том, сколько вам ружей достанется — три или четыре из десяти. Или о том, пять сотен или пять тысяч карфагенян станут вашими. Мы с таким же успехом можем остаться здесь и ничего не делать, потому что не доверяем друг другу. Опасность не в том скоте, с которым вы собираетесь воевать весной. Опасен весь скот! Убейте их всех, кар-карты, убейте их всех до последнего. В нашем мире не должно остаться ни одного представителя этой презренной расы, только тогда мы сможем наслаждаться битвами меж равных. Никакого милосердия, никакой жалости! Нужно уничтожить их всех, иначе через некоторое время они станут охотиться на нас на наших собственных землях!

Не дожидаясь, пока слушатели возмутятся и потребуют, чтобы он ушел, Тамука низко поклонился на восток и на запад и покинул юрту, высоко подняв голову.

Повисла напряженная тишина. Все растерянно переглядывались. Музта посмотрел на Джубади. Он видел, что кар-карт мерков раздражен, хотя было непонятно, злится он на Тамуку или согласен с тем, что он только что сказал.

— Так ты сказал, половину всех ружей? — нарушил молчание Тайянг.

Музта оглянулся и заметил улыбку на лице кар-карта бантагов.

Ничем не показав, что он слышал слова Тайянга, Музта потянулся к подносу, стоящему рядом, и взял с него кусок вареного мяса скота. Потом медленно и с наслаждением стал жевать его.

Ему все было ясно: тугарам придется маневрировать между бантагами, мерками и скотом.

Тамука был прав — по меньшей мере в том, что касается исхода войны. Весной прольются реки крови, поскольку у каждого свои собственные планы относительно войны и того, что за ней последует. Понятно, что у Джубади с его оружием, изготовленным в Карфагене, и с машинами, которые могут летать, шансов на победу гораздо больше. Скота просто-напросто мало, чтобы противостоять такой огромной силе.

Самое главное для всех — выжить. И пока он слушал беседу между этими двумя, которая, к слову сказать, больше походила на ссору, на его губах появилась легкая улыбка.

— Приведите его, — сказал Эндрю, не оглядываясь.

Он открыл дверцу печи и засунул туда еще одно полено. Осень впервые напомнила о себе промозглым дождем, который барабанил по стеклу. Старые часы -их подарил ему еще дед — тихонько тикали в кармане. Внезапно он почувствовал ужас — с каждой секундой драгоценное время утекало сквозь пальцы, неотвратимо, неумолимо. Странно, но ход часов замечаешь, только когда остаешься один. Он напоминает о неизбежном, о том, что время уходит безвозвратно и остановить его невозможно.

Он посмотрел в окно. Небо было темным, что и неудивительно для двух часов утра — или ночи, смотря как считать. Кэтлин с малышкой спали наверху, в доме стояла сонная тишина. Ее нарушало лишь жалобное поскрипывание какой-то доски, когда на дом налетал особенно сильный порыв ветра, и неумолчное тиканье часов.

Он вновь взглянул на часы.

«Сколько времени у нас осталось? — подумал он. — Они не придут зимой — у них нет оружия, нет запасов еды. Чтобы прокормить орду, которая в три раза больше тугарской, потребуется много пищи. К тому же их задержит война с бантагами. Нет, они нападут весной, когда зазеленеет трава. Вот тогда и надо ждать врагов».

Он мысленно проводил линии и стрелки, обозначающие силы противника и точки, откуда следует ждать удара. Карта ему была не нужна, он и так четко представлял себе новый мир. В сотне миль к юго-западу — река Потомак. Он улыбнулся, вспомнив название. Они присвоили знакомые имена самым разным местам в этом мире, чтобы он больше напоминал дом. Память то и дело возвращала их на Землю, потерянную для них теперь уже навсегда.