Отряд скорби

Любил ли он Хлою Стил? Пока он не мог дать на этот вопрос определенного ответа Он слишком мало знал ее. Был ли он увлечен ею? Конечно. Было ли у него желание назначить ей свидание, ухаживать за ней? Безусловно

— Бак, если бы у вас была возможность выбрать место, где вы хотите жить, что бы вы выбрали?

Бак слышал вопрос, но не спешил с ответом, как бы показывая, что он раздумывает. Все, о чем он мог сейчас помышлять, сосредоточилось на Хлое. Что бы она сказала, если бы увидела все это? Самый популярный в мире человек предлагал ему карт-бланш, а он мог думать только о двадцатилетней студентке из Чикаго.

— Так где же, Бак?

— Там, где я живу сейчас.

— В Чикаго?

— Да, в Чикаго.

Вдруг он въявь почувствовал, что не может представить себе жизнь без Хлои Ее реакция и поведение за последние два дня показывали ему, что он оттолкнул ее, но Бак чувствовал уверенность, что все еще можно поправить. Когда он проявлял к ней интерес, она отвечала тем же. Когда его отношение к ней становилось неопределенным, так же менялась и она. Следовало только разобраться в себе и надеяться на лучшее. Предстояло обдумать много серьезных вопросов, но сейчас он чувствовал, что чуть было не потерял ее навсегда.

— По каким причинам можно всерьез хотеть жить в Чикаго? — спросил Карпатиу — Я знаю, что там прекрасный центральный аэропорт, но больше там нет абсолютно ничего. Я предлагаю вам расширить свой горизонт. Подумайте о Вашингтоне, Лондоне, Париже, Риме, Новом Вавилоне, наконец. Вы по многу лет жили в столичных городах, поэтому можете представить себе, что такое столица мира — по крайней мере, когда мы переместим туда нашу штаб-квартиру.

— Вы спросили меня, где бы я хотел жить, имея свободу выбора, ответил Бак. — По правде говоря, я мог бы жить где угодно. Я могу набирать на компьютере свои статьи хоть на Северном Полюсе. Не я выбрал Чикаго. Но теперь я уже не хочу оттуда уезжать.

— А что если я для переезда предложу вам миллионы?

Бак пожал плечами и рассмеялся.

— В ваших руках находится значительная доля мирового богатства, и вы говорите, что деньги не являются вашим мотивом. У меня их очень немного, но они в самом деле не интересуют меня.

— Что же вас интересует?

Бак быстро молча взмолился. Бог, Христос, спасение, скорбь, любовь, друзья, потерянные души, Библия, обучение, подготовка к Славному явлению, «Церковь новой надежды», Хлоя — это был круг его интересов. Но мог ли он сказать об этом? И должен ли был говорить? «Боже, дай мне нужные слова!»

— Мои мотивы — истина и справедливость, — сдержанно сказал Бак.

— Ах, да! И американский образ жизни! — воскликнул Карпатиу. — Ну, прямо как супермен.

— Скорее, как Кларк Кент, — ответил Бак. — Я просто обычный журналист большого столичного еженедельника.

— И при этом вы хотите жить в Чикаго? А что бы вы хотели делать, если бы вы могли делать что угодно?

Эти слова неожиданно вернули Бака к реальности. Он хотел бы вернуться к мыслям о Хлое, но испытывал давление времени.

Эта поездка Бака, какой бы фантасмагорической она ни была, была ценна уже тем, что Бак с сожалением узнал, что Карпатиу досталось огромное состояние Стонагала. Препираться с Карпатиу у него не было никакого желания, к тому же его несколько обеспокоили ловушки, которые заключались в последнем вопросе.

— Чего бы я хотел? Когда-то, когда я почувствовал, что сыт по горло погоней за репортажами по всему миру, мне порой хотелось стать издателем. Мне казалось, что было бы неплохо иметь большую команду талантливых людей, руководить ими, давать им задания, готовить публикации, в которых проявлялись бы их способности. Но тогда бы я сам остался без активного участия в живой деятельности, расследованиях, проведении интервью, подготовке их к публикации.

— А почему вы не можете совместить и то и другое? Иметь власть, штат сотрудников, издательство и оставлять для себя лично самые интересные проблемы?

— Нет, это все-таки слишком отдаленная цель, недостижимая для меня.

— Бак, прежде чем я объясню вам, как сделать это осуществимым на деле, я хочу спросить вас, почему вы говорите о своих мечтах только в прошедшем времени, как будто у вас их уже не осталось?

Бак не всегда был осторожен. Когда в своих ответах он полагался на Бога, то давал правильный ответ, но когда он пытался отвечать, исходя из своих собственных представлений, допускал ошибки. Он знал, что поскольку уже был подписан договор между Карпатиу и Израилем, миру осталось существовать всего семь лет.

— Я думаю, что этому старому миру осталось немного времени, — сказал Бак. — Мы едва успели оправиться от разрушений, связанных с исчезновениями и…

— Бак! Вы меня обижаете! Сегодня мы ближе к всеобщему миру, чем когда-либо! Мои скромные предложения получили такой широкий отклик, что я убежден — мы на пороге возникновения почти утопического глобального общества! Верьте мне! Присоединяйтесь ко мне. Будьте рядом со мной. Вы сможете осуществить все ваши мечты! Вас не интересуют деньги? Хорошо! Они меня тоже не интересуют. Позвольте мне предоставить вам такие ресурсы, благодаря которым вам вообще не придется заботиться о деньгах. Я предлагаю вам положение, издания, штат сотрудников, штаб-квартиры в разных странах и даже собственное уединенное пристанище, где вы будете заниматься тем, чем захочется, и даже возможность жить в Чикаго, если вы этого хотите.

Карпатиу остановился, как он делал всегда, ожидая, не клюнет ли Бак на наживку. Бак не стал тянуть с ответом.

— Тут есть над чем подумать, — ответил он.

— Одну минуту, Бак, — сказал Карпатиу и позвонил Хетти. Вызвал он ее каким-то необычным способом, потому что вместо того, чтобы ответить по селектору, она просто появилась в дверях за спиной Бака. Он обернулся, и она кивнула ему.

— Мисс Дерхем, — сказал Карпатиу, — пожалуйста, поставьте в известность доктора Розенцвейга, мистера Планка и президента Фицхью, что мой график немного сдвигается. Я думаю, что мне понадобится еще минут десять здесь, потом еще десять с Хаимом и Стивом, так что в Вашингтоне мы будем около пяти.

— Хорошо, сэр.

Рейфорд оставил свою машину на стоянке аэропорта «О'Хара» и быстро прошел через терминал в подземный контрольный центр, где находился кабинет Эрла Холлидея. Много лет он был старшим пилотом Рейфорда. Под его руководством он вырос из молодого пилота в одну из звезд-ветеранов. Рейфорд был доволен, что разговор состоится здесь, где они могли говорить без бюрократических формальностей, переходя прямо к сути дела.

Эрл ждал его в коридоре, у двери своего кабинета, и когда подошел Рейфорд, посмотрел на часы.

— Хорошо, — сказал Эрл, — заходи.

— Рад тебя видеть, — сказал Рейфорд и сел, держа свою фуражку в руках.

Эрл сел на единственное другое кресло, которое стояло за столом в его тесном кабинете.

— У нас неприятности, — начал он.

— Спасибо за помощь, — отозвался Рейфорд. — Что, Эдварде опять пожаловался на то, что я занимаюсь, как он это называет, прозелитизмом?

— Это только малая доля проблем. Если бы не эти дела, я разговаривал бы сейчас с тобой о совершенно невероятных новостях.

— Каких же?

— Но сначала скажи мне, правильно ли я тебя понял. Когда я первый раз обратился к тебе насчет твоих разговоров о Боге, ты сказал, что подумаешь об этом. Я тебе ответил, что если ты гарантируешь, что этого больше не будет, я не дам ходу заявлению Эдвардса, правильно?

— Правильно.

— Когда ты согласился отправиться в Даллас на переэкзаменовку, не следовало ли мне предполагать, что между нами существует полное взаимопонимание?

— Не совсем. Но я думаю, ты интересуешься тем, как это прошло.

— Я знаю, как это прошло, Рей, — резко прервал его Эрл. — Ты ответь на мой вопрос: говорил ли ты, что отправляешься получать свои документы на пятьдесят седьмой и что у тебя нет никаких намерений говорить на работе о религии?

— Этого я не говорил.