В пути

Ремо бил озноб, холодный туман лип к мокрой коже. Пряди, выбившиеся из намокшей косы, свешивались на лоб.

— Если ты согреешься, держу пари: ты тут же уснешь, несмотря на все свои горести. Ты выглядишь ужасно усталым — переплыть реку не шутка. Да и болит еще у тебя все, наверное.

Болело у бедняги многое, не только ушибы, подумал Даг. Он не позволил себе улыбнуться при виде того, как Ремо, открыв рот, вытаращил глаза на Фаун: как ему было не поддаться на первые добрые слова, услышанные за последние дни… Милая молодая женщина, накормившая его, мягкая постель, симпатия и сочувствие — этому противиться он не мог, пусть женщина и была крестьянкой.

— Умница Искорка, — похвалил жену Даг. — Воспользуйся предложением, Ремо: лучшего тебе никто не посоветует. — Ему едва хватило мудрости не добавить вслух: «Это много лучше, чем доплыть до середины реки». Не стоит сыпать соль на раны, даже если их нанес себе сам страдалец.

Ремо с удивлением взглянул на собственную руку, в которой уже не оставалось пирога, потом посмотрел на баржу и темную реку. Только немногие оранжевые огоньки светились между голыми деревьями в лагере на противоположном берегу.

— Эта баржа сегодня ночью все равно никуда не поплывет, — сказала Фаун.

Ремо покачал мокрой головой.

— Нет, но высокая вода близка. Это хорошо чувствуется там, на середине реки. Поэтому-то я и приплыл сейчас — к утру такое стало бы слишком опасным, а завтра к вечеру здесь уже не останется ни одной баржи.

Ремо всю жизнь прожил на переправе, и Даг предположил, что он хорошо разбирается в настроениях реки. И еще: преодолев реку вплавь, он не оставлял свидетельств того, куда направился. Пропажа коня говорила бы о том, что он поскакал на север, свидетели переправы на пароме могли бы предположить, что он выбрал южное направление. Как только Ремо выбрался бы за пределы чувствительности Дара Стражей Озера из лагеря, никто не мог бы сказать, направился ли он на север, на юг, на запад или на восток… или до середины реки.

Легкое дуновение ветра заставило посиневшую кожу молодого дозорного покрыться мурашками, и он отрывисто бросил:

— Хорошо.

— Только тихо, — прошептала Фаун, кладя руку на ручку двери. — Там все по большей части спят.

— Берри? — вопросительно пробормотал Даг.

— Я сказала ей, что ты все объяснишь утром, и она перевернулась на другой бок.

— Угу…

Укутав Ремо в одеяла, как большого и ужасно измученного младенца, Даг и Фаун наконец смогли вернуться в свой закуток. Их постель успела остыть; они растерли друг друга, как могли, и улеглись, тесно прижавшись друг к другу.

— Интересно, почему ты появилась именно в тот момент? — прошептал Даг, зарывшись лицом в кудри Фаун. — Решила, что он серьезно говорит насчет середины реки?

— Посреди ночи о таком думаешь всерьез. К тому же Ремо настолько ослаб, а река такая широкая, что все могло закончиться само собой до того, как он добрался бы до того берега. Грейс гораздо больше реки, протекающей через Вест-Блю, — задумчиво продолжала Фаун, — чтобы утопиться там, потребовалось бы гораздо больше решительности. Здесь достаточно просто зазеваться…

Даг крепко прижал ее к себе.

— Никакой середины реки!

— И еще я не верю в твой совет не убегать от неприятностей — уж больно ты жуликоват, любитель пикников.

Грудь Дага дрогнула от беззвучного смеха.

— Но я не бегу прочь от неприятностей — я бегу к ним. — Он вздохнул. — И на случай, если я с какими-то разминусь, они бегут следом. Эта баржа будет переполнена, Искорка.

Утром Фаун с волнением обнаружила, что потрескавшаяся глина, окаймлявшая берега, исчезла под прибывающей водой. Однако Берри сказала, что подъем воды еще недостаточен для того, чтобы «Надежда» могла преодолеть пороги. Фаун предположила, что на движущейся барже будет не очень безопасно заниматься готовкой на очаге, и дала себе волю — ведь такой шанс мог оказаться последним — приготовила завтрак в фермерском стиле.

В результате, когда все собрались за столом, некоторое время никто не разговаривал — все только жевали, хотя и бросали любопытные взгляды на Ремо. Берри была любезна с незваным гостем, Бо то ли страдал от похмелья, то ли был безразличен, Хог выглядел смущенным и только поглядывал на Дага в поисках одобрения. Вит вел себя настороженно — Ремо был и старше его, и выше, не говоря уже о том, что входил в отряд дозорных. Только Готорн ни на что не обращал внимания: на одну из заработанных монеток он купил детеныша енота и теперь только им и интересовался.

Зверюшка, не могла не признать Фаун, была занятной. Готорн пытался держать ее за пазухой, но без особого успеха. Вит выразил сожаление, что мальчик не купил себе опоссума вместо енота, а Бо, считавший енотов шкодливыми, пообещал сделать из приобретения Готорна шапку, если парнишка не будет следить за своим питомцем.

— Ладно тебе, Бо, — прервала Берри жаркие протесты родича. — Могло быть и хуже. Помнишь медвежонка Бакторна?

Бо рассмеялся и перестал донимать Готорна. Вит и Хог принялись спорить о том, как назвать малыша. Даг помалкивал, но Фаун заметила, как он скормил любопытному зверьку кусочек хлеба.

Ремо не пытался принять участие в разговоре. Даг раньше назвал его мальчишкой, но Фаун он казался вполне взрослым мужчиной — хоть и не особенно высоким, но широкоплечим и сильным. Его нельзя было назвать красавцем, но лицо Ремо было достаточно приятным, и если бы не последствия побоев, он, должно быть, выглядел бы привлекательным здоровяком. Его волосы, высохшие и расчесанные, были заплетены в косу, спускавшуюся до середины спины. Выскребя дочиста тарелку, Ремо наконец поднял глаза и обратился к Дагу:

— Так что ты решил? Можно мне отправиться с тобой?

Даг перестал подкармливать детеныша енота и посмотрел на Ремо.

— Не знаю. А сам ты как думаешь?

Ремо неуверенно пожал плечами.

— Я не твой командир, — продолжал Даг. — Более того, это не моя баржа, я только на ней работаю. Если ты хочешь плыть, ты, как и все, должен договариваться с хозяйкой. — Он кивнул на Берри; Ремо повернулся к девушке, встретил ее насмешливый взгляд и смутился окончательно.

Ответ Дага показался Фаун несколько чересчур безразличным, но она решила, что у мужа, должно быть, имеются для того основания, и стала ждать, что будет дальше.

— Так как, мне можно было бы плыть с вами? — наконец обратился Ремо к Берри.

— Ну, ты должен или оплатить свой проезд, или отработать. Все остальные пассажиры решили расплачиваться работой.

— И сколько ты берешь с пассажира?

— Зависит от того, докуда ты хочешь доплыть.

— Я… я не знаю. — Ремо взглянул на Дага. — До Греймаута, наверное.

Берри назвала сумму, которая заставила Ремо приуныть. Похоже, кошелек его был тощим. Это Фаун не удивило.

— А если отработать?

— Ну, не знаю… Что ты умеешь делать? Я слышала, как вы, парни, вытащили с порогов тех угольщиков, — так что с лодкой ты управляться умеешь. А вот как насчет большого весла на барже?

— Я однажды греб целый день — на спор с Барром… — Ремо замолк.

— Хм-м… — Берри взглянула на Дага, но тот только пожал плечами. — Никак не думала, что у меня в команде появится один Страж Озера — не говоря уже о двух. Так что… как ты посмотришь на такой вариант: я возьму тебя на пробу до Серебряных Перекатов — это моя следующая стоянка. Папу и Элдера там прошлой осенью видели одни наши друзья, так что дотуда они добрались наверняка.

Ремо вопросительно хмыкнул, и Вит сурово принялся объяснять ему, какая у Берри цель. Судя по выражению лица Ремо, ему не приходило в голову, что не только у него, но и у других людей могут быть большие неприятности; парень посмотрел на Берри так, словно увидел ее впервые. Фаун подумала о том, что на мир сквозь пелену собственных бед Ремо смотрит все еще рассеянно.

— Имей в виду, — с намеком на вызов сказал Даг, — что если ты решишь работать на барже, то с момента, когда ты ступишь на борт «Надежды», и до Серебряных Перекатов хозяйка Берри будет твоим командиром.