Страница 10 из 28
— Нет, — ответил Туор. — Тень растет, и Сокрытое остается сокрытым.
Эльф надолго умолк.
— Тогда кто же ты? — спросил он наконец. — Давно оставил мой народ эти земли, и с тех пор никто не жил здесь. Сперва, по твоему одеянию, я принял тебя за одного из них, но теперь я вижу, что ты из рода людей.
— Это так, — ответил Туор. — А ты — последний мореход с последнего корабля, отплывшего на Запад из Гаваней Кирдана?
— Это так, — ответил эльф. — Я Воронве сын Аранве. Но откуда известны тебе мое имя и моя судьба?
— Они известны мне, ибо вчера на закате я беседовал с Владыкой Вод, — отвечал Туор, — и он сказал, что спасет тебя от гнева Оссе и пошлет мне в проводники.
Тогда в страхе и изумлении вскричал Воронве:
— Ты беседовал с Улмо Могучим? Воистину, велика твоя доблесть, и судьба твоя высока! Но куда же вести мне тебя, государь? Ведь ты, должно быть, король среди людей, и многие повинуются твоему слову.
— Нет, я беглый раб, — сказал Туор. — Я одинокий изгой в пустынном краю. Но мне дано поручение к Тургону Сокрытому королю. Известна ли тебе дорога к нему?
— Многие, что не были рождены рабами и изгоями, стали ими в эти злые времена, — ответил Воронве. — Мне кажется, что ты — из законных людских владык. Но будь ты даже первым среди людей, ты не вправе видеть Тургона, и поиски твои будут напрасны. Даже если я отведу тебя к его вратам, войти ты не сможешь.
— Я не прошу вести меня дальше врат, — возразил Туор. — Тогда Рок вступит в борьбу с советами Улмо. И если Тургон не примет меня, путь мой завершится, и Рок возьмет верх. Но что до моего права видеть Тургона: я не кто иной, как Туор, сын Хуора и родич Хурина, чьих имен Тургон не забудет. И я ищу его по велению Улмо. Разве забыл Тургон реченное древле: «Помни, последняя надежда нолдор грядет с Моря»? Или еще: «Когда опасность будет близка, явится некто из Невраста и предупредит тебя»?[13] Я — тот, кому должно прийти, и я облачился в доспехи, мне приготовленные.
Туор сам дивился, говоря это, ибо слова, что сказал Улмо Тургону, когда тот покидал Невраст, не были прежде ведомы ни ему, и никому, кроме Сокрытого народа. Тем сильнее изумлен был Воронве; он обернулся, взглянул в даль моря и вздохнул.
— Увы! — сказал он. — Мне так не хочется возвращаться! Средь морских пучин часто давал я обет, что, если только суждено мне будет снова ступить на землю, я поселюсь вдали от Северной Тени — у Гаваней Кирдана или, быть может, в дивных лугах Нан-татрена, где весна так прекрасна, что и во сне не привидится. Но раз за то время, пока я скитался, зло набрало силу, и смертельная опасность угрожает моему народу, я должен вернуться к нему.
Он снова обернулся к Туору.
— Я отведу тебя к тайным вратам, — сказал он, — ибо мудрый не станет пренебрегать советами Улмо.
— Тогда пойдем вместе, как нам велено, — сказал Туор. — Но не печалься, Воронве! Сердце подсказывает мне, что путь твой долог, и уведет тебя далеко от Тени; и твоя надежда вновь приведет тебя к Морю[14].
— И тебя, — ответил Воронве. — Но теперь мы должны оставить его: нам надо спешить.
— Да, конечно, — сказал Туор. — Но куда ты поведешь меня, и долго ли нам идти? Не следует ли нам сперва подумать, как мы будем добывать пропитание в глуши или, если путь будет долог, как мы переживем зиму, не имея укрытия?
Но Воронве не хотел говорить ничего определенного насчет дороги.
— На что способны люди, тебе лучше знать, — сказал он. — А я из нолдор. Долгий нужен голод, жестокий нужен мороз, чтобы убить потомка тех, кто перешел Вздыбленный лед! Чем, ты думаешь, питались мы в соленой пустыне моря все эти бессчетные дни? Разве не слышал ты об эльфийских дорожных хлебцах? У меня еще осталось то, что хранит до последнего всякий мореход.
Он распахнул плащ и показал Туору запечатанную сумку на поясе.
— Ни время, ни морская вода не испортят их, пока они запечатаны. Но это мы прибережем на крайний случай; уж наверно, изгой и охотник сумеет добыть еду, пока не наступила зима.
— Быть может, — ответил Туор. — Но охотиться не всегда безопасно, и дичь не везде водится в изобилии. И к тому же те, кто охотится, медлят в пути.
И вот Туор с Воронве собрались в дорогу. Туор кроме Тургоновых доспехов и оружия взял с собой только свой короткий лук со стрелами, а свое копье, на котором северными эльфийскими рунами было написано его имя, Туор повесил на стену в знак того, что он побывал здесь. У Воронве из оружия был только короткий меч.
Еще до рассвета оставили они древний чертог Тургона, и Воронве повел Туора на запад, в обход крутых склонов горы Тарас, через большой мыс. Некогда там проходила дорога из Невраста в Бритомбар, но теперь это была всего лишь заросшая тропа, идущая по зеленой насыпи. Она привела их в Белерианд, в северную часть Фаласа; потом они свернули на восток, к темным лесам на склонах Эред–Ветрина, и там укрылись и отдыхали до темноты. Ибо хотя древние поселения фалатрим, Бритомбар и Эгларест, были далеко, орки попадались и в этих местах, и по всей стране бродили соглядатаи Моргота — он боялся кораблей Кирдана, что время от времени высаживали здесь отряды, соединявшиеся с войсками, которые выходили из Нарготронда.
Туор и Воронве, закутавшись в плащи, притаились на склоне горы и тихо беседовали. Туор расспрашивал Воронве о Тургоне, но Воронве избегал говорить об этом, а рассказывал больше о поселениях на острове Балар и в Лисгарде, краю тростников в Устьях Сириона.
— Туда собирается все больше эльдар, — говорил он, — потому что все, кто устал от войны и от соседства с Морготом, ищут там убежища. Но я покинул свой народ не по собственной воле. Ибо после Браголлах и прорыва Осады Ангбанда Тургон начал опасаться, что Моргот может оказаться слишком силен. И тогда Тургон впервые выслал наружу своих воинов — немногих, с тайным поручением. Они спустились вдоль Сириона к Устьям и там построили корабли. Но их хватило только на то, чтобы доплыть до большого острова Балар — кораблей, способных подолгу выдерживать удары волн Белегаэра Великого, нолдор строить не умеют[15]. На острове, недосягаемом для Моргота, они заложили поселения.
Но позднее, когда Тургон узнал о разорении Фаласа и гибели древних Гаваней Корабелов, что лежат вон там, впереди, и стало известно, что Кирдан с остатками своего народа уплыл на юг в бухту Балар, Тургон отправил новых посланцев. Немного лет прошло с тех пор, но мне эти годы кажутся самыми долгими в моей жизни. Ибо я был одним из тех гонцов. Я был еще юн по счету эльдар — я родился в Средиземье, здесь, в Неврасте. Моя мать из Серых эльфов Фаласа, она в родстве с самим Кирданом — в первые годы владычества Тургона в Неврасте было большое смешение племен, — и от народа матери мне досталась душа морехода. Потому меня и отправили в числе прочих. Ибо нам было велено разыскать Кирдана и просить его, чтобы он помог нам построить корабли: Тургон надеялся, что его послания и мольбы о помощи достигнут Западных Владык прежде, чем все погибнет. Но я задержался в пути. Мало земель видел я до тех пор — а мы пришли в Нан-татрен весной. Очарование того края неизъяснимо, Туор, — ты поймешь это, если тебе самому когда–нибудь придется идти на юг вдоль Сириона. Он исцелит от тоски по морю любого, кроме тех, кого влечет сама Судьба. Улмо там — лишь слуга Йаванны, и красота той земли даже не снилась жителям суровых северных гор. В тех краях Сирион вбирает в себя Нарог, и не спешит более, но струится тихо и раздольно по пышным лугам, а по берегам реки, искрящейся на солнце, высится стройный лес цветущих ирисов. В траве рассыпаны цветы — как самоцветы, как прозрачные колокольчики, как алые и золотые огоньки, как мириады многоцветных звезд на зеленом небосводе. Но прекраснее всего ивы Нан–татрена. Их бледно–зеленые кроны серебрятся на ветру, а в шелесте бесчисленных листьев звучит чарующая музыка: дни и ночи напролет стоял я по колено в траве, и слушал, и не мог наслушаться. И чары той земли пали на меня, и забыл я Море в сердце своем. Я бродил по лугам, давая имена незнакомым цветам, или лежал и дремал под пение птиц и гудение пчел. Жил бы я там и поныне, забыв о моих сородичах — и о мечах нолдор, и о кораблях телери, — но судьба моя решила иначе. Или, быть может, сам Владыка Вод — велика его власть в том краю.
13
Эти слова, сказанные Улмо Тургону, звучат в 15–й главе «Сильмариллиона» так: «Но помни, что истинная надежда нолдор лежит на Западе и грядет с Моря» и «Но если опасность эта станет воистину близка, придет из Невраста некто и предупредит тебя».
14
О дальнейшей судьбе Воронве после того, как он вернулся в Гондолин с Туором, в «Сильмариллионе» ничего не говорится, но в первоначальной истории («О Туоре и изгнанниках Гондолина») он был среди тех, кому удалось спастись во время разорения города; и из слов Туора можно предположить то же самое.
15
Ср. «Сильмариллион» (гл. 18, стр. 166): «[Тургон] считал, что конец Осады означает начало гибели нолдор, — если только им не придут на помощь; и вот он тайно отправил отряды гондолиндрим к Устьям Сириона и на остров Балар. Там они строили корабли и по приказанию Тургона отплывали на Заокраинный Запад, чтобы отыскать Валинор и молить у валар прощения и помощи; и заклинали морских птиц указать им дорогу. Но моря сделались бескрайни и пустынны, чародейские тени сомкнулись над ними, и Валинор сокрылся. Потому никто из посланцев Тургона не достиг Запада, многие сгинули и немногие вернулись».
В одном из текстов, принадлежащих к «корпусу» «Сильмариллиона», сказано, что нолдор «не владели искусством кораблестроения, и все корабли, которые они строили, разбивались, либо же ветра пригоняли их обратно», но после Дагор Браголлах «Тургон основал постоянное убежище на острове Балар», и когда Кирдан с остатками своего народа бежал после Нирнаэт Арноэдиад из Бритомбара и Эглареста на Балар, «они присоединились к поселенцам из Гондолина». Но эта деталь была отвергнута, и в опубликованном тексте «Сильмариллиона» упоминаний о поселении гондолинских эльфов на Баларе нет.