Страница 16 из 89
– Лоран, не говорите, сидите спокойно. У вас тоже поразительные успехи, да еще и в одиночку…
– Я буду молчать и слушать. А вы мне пока объясните, почему вы так решительно отрицаете мои идеи.
– О боже мой! Да если вам пожить хоть месяц подальше от лаборатории, вы и сами поймете, до чего это все нелепо… Хорошо, хорошо, не сердитесь, я попробую объяснить вам, что дважды два - это все-таки четыре, а не лампа. Допустим, что можно действительно научиться управлять развитием мозга, искусственно усиливать способности, создавать добродетели и уничтожать пороки. Признаюсь, я не очень-то верю в такую возможность, но - допустим! Кто же будет осуществлять такой контроль над сознанием всего человечества, как, по-вашему, Лоран? Сказать вам кто?
– Говорите, - сказал профессор Лоран, закрывая глаза.
– Да, конечно, те, в чьих руках власть! Капиталисты, Лоран, боссы войны, а может быть, и фашисты! Что вы, черт возьми, не видите, как устроен наш мир? Забыли гитлеровские крематории, забыли Хиросиму? Кому попадет в руки сказочная сила, если она будет открыта вами?
– Об этом я-не думал, - сказал профессор Лоран, не открывая глаз.
– Как же можно не думать о последствиях того, что мы делаем?
– А вы? - Лоран не шевелился. - Вашего Сократа не могут использовать боссы войны?
– Конечно, могут. Но Сократ - всего только робот. Он не дает своему обладателю власти над сознанием людей. А ваши опыты со стимуляторами, с нейрохимией, с токами высокой частоты, если их направить по такому пути, о котором вы мечтаете, если за них возьмется хорошо финансируемая лаборатория… Бог мой, Лоран, неужели вы не понимаете, что это, пожалуй, опасней, чем водородная бомба!
Профессор Лоран долго молчал.
– Может быть, вы и правы, Шамфор, - устало сказал он. - Все это надо обдумать. Но как вы-то, при таких настроениях, продолжаете работать?
Шамфор развел руками:
– Ну что поделаешь, дорогой мой! Я, как и большинство людей, надеюсь на лучший исход, вот и все. Я, по-видимому, неисправимый оптимист…
– Я бы не назвал вас оптимистом…
– Не назвали бы? Знаете, Лоран, вы действительно сумели начисто изолироваться от жизни. Вот послушайте, что пишет один умный и порядочный человек. - Он достал из шкафа небольшую книжку. - «Те из нас, кто способствовал развитию новой науки - кибернетики, находятся, мягко говоря, не в очень-то утешительном моральном положении. Эта новая наука, которой мы помогли возникнуть, ведет к техническим достижениям, создающим огромные возможности и для добра, и для зла. Мы можем передать наши знания только в окружающий мир, а это - мир Бельзена и Хиросимы, Мы даже не имеем возможности задержать эти новые технические достижения. Они носятся в воздухе, и самое большее, чего мог бы достичь кто-либо из нас своим отказом от исследований по кибернетике, - это отдать развитие всего дела в руки самых безответственных и самых корыстных из наших инженеров. Самое лучшее, что мы можем сделать, - это позаботиться о том, чтобы широкая публика понимала общее направление и значение этой работы, и ограничиться в собственной деятельности такими далекими от войны и эксплуатации областями, как физиология и психология»… Ну, тут у него, как видите, заблуждения вроде ваших… Правда, он, сколько мне известно, не занимался проблемами воздействия на человеческий мозг… И вот дальше: «Есть и такие, кто надеется, что польза от лучшего понимания человека и общества, которое дает эта новая отрасль науки, сможет предупредить и перевесить наше невольное содействие концентрации власти (которая всегда, по самым условиям своего существования, сосредоточивается в руках людей, наиболее неразборчивых в средствах). Но я должен заявить, что надежда на такой исход очень слаба»… Вот! - Шамфор захлопнул книгу. - Так что не меня следует считать пессимистом…
– Это Норберт Винер? - спросил профессор Лоран. - Ну да, я так и думал. Но у него в мозгу так прочно застряла идея о неизбежности тепловой смерти Вселенной, что я удивляюсь, как это он еще занимается социальными проблемами.
– Он считает, что даже на тонущем корабле надо сохранять порядочность и человеческое достоинство. Вероятно, поэтому.
– Но ведь вы тоже, по сути дела, думаете, что наш мир - это мир Хиросимы и крематориев.
– Нет, я так не думаю. Да и что такое «мир Хиросимы»? Хиросима искалечена, но жива, и люди, борясь против войны, вспоминают именно о Хиросиме. Нет, я не разделяю пессимизма Винера ни в прогнозах насчет будущего Вселенной, ни в размышлениях о судьбах человечества. Но это не значит, что вы вправе закрывать глаза на ту яростную борьбу, которая идет сейчас по всему миру, и думать, сидя у себя в лаборатории, что вы живете в счастливой Аркадии.
– Я вижу, вы стали заправским политическим деятелем, Шамфор, - вместо ответа сказал профессор Лоран, поднимаясь. - Благодарю за вашего Сократа и за ваши поучения, достойные современного Сократа. Мне, пожалуй, льстит, что вы обращаетесь ко мне как к случайно заблудившемуся единомышленнику. Но, откровенно говоря, вы ошибаетесь. Война, маки - все это далекое прошлое, тогда я был моложе, проще и на многие вещи смотрел иначе. А сейчас я далек от политики. Да и вообще - это ведь была война против фашистов. Что ж, я и остался противником фашистов. Но Гитлера нет на свете…
– Вот из-за таких, как вы, и появляются на свете Гитлеры! - вскипел Шамфор. - Вы в своих лабораториях создаете могучие силы, а потом равнодушно смотрите, как эти силы используются против человечества, и говорите: «Я далек от политики».
Лоран усмехнулся:
– Да что это с вами, Шамфор? Вас не узнать. Какой накал политических страстей! Значит, вы меня обвиняете в пособничестве Гитлеру? А ведь раньше у вас было нормально развитое чувство юмора…
Шамфор сжал кулаки и с усилием глотнул.
– Ладно, Лоран, - сказал он. - Заказ ваш я выполню.
– Заранее благодарю, - церемонно произнес профессор Лоран.
В лаборатории было тихо. Раймон и Роже читали, Мишель делал какой-то сложный анализ. Солнце светило прямо в окна, на белых шторах четко и зловеще чернели кресты решеток, на зелени линолеума, устилавшего пол, лежали скрещенные узкие полосы. «Светлая, просторная тюремная камера», - вдруг подумал Альбер.
Кажется, профессор Лоран подумал то же самое. На его сером, бескровном лице выразилось отвращение и тоска; он постоял на пороге, обводя взглядом комнату. Роже отложил книгу.
– Пойду приготовлю поесть, - сказал он. - Хорошо, что я вчера набрал продуктов на два дня. А то сидели бы сейчас голодные.
Раймон ушел вслед за ним. Профессор Лоран», волоча ноги, прошел по комнате, тяжело опустился в кресло у окна, откинул голову на спинку.
– Что нужно сделать, профессор? - спросил Альбер.
– Ничего. - Профессор Лоран пошевелился, достал Сиаль-5, проглотил крупинку. - Многовато на сегодня, но что поделаешь, слишком большая нагрузка на сердце и мозг… Мишель, все благополучно?
Мишель впервые повернул голову от своих пробирок:
– Поль просыпался. Он чувствует себя очень плохо. Франсуа еще спит.
– Что с Полем?
– Сердце работает слабо. И потом - у него что-то неладное с психикой. Он словно впервые меня видит и не знает, кто я такой.
– Плохо. Очень плохо. А что Пьер?
– Он очень встревожен. Не отходит от Поля.
– Ладно. Подождем, пока Поль снова проснется. Мишель, даю тебе срочное задание: самым подробным образом запиши все, что помнишь об окружающем. С самого начала, с первых минут. Пусть это будут отрывочные, неясные, неполные впечатления. Пусть ты не все осознал. Все равно - записывай то, что видел, слышал и так далее. Главное - подробность, последовательность, точность. Понятно?
– Понятно, - сказал Мишель, внимательно глядя на профессора. - Хорошо. Я все подробно запишу.
– Начинай это сейчас же.
– Хорошо. - Мишель явно колебался. - А если там будут личные мотивы, не относящиеся к делу?
– Какие личные мотивы? Я ведь прошу тебя записать все, что ты помнишь. Ты лично, с первого дня. Постарайся не путать последовательность восприятии, вот и все.