Страница 4 из 23
Но сейчас впереди – Енисейск. Расчетное время пролета – 21.40. Геннадий Осипович прикинул по навигационной линейке и вписал в правую часть штурманского журнала: «21.43».
Иван Иванович полистал справочник, нашел нужную частоту и включил коротковолновую радиостанцию. Через пару минут он протянул командиру листок из блокнота, исписанный цифрами.
– Да-а, – протянул командир. – Невеселая погодка. Того и гляди повернут на Челябинск. – Вспомнил разговор в штурманской Иркутского порта: «Чего вы рветесь? На Урале „твердый“ порт один – Челябинск». Селезнев тогда отшутился: «Челябинск уже, считай, дома… Не Сибирь». – А по сибирским портам что?
– Везде «шторм»,[3] – ответил Невьянцев. – До трех Москвы.
– Понятно. До трех Москвы у нас и керосина не хватит. А Семипалатинск?
– То же самое.
– А когда, Осипыч, рассчитываешь добраться до Кольцова?
– В час двадцать, – ответил, помедлив, Витковский. – На участке Васюган – Тобольск ветер в лоб. Километров по пятьдесят будем терять.
– И никак не нажать? – спросил командир. – Может, попросить другой эшелон? Пониже спустимся. Не хочется в Челябинске садиться.
– Послушай эфир – все эшелоны забиты машинами. Да и что толку? Везде ветер в лоб – фронт циклона…
Тут зазвенел зуммер – вызывали на связь бортпроводники. Командир включил динамик, перевел на абонентском щитке переключатель в положение БП и поднес микрофон к губам:
– Что, мать, стряслось у тебя там?
– Командир, – разнеслось на всю кабину, и летчики в удивлении повернулись к динамику – голос Людмилы клокотал от злости. – У нас на борту читинский пассажир.
– Да ты что, мать, в уме? – воскликнул командир. – Как он оказался?
– Перепутал самолет. Секунду – две летчики в недоумении смотрели на динамик, а потом пилотская загремела от хохота.
22 часа 18 мин.
Салон самолета № 75410
Вся жизнь, считал Петр Панфилович, состоят из пустяков – «Достать комплект резины для „Жигулей“? Раз плюнуть – надо только знать, где она может лежать эта резина… Вакуум – фильтр? А что это такое? Виноват, кто выпускает? Свердловский химмаш? Вот, понимаете! нашли проблему! Командировочку – и будет вам фильтр. У вас болит голова о фондах? Есть экспедитор, пусть у него и болит голова, как обойти, виноват, раздобыть эти фонды… Так это не нам фильтр? На обмен? А что Байкальский бумкомбинат имеет для нас? Ха, конечно, бумагу! Вот это операция, я понимаю. Высший уровень!»
Петр Панфилович любит работать по «высшему уровню». И на себя в том числе. Когда у него на заводе спрашивали: «Как ты умудрился отхватить в центре города трехкомнатную квартиру, если вас только двое с женой? Какой идиот тебе выдал ордер?», Петр Панфилович искренне обижался: «Почему идиот? Разве в обменном бюро сидят идиоты? Совершенно нормальные советские граждане!..» И после подробно, пункт за пунктом излагал суть дела: сначала нужно иметь комнату, пусть даже тещину. Потом надо найти старушку – одиночку, у которой после смерти старика осталась однокомнатная полнометражка. Потом эту полнометражку – на двухкомнатную малогабаритную. И так далее. Разумеется, кое-какие доплаты.
– Счастливый вы, Петр Панфилович, – завидовали ему – Это точно! Мне всю жизнь везет!
Повезло ему и в этот раз: потеряв уже всякую надежду вылететь из Иркутска домой, куда его вызвали долгожданной телеграммой, Петр Панфилович вдруг услышал:
– Пассажир Веселов! Пассажир Веселов на Читу!
Вообще-то он был не Веселовым, а Веселым. Но какое это имело значение? Важно, что нужен пассажир на Читу, а ему туда как раз и надо, и ради этого он готов был превратиться хоть в Барабашкина – только бы посадили в самолет.
– Я по телеграмме! – расталкивал он очередь локтями. – Заверено врачом! Место забронировано!
Он так размахивал в воздухе телеграммой и так напирал, что ни у кого из «резерва», образовавшегося еще два дня назад, не повернулся язык остановить Веселого, а тем более – прочесть его телеграмму. Когда регистратор еще раз поторопила, крикнув, что посадка в самолет уже закончена, кто-то из очереди предложил Веселому не толкаться, оторвать контрольный талон и передать на регистрацию по рукам, а самому бежать к самолету. Начальник смены было запротестовала, однако не успела она сказать и двух слов, как в руках у пассажиров «резерва» замелькал оторванный талон.
– Багажа нет! – крикнул Петр Панфилович. – Я побежал!
Петр Панфилович знал, куда бежать. В Иркутске он бывал часто, в аэропорту знал все ходы и выходы, поэтому не стал тратить времени на поиски дежурного по посадке, а бросился прямо к павильону выдачи багажа – там был проход на летное поле.
– Читинский! – закричал он. – Где читинский? У меня дополнительный билет! Вот посадочный, гражданка красивая, сказали бегом, посадки закончена, Куда бежать?
Самолет он нашел без расспросов; только у одного из Илов не было народу. Не было на трапе и дежурных. «Значит, пассажиры в самолете», – сообразил Петр Панфилович.
Он прошел через весь салон и заглянул в следующий – там была кухня. Кухня его не интересовала, он лишь извинился перед молоденькой бортпроводницей:
– Я, понимаете, люблю летать впереди. Рядом с пилотами надежней, верно? – и рухнул в кресло первого ряда.
– Летим? – сказал он соседу моряку и удивился: – Эге! Да вы, я вижу, воздушный моряк!
Моряк, занятый разговором с соседкой, обернулся и сказал:
– А вы, я вижу, из морских летчиков?
– Точно! – рассмеялся Петр Панфилович, – Всю жизнь летаю, моряк, угадал! Такая уж у меня профессия.
– Толкач? – осведомился моряк.
– Ну, зачем… – обиделся Петр Панфилович, – Экспедитор – снабженец. Удостоверения не требуется? Тогда будем знакомы: Веселый Петр Панфилович.
– А точней? – энергично пожал протянутую руку моряк.
– Петя, – обрадовался Петр Панфилович. – Люблю на брудершафт.
– А ты и впрямь веселый!
– Ага, фамилия под характер! А с вами можно на брудершафт? – протянул Петр Панфилович руку соседке моряка.
Та натянуто улыбнулась, поколебалась, Петр Панфилович собрался было уже сделать повисшей нелепо в воздухе рукой какой-нибудь замысловатый жест, но тут соседка смилостивилась и ладошку все же протянула:
– Инна, – И добавила с усмешкой: – А мой друг забыл вам представиться, Звать его Федором, а вот фамилия у него тоже, неверное, под характер.
– Нет! У него фамилия по форме, – рассмеялся Петр Панфилович, – Верно, капитан?
– Ну уж… – усмехнулась опять девушка. – До капитана ему еще лычек пять не хватает, Пока он лишь четвертый помощник, А может, и седьмой – кто их там знает, на море! Разве акулы…
– Штурман, а не помощник, – поправил Инну моряк.
– Во! – обрадовался Петр Панфилович. – Угадал! Одного определенно назову Федей. Федя – моряк, а? Звучит! Хотя, – согнал он с лица улыбку, извлекая из нагрудного кармана телеграмму, – может, она всех трех девчонок принесла? Как понять, Нина, что это значит…
– Инна, боже!
– Виноват, Инна. Так как понять; «Люблю, целую, поздравляю тройней мушкетеров».
– Мушкетеров! – рассмеялась девушка, – Так у вас родилось трое парней? Какое счастье!
– Вот! – воскликнул Петр Панфилович, – Угадал. Я знаешь, Инночка, что им купил «на зубок»? Каждому по бутылке армянского коньяка! Без звездочек! Высший класс! А достал – знаешь как? Э – э! Было дело…
Рассказывать Петр Панфилович и умел и любил Особенно когда аудитория подходящая – а тут такой случай! Инна даже про своего моряка забыла. И Петр Панфилович рассказывал: сначала о близнецах, одного из которых он твердо решил назвать Федей, потом о квартирных обменах, потом о неудачной женитьбе, по том о молодой женушке, которая родила ему сразу трех сыновей…
Петра Панфиловича оборвал голос бортпроводницы:
– Товарищи пассажиры первого салона! Кто хочет принять завтрак, прошу приготовить столики. Столик вы найдете в кармане сиденья.
3
Радиограммы аэропортовских метеостанций о нелетной погоде начинаются со слова «штормовая».