Властный зов страсти

Флора вспыхнула.

– Ты – возможно, но я никогда.

– Никогда не говори «никогда». – Лахлан бросил на нее пронзительный взгляд. – Сейчас я тебя оставлю, но не вздумай снова запираться, ты моя жена.

Флора молчала. Пусть горец воображает, что победа за ним, скоро ему станет ясно, сколь сильно он ошибся.

Бросив на жену грозный взгляд, Лахлан оставил ее в одиночестве, но Флора знала, что он вернется. Как долго она сможет противостоять его давлению? Неизвестно. Зато он получил что хотел. Жизнь его брата вне опасности, и в ней он больше не нуждается.

Солнце позолотило горизонт, и теперь мрачный замок Дримнин весь был виден как на ладони. Свет, отразившийся от воды пролива, создал для него удивительный волшебный и сверкающий фон, еще больше подчеркивавший его угрюмость.

Однако Лахлан сейчас думал не об этом: их миссия увенчалась успехом, и брат вернулся к нему. Не потребовалось много времени для того, чтобы осознать: испытания заметно изменили его, и Джон никогда уже не будет тем беззаботным проказником, готовым поделиться своей жизнерадостностью с каждым, каким он был до заключения в тюрьму.

Долгие дни заключения явились причиной того, что на худом и грязном лице Джона прорезались морщины, а глаза, прежде искрившиеся озорством и весельем, теперь были полны ненависти. Душа Джона ожесточилась, и это особенно опечалило Лахлана. Хотя он винил во всем короля, но и сам во многом был виноват. Ему не следовало посылать брата вместо себя, зная коварство короля Якова. Из-за его ошибки пострадал не только брат, но и еще много людей. Но, слава Богу, теперь брат на свободе, а это значит, что Флора должна простить его.

Его мысли обратились к их жестокой вчерашней ссоре: тогда он все испортил, и их разговор принял ужасный оборот.

Вспоминая о том, как он взломал дверь, Лахлан поморщился. Разумеется, его взбесили ее упрямство и отказ прислушаться к голосу рассудка, но даже это не оправдывало столь безрассудного поведения.

Однако было кое-что еще. Когда Флора сказала, что ему пришлось бы прибегнуть к насилию, Лахлана потрясла сила собственной реакции. Как он действовал, чтобы доказать ей ее неправоту? Неужели он целовал ее так яростно? Страсть, гнев и страх слились в нем, и он не мог помыслить ни о чем ином, кроме как о том, что должен убедить ее. На какое-то мгновение он действительно стал тем самым варваром, каким она его считала.

Лахлан был так разъярен, что не доверял себе, хотя и знал, что должен найти выход, прежде чем сделает что-нибудь такое, о чем потом пожалеет. В итоге он присоединился к своим людям, направлявшимся в замок Блекнесс, чтобы освободить и вернуть брата, надеясь, что за время его отсутствия гнев Флоры остынет. Он готов был предоставить ей столько времени, сколько она пожелает, и мучительно остро чувствовал тяжесть свернутого в рулон пергамента, покоившегося в кожаной сумке, притороченной к седлу. Пергамент содержал письмо Аргайла к приходскому священнику с требованием зарегистрировать их с Флорой брак с уплатой полагавшегося штрафа за то, что он заключен не по правилам. Лахлан собирался отправить с этим посланием одного из своих людей, но не мог заставить себя сделать это, и если бы Флора захотела опротестовать их брак под предлогом того, что он не получил фактического завершения, она не встретила бы никаких возражений.

Большую часть пути Джон молчал, но внезапно Лахлан ощутил на себе его взгляд.

– Ты в самом деле женился? – спросил брат. Лахлан молча кивнул.

– Выходит, ты пожертвовал своей свободой ради моей?

– Ну, не совсем так. Тебе не стоит себя винить в том, что случилось, это мне следовало предвидеть коварство короля. Что до женитьбы на Флоре, я не стал бы считать ее жертвоприношением.

Брови Джона взметнулись вверх.

– Неужели? – Он неожиданно улыбнулся. – Тогда я рад, что скоро встречусь с девушкой, околдовавшей моего неподатливого братца.

Губы Лахлана дрогнули.

– Тебе не придется ждать слишком долго. – Он кивком указал на отчетливо проступившие впереди стены замка. Даже отсюда, сквозь открытые ворота, можно было различить оживление, которое царило во дворе замка. – Кажется, там все сбились ног, готовясь приветствовать нас.

Джон тут же пришпорил коня, и последнюю часть пути они проскакали галопом, влетев в замок в вихре пыли.

Но как только они оказались во дворе замка, их веселью пришел конец: по общему смятению Лахлан мгновенно понял, что их ждет вовсе не торжественный прием.

Правда, Мэри и Джилли тут же кинулись навстречу братьям и чуть не задушили Джона в объятиях, зато Рори неожиданно выхватил кинжал и набросился на Лахлана.

– Назови мне хоть одну причину, почему бы мне сейчас же не убить тебя! Что ты ей сделал?

Лахлан в недоумении пожал плечами:

– Что, черт возьми, происходит? Может, скажете наконец?

Прежде чем Лахлан успел повторить свой вопрос, Мэри оторвалась от Джона и, рыдая, бросилась к нему.

– О, Лахлан! Она сбежала!

Сбежала? В один миг Лахлана охватило сокрушительное и полное отчаяние.

Черт бы ее побрал! Она сбежала – сбежала от него…

Глава 20

Когда забрезжил рассвет, путешествие Флоры уже подходило к концу. Лодка причалила к берегу у деревушки Аринагор на острове Колл рядом с твердыней Лахлана, которой теперь завладел ее брат.

Первое, на что обратила внимание Флора, был ветер. Солнце уже освещало длинные полосы белой песчаной отмели и широкие пространства травянистых вересковых пустошей. На горизонте виднелись пологие каменистые склоны холмов, и Флора едва не задохнулась от восторга, залюбовавшись замешкавшимся тюленем, теперь во всю прыть удиравшим с берега. Хоть это место и казалось уединенным и пустынным, его красота не могла не тронуть сердце.

Внезапно Флору охватило странное томление: при других обстоятельствах это место могло стать ее домом!

Теперь оно станет ее прибежищем.

С той минуты как ей стала известна вся правда, Флоpa думала только об одном – о побеге.

Страдать, оставаясь рядом с Лахланом, ей было невмоготу, стоило лишь взглянуть на него, и боль, которую он причинил, как и сожаление о несбывшемся счастье снова охватывали ее.

Хотя их брак оказался фарсом, возможно, Флора и простила бы Лахлану сделку, заключенную с ее кузеном, если бы он не навязал ей этот брак обманом. Теперь же, когда его брат оказался на свободе, она получила возможность действовать по своему усмотрению.

После их последней ссоры решение ее только окрепло; любое минутное колебание исчезло, а необходимость побега стала очевидной ввиду унизительного предательства ее собственного тела. Если бы Флора осталась, рано или поздно она бы поддалась зову плоти, допустить чего было никак нельзя. Все, о чем она могла думать теперь, это о том, как побыстрее убежать, какие бы страдания ни причинил ей этот шаг и как бы она потом ни скучала по Мэри, Джилли и другим обитателям замка, к которым успела привязаться.

Удобный случай представился ей на удивление скоро.

Как только Лахлан отправился вызволять брата, Флора обратилась к Шинейд и разъяснила ей обстоятельства брака с Лахланом. Узнав, что он женился только ради освобождения брата из тюрьмы, Шинейд охотно согласилась помочь, надеясь на возобновление своих отношений с вождем после того, как Флора покинет замок.

Благодаря Шинейд побег из Дримнина оказался довольно легким. Скрытая с головы до ног под темным плащом, Флора сумела проскользнуть в ворота, пока Шинейд отвлекала стражников разговором.

Оказавшись на воле, Флора заколебалась, и на мгновение ее охватила безмерная печаль: она никогда не думала, что ей придется оставить замок таким образом. Неужели все кончено?

Она подумала, как хорошо было бы проснуться утром, когда яркие лучи солнца струятся в окно ее башни! Совсем недавно она была так счастлива: у нее было все и она безоговорочно доверяла Лахлану… но он растоптал ее веру в него.