Разящий меч

— Но орда мерков в три раза больше тугарской, — напомнил Ганс. — А тугары начали умирать от голода к концу осады, хотя пользовались урожаем на очень большой захваченной у нас территории. Джубади не дурак, как мы уже видели. Он понимает, что должен разбить нас еще до начала лета, а потом двинуться на Рим и к осени разгромить и их, иначе с ним все будет кончено.

— Поэтому я и беспокоюсь. Терпеть не могу сражаться с врагом, который отчаялся. Мятежники доказали это в полной мере — разгромленные в пух и прах, они возвращались, чтобы мы добили их окончательно.

— Мы тоже в отчаянном положении, — продолжил Ганс. — Но нельзя забывать, что Джубади знает нас, а Музта с тугарами не знали. Он не допустит тех же ошибок.

Эндрю оглядел собравшихся. В комнате было тихо, лишь из-за двери доносился стук ключа телеграфиста.

Слишком много уже сделано для того, чтобы начать сражение именно здесь. Отказаться от всего сейчас означает признать, что месяцы подготовки потрачены впустую. К тому же это будет уже третья война на русской территории. Но если линию обороны прорвут, мерки через неделю будут на Нейпере и смогут атаковать Суздаль. Придется рискнуть и сражаться здесь, на оборонительных рубежах Потомака, но все равно, когда Эндрю смотрел на своего старого учителя, ему казалось, что тог прав. Что бы они ни делали, шансов победить у них мало.

— Мы будем сражаться здесь, как и планировали, — сказал наконец Эндрю тихо.

Ганс посмотрел на него и молча кивнул. Он печально улыбнулся, словно заранее знал, что так и будет.

— Развертываем строй, как раньше, — произнес Эндрю и услышал вздох облегчения Джона, который потратил несколько месяцев на планирование линии обороны Потомака. Пэт скрипнул стулом. — «Командующий артиллерией» звучит, конечно, здорово, — фыркнул он. — Но, Эндрю, из-за этого ты опять собираешься держать меня в Суздале вместе с резервом?

— Ты мне нужен в тылу, Пэт. Шнайд командует Первым корпусом на передней линии, Барри — Вторым здесь, на левом фланге, а Тим Киндред — Третьим на правом. Алексей Александрович возглавляет Четвертый корпус, это мобильный резерв. Он наверняка справится, но я бы хотел, чтобы ты присмотрел за ним. Ты — командующий всеми артиллерийскими войсками, так что тебе и карты в руки. Пятый корпус — в Риме, в распоряжении Марка, а Шестой, под командованием Готорна, хоть и дислоцируется в Риме, но отправится к месту схватки, — может быть, и к тебе.

— К каждому корпусу у нас приписано по два полных батальона и по двенадцать батарей, — вмешался Ганс, — и еще шесть батальонов с полутора сотнями пушек в резерве под твоим непосредственным командованием. О чем еще может мечтать артиллерист?

— Быть на фронте, там, где и происходит сражение, — сказал Пэт.

— Возможно, скоро фронт окажется у твоего порога, — тихо ответил Ганс.

— Мистер Буллфинч, что скажете вы? — спросил Эндрю, прерывая неприятный разговор.

Молодой адмирал вздохнул.

— Пятнадцать броненосцев, из них десять вооружены двумя орудиями, остальные пять — четырьмя, все готовы к бою, сэр, как и галеры.

— А «Оганкит»?

Лицо адмирала омрачилось.

— Его можно использовать как плавучую батарею, сэр. Но еще не скоро мы увидим его под парами. В один борт попал снаряд, и внутри все разнесено в щепки. Мы еще приводим в порядок паровые машины, но без Кромвеля или его инженеров это для меня тайна за семью печатями.

— Чак? — с надеждой обратился к изобретателю Эндрю.

— Сложные машины, сэр. Мне надо над ними поработать. Оба котла были разбиты вдребезги, когда «Оганкит» привели к берегу. К тому же у нас еще нет нужных инструментов.

— Делайте, что можете, мистер Буллфинч, — попросил Эндрю.

Потом он вздохнул и посмотрел на Эмила.

— Делаю хлороформ со всей возможной скоростью. Эндрю, по самым скромным подсчетам, в результате войны с этими мерзавцами мы получим тридцать, а то и сорок тысяч раненых. У нас мало шелка для наложения швов — все ушло на воздушные шары. Джон дал для инструментов лучшую сталь, но ты же понимаешь, что в руках неумехи самый лучший инструмент ничего не значит. Мы обучили пару сотен хирургов и около тысячи медсестер. Твоя Кэтлин организовала школу медсестер и сейчас готовит первую группу в Риме. Проблема в том, что после Тугарской войны у меня было всего двадцать хирургов. Подготовим, сколько сможем, с помощью книг и лекций, но практику им придется проходить уже на поле боя. Только там можно научиться делать ампутацию. Потому что в мирное время случается всего две-три в месяц.

— Благодаря вам, — вмешался отец Касмар, — вашей карболовой кислоте и стерилизации инструментов мы предотвратили распространение инфекции. И гангрены, как вы ее называете, нет и в помине.

Эмил благодарно кивнул, он явно гордился своими достижениями. Помощь Кэтлин дала ему возможность спокойно заниматься работой врача, не тратя времени на прочие мелочи. И он произвел на Руси настоящую революцию. Лекции Эмила, которые он читал в школе будущих хирургов, проповедовали новые теории и методики: кипячение инструментов и перевязочного материала, промывка их, а также рук карболовой кислотой перед работой, очистка раны и промывка ее той же карболкой.

Эндрю согласился, что значительное увеличение числа медицинских работников необходимо. В войне против мятежников Эмил был единственным врачом на целый полк в пятьсот человек. Пусть даже у него и был помощник, он все равно справлялся с трудом. Теперь он требовал удвоить число хирургов и назначить по меньшей мере троих помощников на каждое подразделение. Для перевозки раненых выделили специальный поезд, невзирая на протесты Джона, который чуть не впал в истерику, узнав, что у него отбирают пятьдесят новеньких вагонов. В Суздале, Новроде, Кеве и Риме устроили полностью оборудованные больницы, имеющие все необходимое для организации полевых госпиталей на три тысячи человек. Однако всего этого, как понимал Эндрю, было для Эмила недостаточно.

— По большей части у моих людей не было практики, оперировать им впервые придется в полевых условиях, когда своей очереди ждут еще пятьдесят раненых. Черт побери, я не могу даже сказать, кто из них сможет работать, а кто бросит скальпель и сбежит в первый же раз, увидев парня с распоротым животом.

Он покачал головой.

— Да поможет Бог тем несчастным, которые окажутся их первыми пациентами!

Эндрю видел, как тревожится старый врач, представляя себе растерянность своих питомцев. Он помнил, что в старой армии на такие мелочи, как невымытые после одной операции руки, просто не обращали внимания. От заражения крови умирали те, кого можно было спасти, если бы врачи задумались об антисептике.

— Мы делаем все, что можем, — утешил его Эндрю, откидываясь на спинку стула и отпивая чай из новой кружки.

Впереди был длинный день. Нужно было до мельчайших деталей продумать все, что необходимо сделать. После этого совещания предстояло встретиться с командирами всех корпусов и дивизионов фронта, а в последующие два дня объехать всю линию обороны Потомака.

Он посмотрел на Ганса. Старый сержант глубоко ушел в свои мысли, глядя в окно, по которому стекали капли дождя. Снаружи взвыл ветер, загудел в трубе, и в комнату вполз запах дыма. В этом запахе было что-то тревожное, и Эндрю внезапно вспомнил о той страшной ночи, когда в Суздале полыхали пожары, а толпы обезумевших людей не знали, доживут ли они до утра.

Он попытался стереть из памяти эту жуткую картину и думать о письме Кэтлин.

«Дражайшие…»

Но мысли не подчинялись ему. Да, пожар был страшный, воздух пропитался запахом дыма и смерти. Повсюду лежали трупы.

«Почему я вспомнил об этом сейчас?» — подумал Эндрю, и дурные предчувствия охватили его.

Глава 2

В темнеющем небе показалась луна — Шадука. Она скользила за облаками, окрашивая их силуэты в красноватый цвет. Казалось, духи предков собрались в небе посмотреть на своих детей. В конце концов, это была Ночь духов.