Страница 3 из 89
– Наверное, он заподозрил что-то и хочет от меня отделаться, - сказал Раймон.
– Не знаю. Но Анри не стал бы лгать. Я уходила и недавно вернулась. За это время что-то случилось.
– Что же делать? - спросил Раймон.
Ему было досадно, так досадно, что страх исчез. Такая потрясающая сенсация ускользала из-под носа!
– Не знаю. Просто не знаю. - В голосе Луизы звучала безнадежность.
– Хорошо. Ночь мне разрешили тут провести. Утром я заболею и не смогу уехать. А там посмотрим.
– Ничего не выйдет. Анри не поверит.
– Посмотрим. Я не могу так легко отступить.
– Не знаю, что делать, - повторила Луиза. - Идемте обедать.
В столовой было полутемно - ее окна почти упирались в высокую каменную стену, обвитую плющом. Резные дубовые панели, потемневшие от времени, тяжелые балки потолка придавали комнате еще более мрачный вид; впрочем, и все комнаты, которые успел повидать Раймон, выглядели мрачно. «Веселый домик выбрал себе профессор, нечего сказать! - подумал Раймон. - Наверху, наверное, посветлее, но все же…»
Обедали они вдвоем: Луиза пояснила, что профессор обычно ест у себя наверху. В глазах у нее по-прежнему был страх. Раймон злился и напряженно обдумывал, как остаться здесь. Он был уверен, что никакой помощник завтра не придет.
– А в чем, собственно, надо помогать профессору? - спросил он.
– Очень во многом. Приносить книги из библиотеки. Доставать всякие химикалии и приборы. Прибирать наверху. Наверное, помогать при опытах. И… конечно, охранять Анри…
– От чего же? - нетерпеливо спросил Раймон.
– От… нет, это нельзя рассказывать… если вы будете наверху, вы сами увидите, а рассказывать невозможно, да и не к чему… - Она вдруг поглядела в глаза Раймону своим трагическим, безнадежным взглядом. - Вы должны радоваться, что моя затея не удалась… поверьте мне! Я сейчас как-то особенно ясно поняла, что не имею права подвергать человека такой опасности…
– А вы сами? Разве вам эта опасность не угрожает?
– Я - другое дело. Я не могу уйти и бросить Анри. Это моя судьба.
– Вы не должны так говорить, - сказал Раймон. - При чем тут судьба? Но я все равно не уйду отсюда. Я обещал шефу, что буду охранять вас.
Луиза устало пожала плечами:
– Что же вы можете сделать? Я вам очень благодарна, но…
– А я бы не пошел! - решительно заявил Роже. - Подумаешь: месяц без работы посидел - и уже согласился в омут головой лезть.
– Мне же интересно, пойми ты! - возразил Альбер. - В этом была вся моя жизнь… еще так недавно…
Они сидели на набережной Пасси и дожевывали бутерброды с сыром. У Лебрена их неплохо накормили, а эти бутерброды толстуха кухарка сунула Роже в карман, - «чтобы бедному мальчику было чем поужинать». Но не успели они пройти сотню шагов, как почувствовали, что опять голодны. Тогда Роже сказал, что глупо таскать бутерброды в кармане и глотать слюнки, раз у них есть деньги на ужин и ночлег, а завтра Лебрен велел опять прийти с самого утра.
Парапет набережной уже просох и даже нагрелся - солнце светило вовсю, дождя как не бывало. В воде плыли легкие белые облака, пронизанные светом, листва деревьев стала зеленей и гуще. Роже сбросил башмаки и вытянулся на теплых плитах.
– Я вот чего не пойму: когда ты успел поговорить с этим своим гением? - спросил он, ковыряя спичкой в зубах.
– Кухарка попросила меня сбегать за перцем и уксусом. Ты в это время был в погребе.
– Ну и что же? Ты сам к нему подошел?
– Нет… или, может быть, да… Я не знаю, как это получилось. Я шел мимо его дома и вдруг увидел лицо… вернее, глаза… Он стоял у калитки, прижавшись лицом к прутьям. Вот так… и держался обеими руками за калитку…
Роже сплюнул.
– Это - как арестанты в тюрьмах, - сказал он. - Они вот так смотрят в окна. Влезут на подоконник и смотрят сквозь решетку. Я сколько раз видел.
– Я его не узнал сначала. Он очень изменился. Очень. По-моему, он тяжело болен. Но он меня сам окликнул. Я даже не думал, что он меня помнит.
– Если тебе это польстило, ты олух, - проворчал Роже. - Твою рыжую шевелюру и очки всякий за милю узнает.
– Профессор Лоран - это не всякий. Такие люди рождаются раз в столетие.
– А ты считал? Ладно, я верю, не злись. Так что же он?
– Ну, он спросил, как я живу, и так далее. А потом сказал, что вполне полагается на меня, потому что хорошо помнит меня по тем временам… по работе на кафедре… и что я мог бы ему помочь. И предупредил, что это очень опасно.
– Да в чем опасность-то? Взрывы у него, что ли, бывают?
– Взрывы? Не думаю… Еще он сказал, что берет с меня слово - молчать, что бы ни случилось, и не вмешиваться, а только выполнять его поручения.
– Это дело, по-моему, плохо пахнет, вот что! - Роже сел и свесил ноги через парапет. - Опасность, тайны какие-то, молчи как убитый. Что он - фальшивомонетчик, что ли?
Альбер молчал.
– А насчет платы ты с ним уговорился? - спросил Роже.
– Нет… я об этом не подумал…
– Вот, пожалуйста! Гениям, конечно, не до этого.
– Он сказал, что ночевать придется у него. И работать день и ночь.
– И ты согласился?! - Роже побагровел от возмущения. - Нет, посмотрите на этого олуха!
– Можно подумать, что у меня есть выбор, - сказал Альбер.
– По сравнению с такой штукой? Конечно, есть! Разбей первую попавшуюся витрину и сядь в тюрьму. Можешь мне поверить - это безопасней, чем твоя затея.
– Послушай, Роже, - терпеливо сказал Альбер. - В тюрьме сидеть я не хочу. А нейрофизиология - это моя профессия. И я ее люблю. Все эти годы я мечтал, что найду работу по специальности. А тут еще - такой руководитель, как профессор Лоран.
– Хорошо. Ты мне все же объясни: какое отношение к науке имеют все эти разговоры об опасности и тайне? Я ведь тоже не сегодня на свет родился!
– Этого я не знаю. Послушай, Роже! - Альбер положил свои длинные худые пальцы на смуглую волосатую руку моряка. - Давай уговоримся так. Завтра у Лебрена не много работы, ты справишься один. Если я не успею забежать к Лебрену до того, как ты освободишься, - жди меня на площади Шопена, ладно? Я хоть на минутку да появлюсь. Идет?
– Идет, - угрюмо сказал Роже. - Не нравится мне вся эта история, говорю тебе.
– Ну, я посмотрю, что там такое, - примирительно проговорил Альбер. - А тогда решим, как быть.
Роже снова лег на спину и закрыл глаза. Альбер сидел, разомлев от тепла, от праздничного сверкания Сены, от блаженного ощущения сытости. Мимо проплыла баржа; загорелая черноволосая девушка босиком ходила по палубе, развешивая белье, и что-то напевала низким приятным голосом. Колеблющиеся отсветы водяной зыби пробегали по борту баржи, смуглые крепкие ноги девушки ступали легко и уверенно по чистым доскам палубы, разноцветное белье пестрело на веревках, окно каюты было оплетено душистым горошком, и все это было так мирно и спокойно, что Альбер следил за баржей, пока она не нырнула в тень под мостом Пасси.
Не хотелось думать о том, что ждет его завтра в доме профессора Лорана. Не хотелось думать ни о чем вообще. Только сидеть на нагретых камнях, закрыв глаза, видеть теплый красный свет, проникающий сквозь веки, и слышать легкие равномерные всплески воды… Больше ничего…
…Раймон сидел в своей комнате и читал «Восстание ангелов». Читал он невнимательно: Анатоль Франс ему никогда особенно не нравился, да и не до чтения было. Раймон прислушивался к каждому звуку в доме: вот тихие, еле слышные шаги Луизы, вот она открыла какую-то дверцу, - должно быть, шкафа или буфета… поворот ключа и легкий скрип… Наверху - шаги… Неужели это профессор так тяжело ступает? По лестнице он бежал, как юноша. Вот теперь - легкие, быстрые шаги… Наверное, что-нибудь перетаскивал. Черт возьми, хоть бы одним глазком взглянуть, что у него там делается, наверху!
Уже темнело. Свет зажигать не хотелось, и Раймон отложил книжку. Что же делать? Пойти позвонить шефу? Нет, не стоит. Нельзя начинать с жалоб на неудачу. Да и уходить отсюда опасно: профессор, чего доброго, не впустит обратно. Посмотрим, что будет утром.