Гражданин

– Она совсем новая, – сказала Джули. – Я назвала ее Пуки.

– Занятное имя. Почему? – гнусаво осведомился бородатый хиппи.

– Потому что папа купил мне ее в Пу-Кет.

– Знаю это местечко. Отпадные пляжи. Вы там отдыхали?

– Да. Я плавала с папой и видела таких хорошеньких рыбок!

В этот момент миссис Хиггинс тронула ногу мужа носком туфли и кивком указала на дочь.

– Иди сюда, Джули, дорогая! – позвал мистер Хиггинс дочь. В голосе его звучали хорошо знакомые ей нотки неодобрения. И девочка покорно затрусила к родителям. Хиггинс подозрительно разглядывал хиппи. Он терпеть не мог эту породу людей: разболтанный, грязный и наверняка употребляет наркотики. И его дочери совершенно незачем общаться с таким типом. Хиппи все понял. Пожал плечами, вытащил пачку сигарет, затем увидел над головой знак «Не курить» и, держа зажигалку наготове, поплелся в зону для курящих. Миссис Хиггинс насторожилась. По радио объявили, что началась посадка, свои места могли занять люди с билетами от тридцать четвертого до пятьдесят седьмого ряда.

Мистер Хиггинс сверился с посадочным талоном. Ряд тридцать четвертый, места D, Е и F. И вот вместе с семьей он присоединился к последней очереди, уже на посадку.

11:45 вечера, объявленное заранее время отлета, было чистой условностью, даже больше того – фикцией. Капитана Фэллона куда больше интересовало, получит ли он от бангкокских авиадиспетчеров разрешение на вылет в пять минут первого, и он хотел в этом убедиться. Самое главное в современном мире гражданской авиации – это получить временной зазор между взлетом и посадкой других лайнеров. Стоит пропустить этот зазор где-нибудь в Западной Европе или Северной Америке, и можно простоять целый час, если не больше, дожидаясь следующего.

А потому задержка на двадцать минут не имела значения. Он знал, что нагонит в полете. Из-за сильных встречных ветров над Пакистаном и южными районами Афганистана продолжительность полета по плану должна была составлять тринадцать часов и двадцать минут. Разница с Лондоном во времени составляла семь часов. А потому он приземлится в Хитроу в двадцать минут седьмого, холодным январским утром, и температура за бортом будет составлять там около нуля. Привет вам из Бангкока, где столбик термометра даже ночью не опускался ниже двадцати шести градусов по Цельсию, а влажность составляла около девяноста процентов.

В дверь пилотской кабины постучали. Вошел Полфри со списком пассажиров. Их, как и положено, пересчитали по головам.

– Ровно четыреста пять, командир.

Все сходилось. Фэллон расписался под списком и отдал его обратно Полфри, который поспешил через все салоны к последней открытой двери, чтобы оставить список наземным службам Бангкокских авиалиний. За бортом шли последние приготовления к отлету гигантской крылатой машины. Багажный отсек был уже закрыт, все шланги отсоединены, автомашины и тележки отъезжали на почтительное расстояние. Сейчас заведутся все четыре огромных мотора производства «Роллс-Ройс», и гигант тронется с места и вскоре вырулит к взлетной полосе.

Сидевший в салоне первого класса мистер Сеймур позволил себе расстаться с красивым шелковым пиджаком, который стюардесса повесила в специальный шкафчик. Галстук он оставил, только немного ослабил узел. На маленьком столике у его локтя стоял бокал с пузырящимся шампанским, стюард подал ему свежий выпуск «Файнэншл таймс» и «Дейли телеграф». Мистер Полфри, будучи снобом до кончиков ногтей, во всем любил «качество». И даже если летящие у тебя в салоне голливудские звезды больше походят на уличных девок, все равно, какое это счастье и радость – позаботиться о качестве.

Тем временем сидевший в пилотской кабине Фэллон проводил последнюю предстартовую проверку. Глянув вниз через стекло, он увидел трактор-тягач. В просторечии пилоты называли его «Трактор Джой». Без него борту «один-ноль» не обойтись, потому как нос лайнера указывал прямиком на здание терминала, и развернуться без дополнительной помощи он не мог.

От бангкогской службы наземного контроля поступило разрешение включить моторы. Одновременно с этим компактный, но чрезвычайно мощный «Трактор Джой» начал слегка отталкивать «Боинг 747–400» назад. Тут же ожили и все четыре мотора «Роллс-Ройс». Для того, чтобы привести их в действие, Фэллону не требовалось никакого внешнего источника энергии, вполне хватало бортового «ВЭУ».

По команде Фэллона его первый помощник потянулся к панели над головой, нажал стартовую кнопку мотора под номером четыре, а другой рукой одновременно повернул рукоятку контрольного клапана горючего под тем же номером. Те же действия он повторил еще три раза для третьего, второго и первого моторов. Тем временем устройство автоматического контроля медленно перевело моторы на систему работы вхолостую.

«Трактор Джой» развернул борт «один-ноль» на девяносто градусов, теперь нос стальной птицы смотрел на взлетную полосу. Проделав этот маневр, оператор Джон, работавший в специальном шлеме с наушниками, связался по радио с пилотской кабиной и запросил разрешения на отсоединение. Гибкий, но чрезвычайно прочный шланг-канат связывал его с носовой частью «Боинга», у переднего колеса.

Таец, управлявший трактором, поступил совершенно правильно, потому как хотел дожить до старости. Для того чтобы отсоединиться, он должен был выйти из кабины, подойти к носовой части «Джамбо» и выдернуть шланг из гнезда. И если бы лайнер не перестал двигаться, он мог попасть под его переднее колесо, и получился бы не водитель «Трактора Джон», а фарш для гамбургера. Фэллон поставил машину на тормоза и сообщил об этом водителю. Где-то в пятидесяти футах под ним таец отсоединил шланг, отошел в сторону и поднял флажок, извлеченный им из патрона, давая тем самым понять, что процедура завершена. Фэллон приветственно помахал ему рукой, и трактор отъехал. Служба наземного контроля дала разрешение на выезд на взлетную полосу и передала «Боинг» на попечение авиадиспетчеров.

Хиггинсы наконец устроились в своем 34-м ряду. Им повезло. Место G оставалось свободным, и они могли занять весь ряд, все четыре кресла. Джон занял кресло D, что возле прохода, его супруга – G, в конце ряда и возле другого прохода. Джули разместилась между ними, потом захлопотала, пристраивая свою куколку Пуки, спрашивая, удобно ли ей, согласна ли она спать в кресле с ней рядом.

Борт «один-ноль» катил по направлению к взлетной полосе, всей огромной его тушей Фэллон управлял с помощью носового штурвала в виде рукоятки, расположенной под левой его рукой. Капитан Фэллон находился в непрерывном контакте с диспетчерской. Достигнув начала главной взлетной полосы, он попросил разрешение на взлет и немедленно получил его. Это означало, что теперь он может начинать разбег.

Самолет, высоко задрав нос, мчался по гудронированному полотну, а капитан слегка отпустил и отвел от себя рычаги управления, затем надавил согнутыми пальцами на переключатель «взлет-разворот». Все четыре мотора послушно заработали на полную мощность.

Пассажиры почувствовали, как тряска усилилась – «Джамбо» набирал скорость. Ни они, ни бригада обслуживания салонов не слышали ужасающего шума, что издавали четыре реактивных двигателя, но в полной мере ощущали заключенную в них мощь. Вдалеке промелькнули огоньки главного терминала. Еще одно прикосновение к кнопкам – и носовое колесо поднялось над гудроновой дорожкой. Пассажиры первого класса услышали под ногами глухой стук, но это просто распрямилась стойка первого шасси, поскольку вес самолета на нее больше не давил. Десять секунд спустя шасси втянулось под брюхо, и стальная птица оказалась в воздухе.

Как только она оторвалась от земли, первый помощник Фэллона убрал по его команде все остальные шасси; последовала серия глухих стуков, а затем все шумы и вибрация прекратились. Набор высоты составлял от 1300 до 1500 футов в минуту, затем стал более плавным. По мере увеличения скорости Фэллон последовательно убирал закрылки, но не сразу, сначала от двадцати до десяти градусов, потом до пяти, до одного, до нуля, и вот наконец «Джамбо» был «чист».