Круг Александра

Александр увидел, что Кубар находится от него всего лишь в дюжине шагов.

— Кубар! — воскликнул Александр и попытался прорваться к тому, кто являлся зеркальным отражением его самого. У него было такое чувство, что он пробирается по дну реки против сильного течения. Все вокруг двигалось необычайно медленно; каждый удар заставлял содрогаться его тело. Но сплошная стена из тел постоянно отбрасывала Александра назад, независимо от того, насколько отчаянными были его усилия пробиться к командующему гаварниан, который, как он знал, не замечал своего главного противника.

Теперь ему пришлось сражаться за свою жизнь так, как никогда раньше. Воины Риса и Киеванта вокруг него десятками падали бездыханными на землю. Их отряд относило назад, как деревянную щепку на пенном гребне кровавой волны. Но все же они держались.

Александр споткнулся о чье-то тело. Покрытый блестящими доспехами гаф угрожающе навис над ним и высоко занес меч для смертельного удара. Копье внезапно ударило гафа в грудь и отбросило его в сторону. Заботливые руки подхватили Александра и оттащили под защиту линии фаланги.

Непрерывный рев битвы был настолько громким, что вызвал у Александра ощущение глухоты, словно вокруг вообще не раздавалось ни единого звука. Воин повернулся к Александру и пытался что-то прокричать ему. Но он не слышал ни единого слова. Затем, как будто в абсолютной тишине, воин рухнул на землю — его голова была пробита вражеским копьем.

Он заметил, что они уже находятся на гребне гряды, и командирская палатка внезапно оказалась рядом с ним. Его воины окружили ее, отчаянно обороняя наивысшую точку своей позиции.

Облако дротиков затмило солнце и градом посыпалось вниз. Он не почувствовал боли, а лишь оглушающий удар по голове и снова упал на землю.

Хотя он не верил, что такое возможно, но рев битвы стал еще громче, и казалось, что сама земля сейчас расколется под ним от этого жуткого грохота.

Волна гафов прошла над ним, но через несколько секунд ее оттеснили назад. Александр предпринимал отчаянные усилия для того, чтобы подняться на ноги.

Несколько солдат собрались вокруг и что-то кричали ему, но он не слышал слов. Он испугался, подумав, что либо сошел с ума, либо удар по голове лишил его способности нормально слышать.

Он смотрел на них непонимающим взглядом. Солдаты подняли его на ноги и стали на что-то показывать, но он по-прежнему ничего не понимал. Они оттащили его к палатке, где, к своему удивлению, он увидел Буцефала, истекающего кровью, сочащейся из нескольких ран, но все еще живого. Как ему удалось, повинуясь какому-то инстинкту, пробраться сквозь такое столпотворение к командирской палатке, было выше понимания Александра. Эмоции настолько захлестнули его, что он заплакал.

Поддерживая Александра со всех сторон, воины помогли ему забраться в седло. Посмотрев сверху вниз на их лица, Александр словно бы в первый раз осознал, что большинство из них все еще безбородые юноши, испуганные, но в то же время захваченные диким безумием битвы. Один из них передал ему меч, и тут, после очередного града дротиков, большинство из них упало бездыханными на землю.

Горсточка окружающих его людей представляла собой только напоминание об отборных отрядах фаланги, которые когда-то первыми присоединились к нему. Александр увидел высокого жилистого юношу, которого Парменион часто отчитывал за то, что парень путает левую сторону с правой. Сейчас он держал в одной руке грязный кусок материи, представлявший собой боевое знамя Риса, а в другой сжимал кривой меч гафов и с отчаянной решимостью отбивался от врагов, окруживших последних оставшихся в живых воинов.

Теперь он понял наконец, почему его люди кричали и показывали направо. Жертва, принесенная кавалерией, а также отрядами Риса и Киеванта, оказалась не напрасной. Парменион уже начал атаку.

Развернувшись фронтом шириною в полверсты, они наступали ускоренным шагом, низко опустив копья. Гафы повернулись, чтобы встретить атаку. Облако дротиков поднялось в воздух, и казалось, что весь первый ряд упал на землю, но армия продолжала двигаться вперед, переступив через тела павших. Затем раздался оглушительный удар, когда тысячи воинов столкнулись в смертельной схватке.

После этого столкновения давление на его собственный отряд сразу же ослабло, поскольку армия гафов повернулась, чтобы встретить новую угрозу. Александр обратил внимание, что люди бросают взгляды через плечо, и, повернувшись, он с удивлением увидел, как отряды, отступившие раньше, возвращаются в бой. Большинство солдат было потеряно. Слабые духом не нашли в себе мужества вернуться туда, где лилась кровь, но все же двенадцать отрядов, насчитывающие от пятидесяти до двух-трех сотен человек, снова включились в сражение. Их отчаянная оборона центра дала им время собраться на склоне следующей гряды, и, увидев, что битва еще не проиграна, они пошли в атаку.

Александр посмотрел на землю вокруг себя. Она была усеяна телами мертвых и тяжелораненых солдат.

— Мои македоняне, — прошептал Александр.

Он почувствовал теплую струйку, стекающую по лицу, и инстинктивным движением попытался ее смахнуть. Его рука стала липкой, и он увидел, что она в крови. Он не знал, чья это кровь — его или врага, поскольку кровь гафов выглядела точно так же.

Гаварниане. Где Кубар? Он должен встретиться с Кубаром и прекратить эту войну раз и навсегда. Двигаясь словно во сне, он направил Буцефала вперед. Внезапно у него возникло такое ощущение, словно он едет верхом по крутому склону горы, приближаясь к жаркому солнцу, испускающему горячие белые лучи, заливающие ослепительным светом все окружающее пространство… а затем пришла темнота.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В смотровой комнате повисло напряженное молчание. Игра подошла к кульминации, и скоро целые империи поменяют своих владельцев. Картина, которую они только что наблюдали, представляла собой жуткую массовую резню. По предварительным оценкам, потери обеих армий составляли около трети их численности. Сражение остановило общее изнеможение, а не победа одной из сторон; обе армии остались на занятых позициях, не желая уступать противнику ни единого клочка с трудом отвоеванной территории. В итоге ни одна из сторон не получила преимущества; армии продолжали стоять на равнинах между рудовозом и столицей гафов.

Собравшиеся в комнате кохи с облегчением перевели дух, когда ожесточенная битва постепенно прекратилась, хотя бы для того, чтобы после короткого перерыва возобновиться с новой силой. Кохи, как гаварниане, так и люди, никак не ожидали увидеть такое.

Никто из них не думал, что игра может подойти к такому кровавому финалу и ни одна из сторон не захочет признать свое поражение и с достоинством отступить, прекратив тем самым войну.

Они все ожидали, что кто-то из полководцев, либо Александр, либо Кубар, докажет свое превосходство. Но если использовать термин Золы, который был фанатичным болельщиком, битва закончилась «вничью». Обе армии, хотя они сражались, используя разную тактику, оказались равными по силам, и ни один полководец ни в чем не превзошел другого.

«Это должно было случиться сейчас или никогда», — подумал Корбин. Он испытывал состояние, близкое к панике, после того, как понял, что Александру еще не дали принять заранее приготовленное средство. Все было так просто, всего лишь несколько глотков, и галлюциногенный препарат окажет свое действие, замедлив реакцию и исказив восприятие окружающей действительности.

Дать ему выпить всего один глоток — это все, что от нее требовалось. Обе армии застыли на своих позициях, и в такой ситуации достаточно было убрать Александра. На этом все бы завершилось. Поскольку Корбин, зная Александра, чувствовал, что тот готов сделать широкий жест.

Затемнение уже закончилось, и изнеможенные армии очнулись после короткого сна. На противоположных склонах долины пятьдесят тысяч людей и гафов начали занимать боевые позиции. Из-за линии войск доносились душераздирающие крики раненых, ожидающих, когда трудившиеся не покладая рук лекари уделят им внимание. Мертвые молчали. Их единственной реакцией на происходящие события был сладковатый запах, с усилением жары становившийся все отчетливее.