Круг Александра

— Ты должен держаться!

Противник, на этот раз значительно превосходивший их в численности, обходил с флангов небольшой укрепленный лагерь, являвшийся плацдармом людей на краю Наковальни.

По приказу Александра Парменион во главе двухтысячного отряда выступил впереди основных сил, чтобы внезапным штурмом захватить странную гору из железа, прежде чем гафы успели укрепить ее оборону. Половину отряда составляла вся кавалерия, имеющаяся в распоряжении Александра, вторая половина, представленная элитными отрядами фаланги из Риса и Киеванта, тоже пересекла Наковальню верхом, за спинами всадников. Но как только они достигли границы Наковальни, сразу же стало ясно, что с надеждой захватить неприятеля врасплох придется расстаться. Завидя их приближение, гафы начали тысячами покидать укрепленные позиции, готовясь их встретить во всеоружии. Каким-то образом противник предугадал их намерения и усилил оборону железной горы, пустовавшей всего лишь дюжину затемнений назад.

Позади Пармениона Наковальня сияла даже в лучах потускневшего светила. Он мог различить на ее поверхности несколько колонн основных сил, приближающихся вместе с Александром. Хотя расстояние было трудно оценить точно, судя по всему, им оставалось еще не меньше половины дневного марша, хотя одна колонна с левой стороны, казалось, находилась ближе. Он всегда мог оставить позицию и отступить через Наковальню. Но поступить так означало бросить единственный трофей, который им удалось захватить.

Наковальня — для людей, находившихся под его командованием, не представляла собой ничего необычного. Просто пустыня из голого, отполированного ветром металла, раскинувшаяся на три десятка лиг. Но для самого Пармениона она по-прежнему казалась фрагментом кошмарного сна. Он слышал уже не раз о том, что этот мир построили богоподобные Древние Странники. Но боги создают мир из песка и камня, а не из металла, который невозможно поцарапать и гладкого, как сковорода, на всем расстоянии, которое только мог охватить взгляд.

Они пересекли Наковальню за два затемнения, постоянно подгоняя лошадей, ориентируясь на пятно темноты, которое по мере их приближения принимало очертание какого-то сооружения, занимающего площадь, превышающую территорию большинства городов Земли из тех, что Пармениону доводилось видеть.

Пармениона до сих пор поражал тот факт, что он смотрит на обломки корабля, когда-то летавшего по воздуху, как крылатая колесница, и перевозившего на своем борту железной руды больше, чем могли добыть все рудники Анатолии за сто лет. Ярослав сказал, что этот космический рудовоз был послан сюда, чтобы доставить жизненно важное сырье первой колонии людей на Колбарде. Ярослав также пояснил, что подобные корабли не имели на борту экипажа. Такое судно приземлялось на поверхности необитаемой планеты, срезало часть горы, содержащей в себе металл, а затем улетало, чтобы отвезти руду в тот мир, где в ней нуждались. Но корабль потерпел крушение, возможно оказавшись сбитым одной из колесниц полубогов, от которых вели род здешние гафы. Подобные факты заставляли Пармениона чувствовать себя так, словно он живет в пьяном кошмаре, где вся действительность вывернута наизнанку. Александр мог встречать странное и необычное явление со своей знаменитой улыбкой, но он не был на такое способен. Окружающий мир сводил его с ума.

Железный город находился менее чем в одной лиге от их позиции, обращенной тылом к Наковальне. Парменион с удивлением обнаружил, что город, построенный на обломках корабля, имел сторожевые башни, высеченные из железной руды, и был окружен стенами из того же материала. Что ж, здесь имелось достаточно металла…

— Они перешли в атаку!

Гафы учились быстро. Плотная шеренга пехотинцев перешла на бег. Его пешие воины, которые пересекли Наковальню, держась за спины своих товарищей-кавалеристов, опустили копья.

— Правый фланг кавалерии! Держите позицию и не позволяйте им обойти себя! — крикнул Парменион вестовому, который носил на голове повязку всадников из Авара.

Всадник отсалютовал и поскакал к своему молодому командиру Саши, юноше, еще не начавшему бриться, но он демонстрировал такую ловкость в обращении с гаварнианскими лошадьми, что быстро завоевал уважение тех, кого вдохновляло искусство верховой езды, привитое Александром.

Зная, что единственным способом выстоять в таком виде боя является встречная атака, Парменион обнажил меч и подскакал к правому флангу отрядов фаланги из Риса и Киеванта.

— Первые ряды, выставить копья и пропустить пращников! — проревел он.

Словно бы направленное одной рукой, оружие плавно опустилось, и копья второй, третьей и четвертой шеренги выдвинулись вперед, сквозь первый ряд, так что наступающего врага теперь встречала сплошная стена заостренного металла.

В строю через равномерные интервалы открылись проходы, через которые пращники могли проникнуть в тыл построения и, укрывшись в безопасности, продолжать посылать через головы товарищей свои смертоносные снаряды.

Гафы быстро приближались, и, повторяя построение, выбранное Парменионом, кавалерия гаварниан расположилась на флангах, отойдя от прежней неэффективной концепции сплошной линии, вытянутой перед силами пехоты.

— Македоняне, вперед!

Две сомкнутые фаланги общей численностью сто двадцать человек в ширину на восемь рядов в глубину двинулись в наступление, в то время как конница прикрывала фланги.

Парменион позволил своим людям пройти вперед, а сам остался в тылу, откуда ему было удобней наблюдать за общем развитием событий.

Бесконечные вражеские вылазки непрерывно продолжались с начала прошлого затемнения. Двенадцать раз гафы выходили за пределы крепости, угрожая напасть. В первых восьми случаях они внезапно рассыпались и отходили назад, не вступая в контакт.

Однако последние три раза они рискнули подойти ближе, и в нескольких местах вдоль линии обороны людей произошли мелкие стычки. Но войско гафов по-прежнему представляло собой неорганизованную толпу из пяти-шести тысяч воинов. Однако Парменион опасался, что они вот-вот преподнесут какой-нибудь сюрприз.

Час назад новый отряд гафов появился на южной дороге, ведущей из их столицы. Они маршировали и разворачивали строй, достаточно точно имитируя фалангу. Единственное отличие заключалось в том, что они были вооружены мечами.

Когда отряды Риса и Киеванта затянули свой клич, наступающая шеренга гафов начала сбиваться с шага.

— Искандер, Искандер!

Черт бы их побрал, выругался про себя Парменион, они должны сохранять молчание, чтобы не заглушать звуки сигнального рожка.

— Парменион!

Обернувшись, он увидел группу всадников, приближающуюся к нему галопом от края Наковальни. Некоторые из них указывали на юг, и, привстав в стременах, он увидел темную колонну, контрастно выделяющуюся на блестящей поверхности, покрытой легким маревом. Это Александр подводил войска ускоренным маршем, но они находились еще на достаточно большом расстоянии. Гонцы подъехали ближе.

— Александр дал команду при необходимости отступить.

— И бросить такой трофей? — крикнул Парменион, показывая на берег небольшой бухты у себя за спиной.

— Во имя творцов, что это? — воскликнул гонец, глядя расширенными от удивления глазами на странное сооружение.

— Это корабль гафов, — прокричал в ответ Парменион, — вытащенный на берег для ремонта. Мы захватили судно, прежде чем они успели его сжечь.

— Корабль. Что такое корабль?

Парменион оставил без ответа вопрос юноши и перевел все внимание на сражение.

Его войско хорошо держало строй, двигаясь вниз по склону навстречу гафам, которые уже почти остановились. Хорошо, если они снова отступят без боя, и тогда он сможет бросить вперед кавалерию, чтобы отрезать силы гафов, расположенные на флангах.

— Черт возьми, они все-таки наступают!

С диким ревом передняя линия гафов внезапно бросилась вперед, сразу потеряв всякое сходство с упорядоченным строем.

Ударив пятками по бокам лошади, Парменион подскакал к последней шеренге своего войска, которая начала изгибаться.