Страница 20 из 57
На половине тети Арвиллы комнаты, расположенные ближе к фасаду, были темными, хотя какой-то слабый свет пробивался – похоже, где-то в задней части дома находился светильник. Выше, на втором этаже, через окно была видна лампа, значит, там сейчас либо Уэйн Мартин, либо его сын Крис. Мне хотелось поговорить с доктором, но незаметного входа, через который можно было проникнуть в эту часть дома, по-видимому, не было.
Казалось, что с тех пор, как Уэйн доставил меня в Силверхилл, прошло очень много времени. Мне очень недоставало спокойной силы, исходившей от него ясности его мысли и полного отсутствия каких-либо уверток в речи и поведении. Он один протянул мне руку. Все остальные, с кем мне довелось столкнуться, погрязли в той или иной интриге и были целиком поглощены своими узкими семейными заботами. Даже Кейт и Элден, не являвшиеся членами семьи, были глубоко втянуты во все это. Уэйн Мартин жил не только здесь, в этом доме, но и в окружающем мире, и я была уверена, что его никогда не собьет с толку иллюзорная жизнь, огражденная галереей, так же как не поддастся он и фантазиям, связанным с березами.
Пока что, однако, я могла возвратиться лишь в комнату, которую отвели мне. Поднимаясь по ступенькам, я опасалась, не окажется ли парадная дверь запертой, чтобы я не могла в нее войти, но оказалось, что она по-прежнему полуоткрыта. Я проскользнула в нее и бегом стала подниматься по лестнице. По-видимому, никто, кроме Элдена, не знал о моей ночной прогулке. На этот раз я не стала останавливаться и прикладывать ухо к стене. Если кто-нибудь смеялся в другой части дома, мне не хотелось снова услышать эти странные звуки.
Я прокралась мимо закрытой двери тети Нины, мысленно спрашивая себя, не отправилась ли она вниз на очередное совещание насчет меня во флигель, занимаемый бабушкой Джулией. Верхние пролеты лестницы были более крутыми, а холл наверху казался пустым и темноватым – его освещало только одно настенное бра в том месте, где лестница делала поворот, и еще одно – поближе к моей комнате.
Моя дверь была открыта вглубь темной комнаты, хотя я твердо знала, что оставила ее закрытой. Кто-то здесь наверняка побывал. Щелчок выключателя – и под потолком зажглась старомодная люстра, осветившая комнату холодным, ничего не скрывающим светом. Здесь не было никого, да и приготавливать постель никто не приходил. Но войдя в комнату, я уловила розовое мерцание, исходившее от какой-то вещицы, лежавшей на покрывале. Это было мерцание темно-красных драгоценных камней. Подойдя ближе, я увидела длинную шляпную булавку с золотой полукруглой головкой, унизанной гранатами. Она была воткнута в подушку, а из-под нее выглядывала сложенная вчетверо бумажка.
Это, без сомнения, была та самая булавка, которая исчезла из коллекции, хранившейся внизу, а ее наличие здесь означало, что Арвилла Горэм заходила в мою комнату. Мысль, что я для нее доступна, а она для меня – нет, мне не нравилась. Я чувствовала, что пальцы у меня немного дрожат, когда вытаскивала булавку из пуховой подушки, в которую она была воткнута. Потом расправила листок знакомой розовой бумаги фирмы Горэм. Когда я ее разворачивала, она похрустывала у меня в руках. Записка была нацарапана синими чернилами, почерк был слегка наклонен влево, и строчки расползались по всей странице, словно писал их не слишком аккуратный ребенок. Записка была краткой:
"Пожалуйста, пройдите через башню на другую сторону. И захватите с собой булавку".
Ничего другого не было – ни обращения, ни подписи, но предназначалась записка мне, ее оставила здесь Арвилла Голэм. Я закрыла дверь в холл и уселась в низкое кресло, держа в одной руке шляпную булавку, а в другой записку.
Будь я человеком умным, наверное, я сразу же отнесла бы то и другое Джеральду. По ту сторону дома, где Арвилла в полном одиночестве тайно поджидает меня, я, конечно, и ногой бы не ступила. Инцидент с булавкой и запиской показался необыкновенно странным, потому что все утверждали, что тетя Арвилла не знает о моем пребывании в Силверхилле. Однако, по словам Кейт, она весь день была «расстроена», чувствовала что-то носившееся в воздухе, так что, быть может, каким-то образом она проведала о моем присутствии.
Если я воспользуюсь представляющимся удобным случаем, это позволит мне осуществить то, ради чего я снова явилась. Тетя Арвилла, по-видимому, ускользнула от внимательных глаз своих стражей, а другой такой шанс вряд ли скоро представится. Если я повидаюсь с ней сейчас и передам ей то, что просила меня ей сказать мама, я буду свободна уехать хоть завтра и снова начать распоряжаться собственной жизнью как захочу. Почему же эта перспектива не вызывала у меня восторга? Почему у меня было такое чувство, что, если я сбегу от всей этой неприятной атмосферы Силверхилла с его враждой и какими-то скрытыми угрозами, часть моей жизни так навсегда и останется в какой-то мрачной тени? Да разве это так уж важно? А может, все дело было в том, что я уже никогда больше не увижу Уэйна Мартина и не узнаю той роли, которую он играл в моей жизни в детские годы – быть может, именно это оставляло у меня ощущение чего-то незавершенного?
Я взвесила на ладони булавку, почувствовала тяжесть ее унизанной драгоценностями головки и попробовала пальцем ее острие. Такие булавки использовались в свое время, чтобы удерживать на голове широкополые шляпы, увенчанные целой горой перьев, лент и кружев – эти сооружения казались такими красивыми на дамах, шествовавших в своих экипажах. С появлением автомобиля такие шляпы быстро вышли из моды, но в те времена, когда их носили все, у каждой женщины всегда было под рукой опасное оружие, которое она могла использовать для самозащиты. Я невольно улыбнулась, хотя булавка вроде вот этой была делом вовсе не шуточным. Но если я пойду к тете Арвилле сейчас, то по крайней мере это оружие будет не в ее руках, а в моих.
Насколько она безумна, я не знала, хотя смех ее вызывал у меня содрогания. Когда-то в далеком прошлом она попыталась меня ранить, но, мне казалось, не было никаких причин, чтобы ей захотелось причинить мне вред сейчас.
Наконец я решилась и вышла в холл, захватив с собой булавку. Двери башни на моей стороне дома отворились легко, и я увидела, что пустое пространство, повторявшее своими очертаниями нижний вестибюль, залито бледным лунным светом, проникавшим сквозь окна, расположенные вокруг всей стены. На этот раз двери другой стороны дома были не только не заперты, но даже слегка приоткрыты. Я осторожно открыла их и заглянула в холл. Это была точная копия холла на моей половине дома, отличие было только в том, что здесь все было покрыто пылью и пребывало в явном запустении.
Никого не было видно, но где-то посредине стены напротив перил, ограждавших лестничную клетку, была открыта дверь, и в проеме виднелся колеблющийся свет. Ясно было, что горит свеча. Я еще могла отступить: можно было вернуться через башню и закрыть дверь на засов с моей стороны. Однако вместо этого я продолжала следовать по намеченному курсу, неудержимо притягиваемая качающимся светом, пробивающимся сквозь открытую дверь.
Когда я оказалась напротив лестничной клетки, сам холл с какой-то странной силой приковал к себе мое внимание. Я отчетливо воспринимала все вокруг себя: паутину, свисавшую между балясинами перил, пыль на самих перилах красного дерева и самые невероятные обои, какие мне когда-либо приходилось видеть. На темном декоративном фоне – крупный цветочный узор, нанесенный золотой, черной и светло-коричневой красками. Впечатление эти обои производили мрачное, угнетающее, за исключением тех их кусочков, расположенных на определенном расстоянии друг от друга, где были изображены розочки какого-то поразительно яркого голубого цвета, напоминающего дрезденский фарфор. Судя по тому, что куски обоев там и сям были ободраны и свисали клочьями, стены носили это убранство не один год, однако из-за отсутствия света голубизна роз не выцвела. Как видно, никто не старался поддерживать порядок на этом этаже, как это делалось во всех других частях дома. Это было какое-то заброшенное место – как-то странно – в доме, где все содержалось в таком порядке. "Запретное место? – мысленно спрашивала я себя. – Место, куда слуги заходить отказывались и которое остальные предпочитали избегать?"