Адреса из прошлого

Она не успела ответить, потому что дверь кабинета открылась и в него ввалился Майкл Грант.

– О, вот и Майкл собственной персоной! – Файзингер вскочил и бодро пожал ему руку. – Как продвигаются наши дела?

– Хорошо продвигаются, – мрачно ответил Майкл, без спроса подвигая к себе стул и усаживаясь на него верхом.

– А я вас, по-моему, сюда не приглашала! – заметила Оливия.

Файзингер испуганно посмотрел на Майкла, перевел взгляд на Оливию и предпочел ретироваться.

– Извините, вынужден вас оставить, дела… – прошелестел он и вышел из кабинета.

– Значит, ты все знаешь? – Майкл тяжело уставился на Оливию.

– Что именно?

Майкл сделал рукой неопределенный жест.

– Ну, про меня и Тину?

– Наверное, можно сказать и так! – сказала Оливия, садясь напротив Майкла.

Ей было тяжело на него смотреть, выяснять все сначала очень не хотелось. Все повторялось по спирали – вначале с Генри, а теперь с Майклом.

– Да, когда-то меня звали Шоном, а Тину – Мэгги! – взволнованно сказал Майкл. – И у нас была другая фамилия. Насколько я понимаю, ты уже ее знаешь – Стоун! Но так уж случилось, что вот уже больше тридцати лет мы живем под другой фамилией!

– Но почему, Майкл? Господи, почему? – прошептала Оливия, еще не веря тому, что сейчас услышала.

– А разве ты этого не знаешь? – удивился Майкл. – Тогда слушай… – Он наклонил голову, словно собираясь с силами. – Наш отец Ричард Стоун был запойным алкоголиком… Да. Я не хочу сейчас говорить, почему так случилось… Когда-нибудь я расскажу тебе и об этом… Когда у отца начинался запой, мама отвозила нас с Тиной, то есть с Мэгги, – поправился он, – в приют за тридцать километров от Олдейла. – Она не хотела, чтобы мы видели это безобразие, детская психика может этого не выдержать… – Майкл смотрел в пол, его голос звучал глухо, отчужденно. – В тот вечер мама отвезла нас в приют, а сама вернулась обратно. Мы не знаем, что случилось в ту ночь… Возможно, отец неосторожно прикурил и бросил спичку, а может, пытался по пьяни разжечь камин… Эту тайну наши родители унесли с собой в могилу… – Майкл обхватил голову руками. – Пожар случился среди ночи, он был такой сильный, что никто не успел спастись. Пожарные приехали только под утро, когда от дома уже ничего не осталось… Не было даже тел… Все сгорели, все…

– Прости, Майкл! – сказала Оливия шепотом. – Я этого не знала…

Но Майкл был настроен решительно, он жаждал рассказать все и сразу.

– Поэтому сразу было объявлено, что погибли все, в том числе и мы с Мэгги. Директор приюта Оливер Грант, наш приемный отец, хотел было сообщить о том, что мы живы, но о нашей гибели было объявлено слишком поспешно. Дом был куплен отцом в кредит, никаких средств у него не оставалось, так что мы не получали ничего – ни денег, ни страховки. Меня и Мэгги затаскали бы по комиссиям, и еще неизвестно, чем бы все это закончилось. – Он снова вздохнул. – А так как у отца и мамы… у четы Грантов… своих детей не было, они решили нас усыновить…

– Но как это было возможно? Ведь у родителей были родственники, бабушки с дедушками?

Майкл махнул рукой.

– Не было у них никого. Дедушка с бабушкой по материнской линии уже умерли, а отец и вовсе вырос в приюте. Может, поэтому у него судьба сложилась именно так. У Ричарда Гранта были кое-какие связи. Вначале нас оформили как подкидышей, а после чета Грантов стала нашей семьей…

– И вы все время жили с этой тайной?

– Да какая там тайна? – Майкл развел руками. – Когда случился пожар, мне был только год отроду, а Тине три… Она тоже почти ничего не помнит. Только когда мне исполнилось пятнадцать, отец и мать обо всем рассказали…

– А ведь могли и не рассказывать? – заметила Оливия.

– Могли! – согласился Майкл. – Но отец слишком любил нас, чтобы оставлять в неведении… Он был очень честным человеком, и в том, что я стал адвокатом, в основном его заслуга. Он учил меня, что мир может катиться к чертям собачьим, но закон должен торжествовать всегда и везде. – Он поднял голову. – И то, что я пришел к тебе с декларацией о доходах, тоже заслуга отца. Он завещал, чтобы я был честен не только с клиентами, но и в первую очередь с близкими. Поэтому, когда я понял, что у нас с тобой все серьезно, я хотел, чтобы между нами не было никаких тайн. Абсолютно никаких…

– Прости, Майкл, я этого не поняла.

Но Грант, казалось, ее не слышал.

– К сожалению, в прошлом году отец умер… И я до сих пор не знаю, правильно ли я делаю, рассказывая обо всем тебе. Ведь тем самым я отказываюсь от имени того, кто меня воспитал, кто сделал меня тем, кто я есть. – Он замолчал, напряженно глядя перед собой. Оливия тоже молчала – ей было стыдно за то, что трагедию она пыталась превратить в мелодраму.

– Мне кажется, он бы тебя понял, – тихо сказала Оливия. – Ведь он учил тебя быть честным.

Оливия стояла совсем близко, ей было тяжело, но радостно. Он был великодушен и порядочен, а она верила в какие-то гадости, в то, что он может вести двойную игру.

– Прости меня, Майкл! – шепнула Оливия.

– А ты меня! – сказал Майкл. – Он встал и протянул ей руку.

– Теперь ты все знаешь, и я хочу познакомить тебя с моей сестрой… С Тиной… Она очень переживает за меня…

– И я бы тоже переживала, если бы была твоей сестрой… – сказал Оливия.

Дверь захлопнулась порывом сквозняка. Оливия сунула ключ в замочную скважину, думая о том, что теперь кабинет закрывать не обязательно – теперь ей нечего скрывать.

На всякий случай Оливия предупредила Файзингера, что скоро вернется. Босс печальной улыбкой смотрел ей вслед.

– Надеюсь, ваша книга станет бестселлером, – крикнул он ей вдогонку.

– Теперь я в этом не сомневаюсь! – с уверенностью сказала Оливия.

Файзингер просиял – в издательстве был по крайне мере хоть один человек, который его понимал и поддерживал. И это была Оливия Алонсо!

Лифт прибыл сразу, как только Майкл нажал кнопку вызова. В коридорах издательства было пустынно и тихо, в этот разгорающийся жаркий день все сидели по своим кабинетам, включив кондиционеры. Но Майклу и Оливии хотелось движения, шума, смеха.

Они вышли из дверей издательства, взявшись за руки. Солнце заливало горячий асфальт потоками золота, машины лениво двигались друг за другом, словно водители засыпали на ходу. Листья на старом платане, росшем через дорогу от издательства, висели безжизненными тряпками.

Оливия краем глаза видела, что в автомобиле, стоявшем неподалеку от входа, зловеще вспыхнуло на солнце стекло, дверца приоткрылась и оттуда выглянул кончик ружейного ствола.

– Майкл, что это? – испуганно шепнула Оливия.

– Где? – Майкл посмотрел туда, куда смотрела она, и предупреждающе поднял руку.

– Спрячься за меня! – приказал Майкл. – Стань так, чтобы тебя не было видно!

Теперь они оба следили за тем, как из дверей потрепанного «форда» выбирается улыбающийся Генри Пирелли. В руках у него было ружье – темный приклад охотничьей двустволки жарко поблескивал на солнце, на цевье горела золотом пластинка с инкрустацией, она вспыхивала на свету, отбрасывая на лицо Генри горячие, похожие на шрам блики.

– Здравствуй, Лив! – заорал Генри, направляясь в их сторону.

Он шел медленно, вразвалочку, небрежно держа ружье дулом вниз.

– Не шевелись! – одним губами шепнул Майкл. – Все будет хорошо.

– Здравствуй, Генри, – хрипло поприветствовала его Оливия.

– Я вижу, ты не одна? – пробормотал Пирелли, останавливаясь в двух шагах от Майкла. – Что ж, может, пора познакомиться поближе? – Он перебросил ружье из правой руки в левую, словно готовя ладонь для рукопожатия.

– Можно и познакомиться! – спокойно заметил Майкл. – Только для начала неплохо бы убрать ружье в машину.

Он стоял спокойно и неподвижно как скала, и Оливии, прятавшейся за его спиной, с каждой секундой становилось спокойнее – она знала, что Майкл ее не бросит, не растеряется и никогда не наделает глупостей. Вероятно, то же самое испытывает спортивная яхта, идущая в фарватере океанского лайнера.