Страница 7 из 13
9
— Сначала я себя чувствовал очень неловко, — сказал корона Вас. — Мы вторглись в ваш мир, даже перепугали Эмилию Кареновну.
— Нам тоже было не по себе, — сказала Снежина. — Вы бы садились.
— Если не возражаете, на пол. У нас нет стульев в вашем понимании.
— Садитесь. Вам налить соку?
— Апельсинового, — сказал корона Вас. — Опять у Аро кончается белок, а синтезатор никак не наладим.
— А вот нам вы помогли, — сказала Снежина, открывая банку с соком. — Вы знаете, тетя Миля соорудила птицам загон и они даже несутся.
— Несутся?
— Ну, яйца несут, зародышей. Мы их тоже едим.
— Прискорбно, что наши братья по разуму такие отъявленные хищники, — сказал Вас. — Я шучу. — Корона поудобнее устроился на ковре.
— Сегодня входим в большой прыжок, — сказала Снежина. — Придется лезть в гермованну. Опять всю прическу испорчу.
Вас был абсолютно лыс. Он не мог понять соображений об испорченной прическе.
— Хороший сок, — сказал он. — Немного кислый.
Он приоткрыл один из карманов, достал какой-то пакетик, насыпал в стакан порошка. Сок вскипел и потемнел.
— Теперь совсем хорошо, — сказал корона Вас. — Я последние полгода почти не выходил из лаборатории. Когда близко решение большой задачи, остальное отступает на задний план. И однажды мы включили наш аппарат и вложили туда высушенную труку — это такое насекомое. И вдруг она подпрыгнула.
Воспоминание было таким ярким, что Вас закрыл все глаза и застыл с поднятым стаканом в перепончатой руке.
— Мы бы еще долго испытывали. И вдруг это известие. Тогда к нам прилетел Координатор и спросил, сможем ли мы немедленно вылететь к Синей планете. Вы бы хотели оказаться на моем месте? Это большая честь. И я великий ученый, вернее, я чувствую себя великим ученым.
— Вы не страдаете излишней скромностью, — улыбнулась Снежина.
— А разве я не прав? Чье изобретение было применено для того, чтобы спасти целую планету?
— Мы туда даже не прилетели. А вдруг спасать некого?
— Сомневаюсь. Представьте себе, что такое несчастье случилось на Земле. И все умерли. Но наверняка какое-то число трупов сохранилось бы... А впрочем, не имеет никакого смысла меня расстраивать.
— Я и не собираюсь, корона Вас, — сказала Снежина. — Я сама, может, больше, чем вы, хочу, чтобы хоть кого-нибудь удалось спасти.
— Вниманию пассажиров и членов экипажа, — вдруг сказал динамик в углу. — Через двадцать минут объявляется готовность номер один к прыжку через пространство. Просим всех членов экипажа проверить состояние кают и служебных помещений. Для пассажиров подготовлены ванны второго резервного отсека. Повторяю, второго резервного отсека.
— У нас еще есть несколько минут, — сказал корона Вас. — Я немного опасался, что различия во внешнем облике, в привычках помешают нам работать вместе. Но, по-моему, прошедшие пять дней...
— Тетя Миля вчера сама к вам в лабораторию ходила. Одна, — сказала Снежина.
— И, пока ждала, рассказала Аро, что на земле есть небольшие земноводные, похожие на нас. И она с детства их не любит.
— Они называются жабами, — сказала Снежина. — Они крайне низко организованы.
В каюту заглянул Павлыш. Под мышкой он держал свернутую в рулон стенгазету.
— Добрый день, Снежка, — сказал он. — Здравствуйте, Вас. По указанию старпома освобождаю от лишних предметов стены корабля. Ты не сунешь ее в шкаф, Снежка?
— Положи сам, — сказала Снежина. — До твоей каюты, кстати, недалеко. И зачем здороваться, если ты меня сегодня уже три раза видел?
— Я пользуюсь своим священным правом общения с любым членом экипажа, когда он не стоит вахту. Кирочка именно сейчас на вахте. Ведет споры с Мозгом о последовательности прыжка. У Мозга опять новые идеи.
— Это очень интересно, — сказал корона Вас. — На одном нашем корабле Мозг в попытках самосовершенствования отправил корабль в такой длинный прыжок, что они материализовались за пределами Галактики. Их удалось найти только через восемь лет.
— Спасибо за информацию, — сказал Павлыш. — Восемь лет мне хватит, чтобы подготовить следующий номер стенгазеты.
— Я шучу, — сказал Вас.
— Пойдемте к ваннам, — сказала Снежина. — А то Баков придет нас подгонять. Зачем расстраивать старпома?
10
Когда роботы задраивают колпаки ванн, в которых членам экипажа придется перенести ничтожно малое и в то же время бесконечно долгое время большого прыжка через пространство, люди обычно начинают думать быстрее, чем обычно. Вся эта процедура чем-то похожа на собственные похороны. Правда, сравнение это будет только среди курсантов и журналистов. Космонавты стараются делать вид, что дематериализация во время прыжка — обычная и несложная процедура, проще, чем перегрузки торможения. И все-таки...
Двигатели того типа, что стоит на «Сегеже», появились на Земле меньше десяти лет назад. Через несколько лет после того, как в ее жизнь вошел Галактический центр. Вошел он без фанфар и барабанного боя. На лунную базу опустился диск. Из него вышли незнакомые существа и на хорошем французском языке (база была французской) сказали, что по договоренности с экипажем корабля «Антарктида», с которым встретились на одной из недалеких, (сравнительно) систем, они привезли с собой почту «Антарктиды». Ведь она вернется на Луну через четыре года, так что почта наверное представляет интерес для родных и близких...
Двигатель, установленный на корабле Галактического центра, позволял перемещаться через нуль-пространство так называемыми прыжками. Так что сам полет состоял из вылета в открытый космос, набора крейсерской скорости, подготовки к прыжку и затем снова торможения у нужной точки пространства. Полет на Плутон и полет на окраину Галактики занимал примерно одно и то же время — три-четыре недели. Столько требовали процедуры торможения и разгона.
«Сегежа» была одним из первых кораблей, построенных с галактическим двигателем. Она была диском, около ста пятидесяти метров в поперечнике, — издали ее трудно было отличить от других галактических кораблей. Полет на Титан, с которого ее сняли для участия в спасательной экспедиции на Синюю планету, был ее вторым путешествием. До этого в прошлом году «Сегежа» участвовала в экспедиции к Сириусу. Так что для большинства членов экипажа прыжок был уже не в новинку. И капитан, и Бауэр, и Кудараускас были знакомы с ощущением медленного, не очень приятного погружения в сон и еще более неприятного пробуждения после выхода из прыжка.
Болгарские практиканты и Баков летели на таком корабле впервые. Они, правда, провели несколько сеансов в тренажных ваннах Памирского института. Но там прыжок был условен. Когда просыпаешься, видишь все тот же пик Маяковского и то же стадо яков, которое успело за время, пока ты был без сознания, опуститься на несколько сот метров с перевала.
На этот раз между началом и концом сна протянутся мириады километров, число которых доступно математике, но не разуму.
Роботы задраивали крышки ванн. Движения их были спокойны и неспешны. В конце концов, для них ровным счетом не играло роли: людей они запаковывают или посуду.
Антипин, вахтенный механик, который войдет в ванну последним, когда убедится, что остальные заснули и корабль готов к прыжку, проверял герметичность ванн и креплений, улыбался запеленатым, будто мумии, товарищам, переходил к следующей ванне.
... В эти минуты люди начинают думать быстрее, чем обычно. Баков поймал себя на мыслях о Черном море, о теплой гальке пляжа, о пене, взлетающей над набережной Алушты, о солнечных бликах на волнах. Отогнал настойчивое видение, представил, что идет по кораблю: нет ли забытых, неукрепленных, брошенных вещей? У Павлыша в медкабинете? В буфетной? Запаковала ли Эмилия Кареновна голубой сервиз? Баков из чужих рассказов знал, что при выходе из большого прыжка обязательно обнаруживается недостача различных вещей: на большом корабле всего не учтешь, каким бы старательным старпомом ты ни был. Уж очень силен толчок. Но, даже зная это, Баков всем существом противился подобной необходимости. Такое могло случиться на любом корабле, но «Сегежа» не должна подвести...