Гарун и Море Историй

Гарун стоял под окном и, слушая все это, думал, что мистер Зингапт ему не нравится; ему определенно не нравится человек, который ненавидит сказки и сказочников.

Что толку в этих историях, если все они — вранье? Этот ужасный вопрос Гарун никак не мог выбросить из головы. Ведь были же люди, которые считали, что сказки Рашида нужны. Накануне очередных выборов самые важные шишки разных политических партий заявлялись к Рашиду и, улыбаясь, как сытые коты, просили его рассказывать сказки только на их митингах и ни на чьих других. Все знали, что стоит заполучить Рашида с его волшебным языком — и дело сделано. Политикам не верил никто и никогда, не верили даже таким, которые лезли из кожи вон, притворяясь, будто говорят правду. (Собственно, потому-то люди и догадывались, что им врут.) Рашиду же верили безоговорочно, так как он открыто признавал, что все, что он говорит, взято исключительно из его собственной головы. Таким образом, Рашид был нужен политикам, чтобы завоевывать голоса. Они, с лоснящимися лицами, льстивыми улыбками и набитыми твердой валютой кошельками, строились в шеренги у его дверей. А Рашид мог ходить и выбирать.

В день, когда все пошло наперекосяк, Гарун, возвращаясь из школы, попал под первый ливень сезона дождей.

Когда в печальный город приходили дожди, жизнь казалась не такой тяжелой. В это время года в море водилась вкусная рыба-фонарик, так что от угрей можно было пока отдохнуть, а воздух становился холодным и свежим, потому что дождь смывал почти всю сажу, выброшенную из труб заводами печали. Гаруну нравилось, когда первый дождь в году пропитывал его насквозь. Он шел, как корабль, с наслаждением впитывая теплый ливень, и открывал рот, ловя капли языком. Домой он явился таким же мокрым и сияющим, как какая-нибудь рыба-фонарик.

Мисс Онита стояла на своем балконе, дрожа, как желе, и не будь дождя, Гарун наверняка заметил бы, что она плачет. Войдя в дом, он обнаружил, что сказочник Рашид выглядит так, словно ему пришлось высунуться в окно, — глаза и щеки у него были совсем мокрые, а одежда совершенно сухая.

Мать Гаруна Сорейя сбежала с мистером Зингаптом.

Ровно в одиннадцать утра она отправила Рашида в комнату Гаруна, велев отыскать какие-то пропавшие носки (Гарун был мастер их терять). А через несколько секунд Рашид услышал — сначала как захлопнулась дверь, а потом звук отъезжающей машины. Вернувшись в гостиную, он понял, что жена ушла, и успел увидеть, как такси поворачивает за угол. «Наверное, она тщательно все это спланировала», — подумал он. Часы по-прежнему показывали ровно одиннадцать. Рашид взял молоток и разбил часы вдребезги. Потом он раскрошил все остальные часы в доме, включая и те, что стояли на столике у кровати Гаруна. «А мои-то часы зачем понадобилось разбивать?» — только и сказал Гарун, узнав обо всем этом.

Сорейя оставила записку, где перечисляла все те отвратительные вещи, что мистер Зингапт обычно говорил о Рашиде: «Тебя интересует только удовольствие, а достойный мужчина должен знать, что жизнь — это дело серьезное. Твоя голова набита вымыслом, там не осталось места фактам. У мистера Зингапта нет воображения. Меня это устраивает». Еще был постскриптум: «Скажи Гаруну, что я его люблю, но сейчас не могу поступить иначе». С волос Гаруна на записку упала капелька воды.

— Что делать, сынок, — жалобно оправдывался Рашид. — Единственное, что я умею, — это рассказывать сказки.

Увидев отца таким жалким, Гарун сорвался и заорал:

— Да кому это надо? Что толку в твоих историях, если все они — вранье?

Рашид закрыл лицо ладонями и заплакал.

Гаруну хотелось забрать свои слова назад, вытащить их из отцовских ушей и снова запихнуть в собственный рот, что, конечно же, было невозможно. И ему очень скоро придется в этом раскаиваться, когда, при самых скандальных обстоятельствах, случится Нечто Немыслимое.

Рашид Халиф, знаменитый Океан Познаний и великий Шах Тарабар, встанет перед огромной аудиторий, откроет рот и поймет, что у него нет больше ни единой истории.

После ухода матери Гарун обнаружил, что в голове у него ничего подолгу не удерживается, или, если точнее, удерживается, но не дольше одиннадцати минут. Скажем, Рашид, желая развлечь сына, повел его в кино, но спустя ровно одиннадцать минут внимание Гаруна куда-то ускользнуло, и к концу фильма он понятия не имел, как развивались события, так что ему пришлось спрашивать у Рашида, удалось ли хорошим парням победить. На следующий день, играя в хоккей за дворовую команду, Гарун стоял в воротах и, блистательно отбив несколько мячей в первые одиннадцать минут, начал потом пропускать самые слабые, самые дурацкие и самые оскорбительные голы. И так было постоянно: бросая тело, сознание все время куда-то отлучалось. Это создавало определенные трудности, поскольку множество интересных и некоторые из важных вещей продолжаются больше одиннадцати минут: еда, к примеру, а еще экзамен по математике.

Причину этого угадала, конечно же, Онита Зингапт. Теперь она спускалась к ним еще чаще, чем прежде, и могла, к примеру, заявить:

— Никакой миссис Зингапт больше нет! С сегодняшнего дня называйте меня просто мисс Онита! — после чего хлопала себя по лбу и причитала: — О! О! Что же теперь будет?

Впрочем, когда Рашид рассказал мисс Оните о тех странствиях, в которые пускается внимание Гаруна, ее ответ прозвучал жестко и решительно.

— В одиннадцать часов ушла его мать, — заявила она. — После этого возникла проблема одиннадцати минут. Дело в его пуси-кало-гии.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Рашид и Гарун догадались, что она имеет в виду психологию.

— Виновато пуси-кало-гическое горе, — продолжала мисс Онита. — Молодой человек застрял на одиннадцатом номере и не может перейти к двенадцатому.

— Неправда, — возразил Гарун, но в глубине души он чувствовал, что она, пожалуй, права. Что если он действительно застрял во времени, как разбитые часы? Тогда эта проблема вообще неразрешима, пока не вернется Сорейя и часы снова не пойдут.

Вскоре политики пригласили Рашида Халифа выступить в Городе Г и лежащей высоко в горах Долине К.

(Следует сказать, что множество мест в стране Алфабы были названы по буквам алфавита. От этого возникала масса недоразумений, поскольку количество букв ограничено, а потребность в названиях — практически безгранична. В результате разные места приходилось называть одинаково, а это означало, что письма никогда не доходили по адресу. Еще хуже дело обстояло с такими местами, как печальный город, — они вообще забывали свои имена. Так что у работников государственной почтовой службы дел было, как вы догадываетесь, невпроворот, и при случае они могли вести себя несколько возбужденно.)

— Поедем непременно, — сказал Рашид Гаруну, принимая бравый вид. — В Городе Г и Долине К еще стоит хорошая погода, а здесь все слова мгновенно смывает дождем.

В печальном городе и вправду шли такие сильные дожди, что можно было захлебнуться, просто сделав вдох. Случайно оказавшаяся рядом мисс Онита грустно согласилась с Рашидом.

— Отличный план, — сказала она. — Конечно, поезжайте оба: хоть немного развеетесь. И не думайте о том, что я остаюсь здесь совсем-совсем одна.

— Город Г — так себе, ничего особенного, — сказал Рашид Гаруну, когда они сели в поезд. — Но вот Долина К! Это совсем другое дело. Поля там золотые, горы серебряные, а в самом центре долины лежит красивое озеро, которое, кстати, называется Скучным.

— Но если оно такое красивое, почему его не назвали Интересным? — возразил Гарун; а Рашид, старавшийся изо всех сил показать, какое у него хорошее настроение, изобразил пальцем свой магический знак.

— Так-так — Интересное Озеро, — произнес он загадочно. — Что-то новенькое. Озеро Со Множеством Имен, да, сэр, именно так.

И Рашид стал рассказывать Гаруну о Плавучей Гостинице Класса Люкс, которая ждет их на Скучном Озере, о руинах волшебного замка в серебряных горах, о построенных древними Императорами садах удовольствий, что простираются до самых берегов Скучного Озера, о фонтанах и террасах, и павильонах удовольствий, где духи древних королей до сих пор живут в облике удодов. Но ровно через одиннадцать минут Гарун перестал слушать, а Рашид перестал говорить, и они молча смотрели, как за окном вагона проносится скучный равнинный пейзаж.