Тайна «Силверхилла»

– А ей сообщили, что ее младшая сестра умерла? – спросила я резко.

Джеральд был явно поражен.

– О, конечно нет, мы никогда не говорим ей о таких вещах. Мы стараемся не напоминать ей о ее прошлом. Как только она начинает припоминать события, причинившие ей боль, она становится совершенно неуправляемой. Может, именно это произошло и сейчас – в связи с вашим приездом.

– А вообще-то с ней опасно иметь дело?

– Конечно нет! – на этот раз мне ответила Кейт, которая явно была шокирована. – На самом деле она очень милое существо, никогда и мухи не обидевшее.

Джеральд сердито фыркнул.

– А ты, Кейт, мягкосердечный слабовольный человек, неспособный противостоять кому бы то ни было, кто попал в беду. Мы не знаем, опасна она или нет, потому что годами держали ее в ватной оболочке. Но в прошлом бывали времена… – Он взглянул на меня. – Правда, Малинде было всего четыре года, когда она посетила нас в тот раз, так что я не думаю, чтобы она помнила тетю Фрици.

Я покачала головой, чувствуя, что за этими словами что-то скрывается.

– Я мало что помню о том посещении. Мама никогда не хотела со мной разговаривать об этом из-за того, что со мной произошло, когда я была тут.

От двери в столовую послышался легкий задыхающийся голос.

– Было бы гораздо лучше, если бы она не привозила вас в тот раз в Силверхилл, – сказала тетя Нина, – и чтобы она сама сюда не возвращалась. Лучше было бы для вас и для всех нас.

Она стояла в дверях, маленькая подтянутая женщина в шелковом платье, расшитом розами. Подбородок ее был поднят с таким вызовом, словно она поднялась на цыпочки, готовая сразиться с целым светом, хотя все, что она говорила, отнюдь не свидетельствовало о такой готовности.

– Кейт, мама Джулия требует тебя немедленно к себе, – продолжала тетя Нина, и тон ее был резким, пока она не обратилась к Джеральду:

– Если хочешь, можем садиться за стол. Новая горничная еще не научилась объявлять, что обед подан.

Кейт бросилась на зов бегом. Щеки у нее зарделись, как если бы ее застигли за каким-то нехорошим делом. От наблюдательных глаз Джеральда, видимо, не ускользнула манера поведения матери, но, приглашая нас усаживаться, он ничего по этому поводу не сказал и занял место на одном из концов стола. Глянцевая поверхность скатерти отражала мерцание свечей. Тяжелые серебряные приборы несли на себе отпечаток старины. В старинной вазочке тонкого стекла ярко алели розы. Пустующее кресло с высокой спинкой на противоположном конце громадного стола глядело на нас с явным укором.

Тетя Нина позвонила в медный колокольчик, стоявший на столе возле нее, и тут же сквозь вертящуюся дверь из кухни ринулась очередная горничная, приглашенная из города. Тетя Нина сделала легкое движение головой, и девушка немедленно кинулась к высоким открытым окнам, в которые вливался прохладный вечерний воздух. К моему удивлению, она энергично задернула зеленые занавеси на каждом окне, после чего бегом вернулась на кухню. Я успела заметить светлые березы, как бы приникшие к дому в угасающем вечернем свете: задернутые шторы словно поставили перед ними преграду. Джеральд заметил мой взгляд.

– Вечера у нас здесь обычно очень прохладные, и кроме того, мы любим уединение, – сказал он. – При свете свечей его брови казались такими же светлыми, как и волосы, а когда он сардонически поднимал их вверх, они становились и вовсе невидимыми, отчего лоб его казался очень бледным и лысым.

– Уединение? – переспросила я. – А кто там, снаружи, может быть, кроме берез?

Он чуть насмешливо улыбнулся, поглядывая на тетю Нину.

– Совершенно верно. Они всегда вызывают у нас по вечерам нервозное состояние – правильно я говорю, мама?

– Джеральд, ну пожалуйста… – сказала тетя Нина, но я видела, что ее внимание привлекли не столько слова сына, сколько девица, вернувшаяся с суповыми тарелками на подносе.

Но Джеральд, явно не обращая внимания на прислугу, продолжал:

– Вы должны познакомиться с нашими семейными легендами, Малинда. Я вас предостерегаю: березы одержимы призраками.

Тетя Нина посмотрела на горничную.

– Мистер Горэм шутит. Не пугайтесь – он просто дразнит меня.

Девушке удалось благополучно поставить на стол тарелки, после чего она снова поспешно скрылась в уютном пристанище кухни.

Тетя Нина в отчаянии покачала головой:

– Теперь вы видите, почему нам так трудно удерживать в доме прислугу.

Я взглянула на Джеральда.

– Кто по ночам бродит под деревьями, так что приходится задергивать занавески, чтобы никто вас не увидел?

Я пыталась говорить шутливым тоном, как если бы ничего этого не принимаю всерьез, но тихий смех Джеральда лишь усилил мою тревогу.

– А вы что, кузина, полагаете, у Горэмов нет положенного сонма призраков? – сказал он. – На чердачной лестнице – призрак дедушки Диа, хотя, кроме тети Фрици, его никто не видит. Кроме того, некое дитя плачет по ночам и прячется между березами. Мы не знаем, девочка это или мальчик, но нам ка-Ж2тся, что рыдания его мы слышим.

Я взглянула на тетю Нину, ожидая увидеть неодобрительно сжатые губы, осуждающие попытки сына напугать меня своими фантазиями. Однако выражение ее лица оказалось таким, что оно потрясло меня больше, чем могла ошеломить любая история про призраков: губы ее слегка приоткрылись, она была похожа на молоденькую девушку, жадно внимающую рассказам взрослых. Теперь, когда горничная ушла, она с нескрываемым восхищением смотрела на сына и не опровергала ни одного его слова.

– Ну и кто же, вы полагаете, этот самый ребенок? – спросила я.

Джеральд покачал головой.

– Кто знает? Диа и Джулия посадили эти деревья, когда были совсем молодыми, – я имею в виду эти белые березы, а не те серо-бурые березовые стволы, что растут повсюду в лесу как сорняки. Деревья росли здесь на протяжении жизни целого поколения, и бабушка утверждает, что с каждым годом они все ближе подбираются к дому. Она утверждает, что когда-нибудь они нас задушат. Но ни она, ни моя мама, ни Кейт никогда не видят ребенка. Этим даром наделены только тетя Фрици и я. Может, и вы обладаете этой способностью, кузина Малинда.

– А как насчет Элдена? – спросила я. – Он тоже участвует в этой игре?

Шутливое настроение Джеральда внезапно сменилось раздражительностью. До сих пор он поддразнивал мать и меня, но теперь, как мне показалось, раздосадованно ушел в себя, как если бы я сказала что-то обидное для него.

Тетя Нина, сразу же уловившая перемену настроения, попыталась сменить тему разговора, но слова ее были прерваны оглушительным шумом: что-то рухнуло и разлетелось на куски. Откуда-то на этом же этаже раздались громкие звуки: металлический звон и лязг, не утихавшие несколько минут и гулко отдававшиеся в ушах.

Джеральд и тетя Нина отбросили в сторону свои салфетки и вскочили. Какое-то мгновение они с тревогой глядели друг на друга, а потом бросились в холл, к входной двери. Я поспешила следом за ними и наткнулась на сбегавшую вниз по лестнице Кейт. Джеральд потянул на себя дверь в холл, и все мы сгрудились в образовавшемся небольшом пространстве.

Бра, укрепленные по обеим сторонам, освещали все вокруг, и на какое-то мгновение мне показалось, что все было в полном порядке. Затем Джеральд и тетя Нина протиснулись через дверь, а мы с Кейт встали рядом, устремив взгляд на что-то распростертое на мраморном полу. Упал рыцарь, закованный в доспехи. Шлем Мортимера с его остроконечным черепом и забралом с прорезями для глаз скатился и грохнулся о ножку монастырского кресла. Латный воротник, на котором держался шлем, валялся возле входной двери и имел отвратительный вид обезглавленного тела. Рифленый нагрудный щит лежал на полу в середине холла, железные перчатки, наголенники и копье были разбросаны вокруг, поблескивая сталью. Постамент, поддерживающий рыцаря в его доспехах, стоял как ни в чем не бывало на своем обычном месте.

– Это сделано сознательно, – сказал Джеральд голосом, сдавленным от распирающего его гнева. – Эта штука не упала просто так, ни с того ни с сего.