Скиталец

…После финального свистка Цибор и Кочиш, словно не веря, в произошедшее, молча смотрели на табло несчастливого стадиона, а затем, обнявшись и утешая друга, поплелись в раздевалку.

Тогда же, сразу после игры, служился сердечный приступ у президента «Бенфики» Де Брито. Бывает такое и на радостях, не только с горя….

Гуттманн на прямые требования признать, что «Бенфике» просто повезло (одних попаданий в штанги и перекладину ворот португальцев было четыре штуки!), соглашался, но тут же принимался обосновывать победу своей команды: «Я не отрицаю — нам сегодня немного повезло, но уверяю вас, без толики счастья успех на таком уровне невозможен. И никакое счастье нес не выручило бы, если бы после первого пропущенного мяча и двух попаданий в стойки наших ворот мои ребята не нашли бы сил переломить ход встречи».

Руководители «Барселоны» предложили «Бенфике» матч-реванш на «Камп Ноу», чтобы доказать случайность поражения в финале. Гуттманн посоветовал оправившемуся от болезни Де Брито вызов принять, но деньжат под это дело выбить из разъяренных каталонцев по максимуму: «Они сейчас согласятся на любые расходы, а кто победит, мы еще посмотрим».

Через три месяца в Барселоне на переполненном стадионе (110 тысяч официально проданных билетов) команды сыграли 1:1.

Гуттманн считал победу в КЕЧ-61 вполне закономерной и логичной. Его репутации «профессора футбольных дел» не хватало только выигрыша европейского турнира, а факт, что именно его команда, пусть и не в очном споре, но прервала гегемонию «Реала», только, добавлял уважения: «Бенфика! О-о! Гуттманн! О-о-о!».

В Португалии же считали, что ему помогает и провидение. Ведь его команде везет, а значит, футбольный бог на его стороне, и Гуттманн знает об этом, наверно, поэтому всегда уверен в себе и своих парнях, поэтому ему не страшен любой соперник… Сам Бела через много лет говорил: «Когда я вспоминаю линию нападения «Барселоны» мая 1961 — го, меня до сих пор пробирает дрожь: Кубала, Кочиш, Эваристр, Луис Суарес, Цибор»…

ЭЙСЕБИО И ЗАЗВЕЗЖЕННЫЕ

Сразу же после победы в КЕЧ Гуттманн потребовал от руководства «Бенфнки» улучшения финансовой составляющей контракта, как зарплаты — до 500 000 в год (примерно 50 000 долларов), так и премиальных за победу в чемпионате и Кубке Португалии, а также за повторный выигрыш КЕЧ. Его «Бенфика» по-прежнему была молодой и «голодной», к тому же в личный состав влился 18-летний Эйсебио.

В одной из легенд о появлении Эйсебио в «Бенфике» говорится, что тренер Гуттманн во время утреннего бритья в парикмахерской услышал то ли от цирюльника, то ли от сидящего соседнем кресле своего старого знакомого, участника ЧМ-50 и ЧМ-84 бразильца Карлоса Бауєра рассказ о феноменальном чернокожем пацане из Лоренсу-Маркиша. И тут же, мол, потребовал привезти его в Лиссабон, в стан «красных»! (Подробнее об Эйсебио и других игроках «Бенфики» написано в истории команды в «Футболах» за 2007 год.-Б.Т.)

Эйсебио появился в столице метрополии под рождество 1960-го, но выступать за клуб начал только с лета 1961-го. Причина — тяжба между «Бенфикой» и лиссабонским «Стортингом», кому должен принадлежать игрок.

«Эти полгода без официального футбола пошли мне только на пользу. Я спокойно осваивался и многому научился. Всем, что я знаю о тактике и способах ведения игры, я обязан нашему тренеру Беле Гуттманну. Он очень много возился со мной и относился как к родному сыну — помогал, советовал, берёг и, если нужно, отчитывал» — примерно так всегда отзывался о Гуттманне Эйсебио.

Конечно, Бела видел, какой алмаз попал ему в руки. Он, тренер, довел этот алмаз до «стадии бриллианта»: «И Агуаш, и Колуна, и Аугушто были безусловно хороши, но Эйсебио… Просто нет слов…»

Он предъявил миру новую звезду летом 1961-го в Париже во время коммерческого турнира четырех команд с участием «Сантоса», за который выступал 20-летний «король футбола» Пеле. 18-летний Эйсебио вышел на второй тайм против бразильцев при счете 0:4. Игра завершилась 3:6, и все три мяча «Бенфики» были на счету новичка.

Чемпионат Португалии-1961/62 начался с несчастья — тяжелую травму получил столп обороны «Бенфики» центрбек Жермано. Это была очень серьезная потеря. А еще, как «положено», игроки «Бенфики» слегка задрали носы после европейской победы, то есть «зазвездились». Кто-то получил предложение из-за границы, кто-то просто посчитал, что достиг всего, и «дисциплина, — говорил Гуттманн, — куда-то испарилась». Тренеру пришлось приводить игроков в чувство штрафами и устными внушениями. Любимой страшилкой Гуттманна было предсказание нерадивымг«£сли не образумитесь, разгильдяи, то через год будете на рыбзаводе сардины в консервные банки запихивать. Хотя вряд ли вам доверят такое серьезное и высокоинтеллектуальное дело. Максимум — чешую выметать…» (Не иначе он имел в виду завод, которым некогда владело семейство Моуриньо:-) — Ред.)

После выезда на матч первого круга КЕЧ-61/62 против «Аустрии» в Вену, замеченных в час ночи на Кернтерштрасе «бенфикистас» пришлось оштрафовать на месячную зарплату.

Бела рвал и метал: «Без жертв в профессиональном футболе успеха не будет! Без железной дисциплины не только войны не выиграть, но и одного сражения! И если не будете соблюдать дисциплину, то вам одна дорога — на сардинную фабрику!» Провинившиеся каялись, бормотали извинения, клялись, что «никогда больше» и «шеф, вы ж нас знаете, носом землю рыть будем..».

…Вообще, все звезды «Бенфики» того времени отзывались о Гуттмание крайне уважительно («…а еще он учил нас правильно воспринимать успехи…»), а некоторые, в том числе Эйсебио, Колуна, Аугушто, даже с оттенком какого мистического поклонения («…от него исходила непоколебимая уверенность и он видел каждого насквозь…»)…

ОРЛЫ — КРОХОБОРЫ

После относительных домашних неудач начала сезона Гуттманн сделал ставку на КЕЧ-61/62, полагая, что более короткий, но куда более престижный, чем национальное первенство, турнир принесет в случае повторный победы гораздо больше славы и, разумеется, материальной выгоды (за вторую победу в КЕЧ Гуттманну было обещано еще полмиллиона, а за выигрыш чемпионата плюс кубок всего лишь» триста пятьдесят тысяч.

Безусловно, это говорится и пишется задним числом. «Сделал-де ставку на КЕЧ». Это потом, когда придет успех, его будут объяснять мудростью тренера, который «правильно распределил силы и выбрал более перспективное направление». Потом. Когда всё будет окончено. А в феврале 1962-го ситуация выглядела иначе — можно проиграть всё! Во-первых, наверстать потерянное в осенней части чемпионата представлялось чем-то фантастическим (отрыв от второго места составлял пять очков и остался таким до конца), а во-вторых, предстоял выезд в Нюрнберг на четвертьфинал КЕЧ. Сообщения из Германии были неутешительные — вечерами до — 10ºС и снег.

Гуттманн оставил Эйсебио в Лиссабоне (он и в Вену его не брал) — нечего ему там делать по такой погоде. Синоптики, как обычно, обманули — в вечер матча было не десять, а пятнадцать градусов мороза и играть пришлось на твердом замерзшем поле. Нюрнбергские полулюбители, которым за победу была обещана премия в целых пятьдесят марок на лицо, старались использовать погодное преимущество на полную и победили 3:1.

Дома лиссабонцы ликвидировали разрыв в два мяча уже к пятой Минуте (Агуаш и Эйсебио), а затем забили еще четыре, выиграли 6:0 и вышли в полуфинал.

… Вояж в Нюрнберг запомнился Гуттманну не только перипетиями игры на непривычном морозе.

Буквально месяцем ранее, 11 января 1962 года, внезапно от инфаркта умер старый друг Белы Дьердь Орт. Он тоже работал в Португалии — тренировал «Порту». Смерть Орта потрясла Белу («боже, буквально пару дней назад виделись, а его уже нет…»), и он с полной ясностью осознал, что и ему самому уже катит за шестьдесят, сердце начинает пошаливать, да еще при такой нервной работе… В Нюрнберге Гуттманн обратился к немецким кардиологическим светилам и получил вполне ожидаемый совет: «Поме «ьшв волнений, поменьше нервной нагрузки, побольше покоя. Но отхотите от дела постепенно, не рвите резко — это крайне опасно…»