Страница 9 из 73
Несколько мгновений он смотрел ей в глаза, потом сказал:
— Я расскажу тебе правду.
Она тоже некоторое время не отводила взгляда от его лица, потом, коротко кивнув, вернулась к хлопотам по хозяйству.
Каспар вышел и увидел, что Джорген направляется в сторону луга. Он хотел было пойти за мальчиком, но остановился, не представляя себе, какую работу он мог бы выполнить, чтобы помочь этой маленькой семье. В Оласко герцог являлся владельцем некоторого количества ферм, но все они сдавались в аренду, сам же он не имел к ним никакого отношения, только изредка проезжал на лошади мимо. В общих чертах он догадывался о том, что производят эти фермы, но совершенно не знал, каким образом. Посмеиваясь над собой, Каспар все же решил последовать за Джоргеном. Чем раньше он начнет учиться, тем лучше.
Срубить дерево оказалось куда более трудной задачей, чем предполагал Каспар (да где ему было учиться: он ведь видел, как валят лес, лишь раз, в далеком детстве). В конце концов ему это удалось, но при этом падающее дерево чуть не задавило его — что вызвало злорадный смех Джоргена, однако и тому понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя после первого шока.
Очистив ствол от веток, Каспар разрубил его на несколько частей, с которыми, по его расчетам, уже можно было справиться. Получившиеся обрубки он обвязал кожаными ремнями, которые затем можно было бы прикрепить к лошадиной упряжи. Увы, единственная лошадь этой фермерской семьи пропала вместе с отцом Джоргена, потому роль тягловой силы выпала на долю Каспара. Впрягшись в один из обрубков, он побрел к дому по сырому лугу, спотыкаясь на каждом шагу, напрягая все силы, а норовистое бревно то застревало в ямках, то скатывалось с бугорков в сторону.
Довольно скоро Каспару пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Утирая пот, он признался Джоргену:
— В лесу мне эта идея казалась удачной.
Мальчик засмеялся. — Я же говорил тебе. Надо было нарубить его прямо там, а потом уже перенести поленья к дому.
Каспар удивленно затряс головой. Ему выговаривал ребенок. Это настолько не вязалось с тем, к чему привык герцог Оласко, что он даже не очень рассердился. Все окружающие без исключения всегда обращались к нему с глубоким почтением, и уж конечно не смели произнести в его адрес что-либо, хоть отдаленно напоминающее критику. Каспар вновь впрягся в ремни, думая, что если бы сейчас его увидел Ког Ястринс, то повалился бы от смеха на землю.
Рядом шел, насмешливо хихикая, Джорген. Его ухмылки оказались настолько заразительными, что и Каспар не сдержал улыбки.
— Ну ладно, ты был прав. Сбегай назад за топором, и мы нарубим эту штуку прямо здесь.
Джорген вприпрыжку унесся обратно в рощицу. Каспара совсем не радовала перспектива десять-двенадцать раз сходить от луга к дому и обратно, чтобы перенести все дрова, но его первоначальная затея без лошади была просто неосуществима. Он потянулся, расслабляя мышцы, а потом обернулся, чтобы посмотреть, не возвращается ли с топором Джорген.
Каспар провел на ферме уже восемь дней. То, что для мальчика и его матери начиналось как пугающее вторжение, постепенно превратилось в довольно мирное сосуществование. Их нежданный гость по-прежнему спал у двери, но уже не забирал на ночь все острые и тяжелые предметы. Он оставил за собой это место, потому что не желал нарушать относительное уединение Джойханны за занавеской, а также из соображений безопасности: любой, кто попытается войти в дом, сначала должен будет справиться с Каспаром.
Географическое положение фермы Каспар представлял себе пока довольно смутно, но он не сомневался, что место это было далеко не безопасным. Разбойники и шайки мародеров наверняка орудовали в этом районе. К счастью, ферма располагалась в отдалении от старого торгового пути — того самого, на который наткнулся Каспар, — и поэтому сюда редко кто-нибудь забредал.
Каспар еще раз потянулся, с удовольствием ощущая силу мыши. За три дня, что ему пришлось обходиться без еды и воды, он сильно похудел, а за последнюю неделю тяжелый труд еще более иссушил его тело. Широкоплечий мужчина, бывший герцог всегда с легкостью носил свой вес, а пищу и вино потреблял только высшего качества. Теперь ему пришлось облачиться в одежду пропавшего без вести Бандамина, потому что его собственная стала ему слишком велика. Не имея в своем распоряжении ни бритвы, ни ножниц, ни зеркала, Каспар махнул рукой на свою когда-то аккуратно подстриженную бородку. Каждое утро, перед тем как зачерпнуть из ведра воды и ополоснуться, он с удивлением глядел на свое отражение: на него смотрело незнакомое лицо, загорелое, бородатое, худое. Прошло всего две недели, как он оказался здесь, — на кого он будет похож через месяц? Каспар не хотел задумываться об этом; в его планы входило научиться у этих людей всему, что они сами знают, и отправиться дальше, так как его будущее заключалось не в фермерстве. И все же иногда он задумывался, как Джойханна справится с хозяйством, когда ему пора будет покидать ее дом.
Джорген старался помогать Каспару, но, как любой мальчишка, часто отвлекался на свои, детские интересы. Хотя он и так делал многое: в его ежедневные обязанности входила дойка коровы, кормление кур, проверка забора на предмет поломки и тому подобные небольшие задачи.
После исчезновения мужа Джойханна взвалила на свои плечи всю работу, какую только смогла, но что-то ей было просто не по силам. Каспар не встречал другого столь же трудолюбивого человека, однако быть в двух местах одновременно физически невозможно. И все же изо дня в день он поражался выносливости этой женщины: она вставала до рассвета и ложилась, уже когда стояла глубокая ночь, борясь за то, чтобы ферма поддерживалась в том же состоянии, в каком была при муже.
Во владениях герцога Оласко трудились сотни фермеров-арендаторов, но он ни разу не задумался над их нелегкой долей, принимая плоды их трудов как должное. Теперь он сам работал на земле и понял, что это такое. Джойханна и Джорген в целом жили гораздо лучше, чем большинство оласконских фермеров, — земля и небольшое стадо находились в их личной собственности, а урожай можно было продать в соседних деревнях. Однако в сравнении с бывшим образом жизни самого Каспара эта семья существовала почти в нищете. Так насколько же тяжелее приходилось фермерам в его родном герцогстве?
«Родное герцогство», — горько думал он. У него отобрали трон, принадлежащий ему по праву, и он либо вернет его, либо погибнет в борьбе за это.
Вернулся с топором Джорген, и Каспар принялся рубить бревно на меньшие куски.
Немного погодя мальчик спросил:
— Почему ты его не расколешь?
— Что?
Джорген ухмыльнулся:
— Я покажу.
Мальчик снова умчался, на этот раз в сарай, и вернулся с металлическим клином. Он упер острие в трещину на бревне, крепко схватился за длинную рукоять двумя руками и скомандовал Каспару, головой указывая на топор:
— Ударь другой стороной.
Каспар развернул топор и увидел, что обух широкий и плоский. Перехватив топорище, он размахнулся и вогнал клин глубоко в древесину. Джорген со смехом оторвал от рукоятки руки и затряс ими:
— Всегда так больно!
Три мощных удара — и с приятным уху треском ствол раскололся надвое.
— Каждый день учишься чему-то новому, надо только быть внимательным, — заметил вслух Каспар.
Мальчик взглянул на него недоуменно:
— Чего?
Оказывается, Каспар заговорил по-оласконски. Как мог, он перевел свои слова на местный язык, и Джорген закивал, соглашаясь.
С клином дело пошло быстрее. Расколотое на несколько частей бревно было гораздо проще нарубить на поленья нужного размера. Каспар с удовольствием совершал одни и те же движения: он обнаружил, что ритмичная работа, хоть и нелегкая, успокаивает.
В последнее время ему стали сниться тревожные сны, полные странных сцен и чувств. Мимолетные образы из прошлых лет, давно забытые, всплывали из глубин памяти и исчезали, оставляя на душе неприятную тяжесть. Самым удивительным в этих снах было то, что в них он видел подробности, которых в реальной жизни не замечал. Он словно со стороны наблюдал за самим собой в разных ситуациях: то он пирует с приближенными, и рядом сидит сестра, то разговаривает с пленником в одной из темниц под цитаделью, то в одиночестве о чем-то думает. Просыпался Каспар с ощущением, будто пережил эти моменты заново, но при этом испытал совсем не те эмоции, которые, как он помнил, испытывал тогда, наяву.