Отряд скорби

Бак чувствовал себя, как в западне. С одной стороны от него сидел человек, с которым он вместе проработал многие годы и которым восхищался, журналист, придерживающийся определенных принципов; с другой — человек, которого он любил как отца, блестящий ученый, который во многих отношениях был настолько наивным, чтобы оказался простым статистом, одной из пешек в драме конца мира. За дверями находилась женщина, с которой он познакомился в самолете в тот день, когда Бог так радикально вмешался в дела этого мира. Он представил ее Николае Карпатиу, чтобы порисоваться перед ней. И вот теперь они собрались здесь все вместе.

Прямо напротив него, улыбаясь своей обезоруживающей улыбкой, сидел сам Карпатиу. Изо всех этих четырех персонажей Бак лучше всех понимал Николае. Но он также понимал, что не имеет на него никакого влияния. Впрочем, может быть, уже поздно было воздействовать и на Стива, пытаться объяснять ему, куда тот попал? Наверное, слишком поздно было и спасать Хетти от последствий этого дурацкого знакомства. Возможно, и Хаим чересчур увлекся геополитическими перспективами, чтобы услышать голос разума и истины.

К тому же, если бы Бак попытался откровенно поговорить с каждым из них, ему едва ли удалось бы уже скрывать от Карпатиу, что он защищен от его влияния Богом.

Бак не мог дождаться, когда он, наконец, сможет вернуться в Чикаго. Конечно, его квартира была новой и еще необжитой. И друзья — недавно приобретенными. Но во всем мире он больше никому не мог доверять. Брюс выслушает, подумает, помолится, даст совет. И Рейфорд с его аналитическим и прагматическим умом выскажет несколько соображений, впрочем, ни к чему его не обязывающих.

Но больше всего ему не хватало Хлои. Было ли это чувство от Бога? Бог ли напомнил ему о ней в самый критический момент его отношений с Карпатиу? Бак плохо разбирался в женщинах Женщина? Она едва стала взрослой девушкой, но казалась… какой? зрелой? Нет, дело не в этом. В ней было что-то чрезвычайно притягательное, магнетическое. Слушая Бака, Хлоя, казалось, буквально впитывала в себя его слова. Она понимала, сопереживала. Она могла дать совет, не произнеся ни единого слова.

Вокруг нее царил такой покой! Дважды Камерон прикоснулся к ней. Однажды — чтобы стереть с ее губ след шоколада от пирожного, потом — в церкви, чтобы привлечь ее внимание. Сейчас же, в двух часах лета от нее, он чувствовал непреодолимую потребность обнять ее.

Конечно, он не мог этого сделать. Он слишком мало знал Хлою и не хотел ее обидеть. Но в своих мечтах он уже предвкушал день, когда они возьмутся за руки и прижмутся друг к другу. Он уже видел, как они сидят вместе, наслаждаясь обществом друг друга; ее голова — покоится на его плече, а его рука обнимает ее.

Сейчас же он ощущал только одиночество.

Рейфорд нашел Хлою в чрезвычайно скверном настроении. Он решил пока не рассказывать ей о своих злоключениях. Вся эта история была слишком запутанной, да и у нее явно был трудный день. Он обнял ее, и она разрыдалась. Рейфорд обратил внимание на большой букет цветов, торчавший из мусорного ведра.

— Мне стало хуже, папа. Моя реакция показала, по крайней мере, мне самой, как я люблю Бака.

— Довольно аналитическое высказывание, — ответил Рейфорд и тотчас же пожалел об этом.

— Я не способна мыслить аналитически, потому что я женщина, не так ли?

— Прости, мне не следовало так говорить.

— Я сижу здесь целый день и реву, так что у меня совершенно эмоциональная реакция. У меня в зачетке оценки за пять семестров — вот это не эмоции, это логика. Помнишь, я была больше похожа на тебя, чем на маму.

— Как же мне не помнить. Из-за этого мы и остались здесь.

— Я рада, что мы открылись друг другу. По крайней мере, была рада до того момента, когда ты обвинил меня в том, что я типичная женщина.

— Я никогда этого не говорил.

— Но ты так думал.

— Теперь ты уже читаешь мысли?

— Я эмоционально ясновидящая.

— Сдаюсь, — объявил Рейфорд.

— Ох, папа, не надо сдаваться так скоро. Никто не любит тех, кто легко отказывается от борьбы.

В самолете у снова заботливо помещенного в первый класс Бака была только одна забота: подавлять рвущийся наружу смех. Издатель «Трибюн»! Поработать бы так лет двадцать, только если бы газета не принадлежала Карпатиу, да еще если бы и Христос вернулся на землю не раньше этого срока. Бак чувствовал себя так, будто он выиграл в лотерею в стране, которая обходится без денег.

После ужина он откинулся назад и посмотрел на заходящее солнце. Казалось, что прошло много-много лет с тех пор, как он сменил город из-за одного человека. Сумеет ли он вернуться так, чтобы повидать ее до начала собрания? Если не будет пробок на дорогах, у него будет достаточно времени, чтобы поговорить с ней, как ему хотелось.

Бак не хотел обижать Хлою чрезмерной прямолинейностью. Он считал, что нужно прежде всего извиниться за свои колебания. Но не хотел ничего форсировать. Кто знает, может быть, она не так уж увлечена им. Он только знал, что он принадлежит к тем людям, которые никогда не исключают никакой возможности. Возможно, он позвонит ей прямо из самолета.

— Брюс сегодня предложил мне работу, — сказала Хлоя.

— Шутки шутишь, — откликнулся Рейфорд. — Какую?

— Как раз по моему профилю. Исследования, подготовка материалов, преподавание.

— Где?

— В церкви. Он хочет «тиражировать свое служение».

— Оплачиваемая работа?

— Да, полный рабочий день. Я смогу работать дома и в церкви. Он будет давать мне поручения, поможет составить учебный план и все такое. Собственно, с преподаванием он советует не торопиться, поскольку у меня еще нет опыта Многие люди, которых я буду учить, закончили воскресные школы и часто посещали церковь.

— И что же ты будешь преподавать?

— То же самое, что он. Я буду также заниматься кое-какими исследованиями, помогая ему в подготовке уроков. Потом я начну преподавать в классах воскресной школы и в небольших группах. Он собирается обратиться с той же просьбой к тебе и к Баку. Хотя он еще ничего не знает про маленькую невесту Бака.

— А ты была настолько горда, чтобы не сказать ему об этом.

— Если Бак делает ошибку, — ответила Хлоя, — кто-то должен будет сказать ему об этом, а может быть, он и не ошибается.

— Ты уже подписала контракт о работе?

— Я подпишу, если не найдется кого-нибудь другого. Пока об этом знаю только я.

— Но ты сама еще не приняла окончательного решения, ты все еще колеблешься?

— Папа, я сама не догадывалась, как много в своем будущем я связывала с Баком, но теперь я не хочу иметь с ним дела, даже если он бросится к моим ногам.

Зазвонил телефон. Рейфорд подошел. Прикрывая трубку рукой, он обратился к дочери:

— У тебя как раз появился шанс доказать это. Бак звонит из самолета.

Хлоя замялась в нерешительности — не попросить ли отца сказать, что ее нет дома? Наконец она решилась: «Дай мне трубку».

— Ты не понял, что значит «цветы выброшены на помойку»?

Для Бака события прошлой пятницы были где-то далеко. Он не мог сообразить, что все это могло значить? Во всяком случае, этим следовало заняться.

— Давай начнем с цветов, — предложил он.

— Давай, — ответила она.

— О каких цветах идет речь?

Бак не сомневался, что Рейфорд сказал дочери, кто звонит. Но она ответила очень сухо, даже не назвала его по имени, так что он почувствовал, что нужно назвать себя.

— Хлоя, это я, Бак. Как дела?

— Уже лучше.

— В чем дело? Ты больна?

— Нет, все нормально. Ты чего-нибудь хочешь?

— О, да. Как будто хочется видеть тебя.

— Как будто?

— Я имел в виду, что хочу видеть тебя. Это возможно?

— Мы увидимся на собрании в восемь, так ведь?

— Да, но не будет ли у тебя немножко времени до собрания?

— Я не знаю. Но чего ты хочешь?