Особняк

- Это нехорошо, - согласился Леха сочувственно и с пониманием. Сколько надо?

- Пять, - жахнул Ватсон. Дело в том, что оскорбленная Вера Дмитриевна сообщила жильцам, что у алкаша огромная сумма -не меньше двадцати, она сама бумажник видела. Потому-то Ватсон и пошел ва-банк.

Леха вытащил деньги и молча протянул соседу.

- Огромное спасибо. На десять дней.

Доктор уже раскланялся, но Загубленный задержал его.

- Сильное сомнение у меня насчет инструментария, потому как в вашей профессии главный инструмент - во... - понизив голос, сказал Леха и показал проктологу указательный палец. - Ладно, ступай.

Ватсон поспешно ретировался, а Леха вернулся на кухню к бутылке и Софочке, пьющей третью чашку чаю с конфетами. Хлопнул водочки.

- Чудаки люди. Ватсон занимал. На инструментарий. Представляешь, чем они там занимаются? Может, гланды через это место рвут? Инструментарий!

Леха еще раз осмотрел палец.

Софочка поняла, что сосед в кондиции, и сделала попытку покинуть кухню под благовидным предлогом. Тот обиделся. Что, разве она не понимает, что ему куда приятнее вот так вдвоем у камелька, чем один на один. Он и приятелей цеплял, потому что непривычно одному по-вурдалачьи. Сонька, конечно, Моль, но тварь живая, а значит, есть к кому обратиться. Он же после смерти матери совсем один. И на хрена ему две комнаты, вот найдет Сонька мужика, выйдет замуж, он ей вторую за так отдаст. Живите, радуйтесь.

Вот потому он Софочку и не отпустил. А тут новый звонок в дверь. Соседка отправилась открывать и вернулась с Галиной Анатольевной.

- Пьешь? - строго констатировала бывшая директриса ателье.

- Пью.

Одну только Галину побаивался Леха Загубленный. Ну не то что побаивался, а-уважал. Чем-то та походила на Лехину мать. Такая же гордая. Только позаносчивей. Наверное, привыкла у себя там бабами командовать, вот и вросло. У Лехи мать попроще была. Но обе любили по осени соленья-варенья всякие в банки закатывать. Да весь дом любил, за редким исключением. В это время все, кроме сахара, дешевело. Пользовались этим, а может, и жить уже без этого сезонного порядка не могли, - распахивали на кухнях окна, не боясь простуд, и варили, мариновали, закатывали. Сколько было беготни за крышками. Кому попадались, то брали на все, сколько есть, и на весь дом. А какие из окон по переулку запахи носились!

- Деньги не все пропил?

- Заказ. Никак нельзя не окропить душу. Иначе какая работа. А на работе ни-ни. Вы меня знаете.

Тут Загубленный слегка приврал. Иногда срывался, но всех клятвенно уверял, что продолжает придерживаться принципа. Водочка - дело заводное. И не такие принципы ломала.

- На дело надо.

- Знаю. Верю. Не на ликвидацию последствий наводнений, не на инструментарий какой-нибудь, и на Северный полюс не пойдете. А что за дело-то?

- Севку пора женить.

- Давно пора, - подхватил Леша. И тут же осекся.

Галина Анатольевна сделала вид, что простила дураку бестактность.

- Невесту надо подыскать. Он у меня скромный очень. А приличную невесту - это, как сейчас говорят, "прикид надо иметь соответствующий".

Леха и Софочка на каждую реплику гостьи кивали, словно китайские болванчики.

- Я уже в ателье к подруге сходила. Заказала тройку, чтоб не бегал в кроссовках и куртках, как щелкопер. Надо бы еще пару скроить. Тысчонки две подкинешь? Недельки на три...

- Святое дело.

Леха полез за деньгами в порядочно опустевшее отделение бумажника козловой кожи и был неприятно поражен тем, как тают деньги.

Дал.

И совершил по широте душевной еще один промах:

- А чего ее искать-то, невесту, когда она вот тут с нами готовая сидит.

Софочка от досады уперлась взглядом в стену. Галина Анатольевна странно так посмотрела на Леху, потом на "невесту готовую" и поднялась.

- Ладно, Алексей, спасибо тебе, - сказала она. Потом, пожалев пунцовую Софочку, добавила: - Это еще обдумать надо. - И вышла.

Софочка на всякий случай послушала, как удалились шаги Севкиной матери, издала стон:

- Какой же ты, Лешка...

- Какой?

- Да такой.

И скрылась в своей комнате.

- Какой - такой-то? - запоздало крикнул ей вслед Загубленный. - А ну вас, баб, вам же лучше делают, а они сами с усами... Идиотка, кто тебя возьмет? - буркнул он как бы Софочке, но негромко, чтоб не слышала, а если и услышит, так и надо.

Он посидел минут пять и достал из морозилки вторую бутылку...

Между тем в вестибюле первого этажа разыгралась следующая сцена. В ней принимал участие актив по спасению денег Загубленного от пропоя: Вера Дмитриевна, Ватсон и Галина Анатольевна. Софочка, которая была негласным агентом жильцов, отсутствовала по вполне понятной причине. Настроение у всех было аховое. Задачу они выполнили, но каждый при исполнении задуманного получил свою порцию неприятностей. Ватсону показали палец, Вере Дмитриевне запретили читать нотации, а у Галины Анатольевны открылись глаза на происки тихони Софочки. Нет, они не жаждали сиюминутной крови, однако каждый сделал маленькую зарубку на память. В самом деле, чего корячиться, если человек сам не хочет, чтобы ему помогли? Сделать лоботомию, как предлагает Вера Дмитриевна, и всех делов.

Соседи отчитались друг перед другом о сумме, полученной с алкаша. Деньги они обычно сдавали Краузе под расписку, но сегодня почему-то все решили оставить их при себе. Мало ли, пускают же банки деньги вкладчиков в оборот. Как это раньше до них не дошло. Зачем им лежать мертвым капиталом, на который даже процент не идет?

В подъезд вошел каперанг Ребров и очень удивился необъявленному собранию. Его сразу ввели в курс дела и предложили завершить операцию.

- Если все изъято, зачем мне идти? - не понял Ребров.

- А если не все, если заначка? У всех мужиков заначки бывают, - здраво и зло рассудила Вера Дмитриевна.

- Заначки же от жен делают, - возразил каперанг. - И потом, надо же и на карманные что-то человеку оставить.

- Ага. На хлеб и молоко, - съехидничала Галина Анатольевна.

- Вот что, друзья, я взял больше всех, - сказал Ватсон. - У меня вечерний прием на носу. Вы тут обрешайте дела, а мне еще в музыкалку детей надо вести. Разрешите откланяться. - И доктор живенько побежал к себе.

- Вы вот что, вы не отказывайтесь, он с голоду не умрет. Лучше идите, решительно заявила Вера Дмитриевна.

- Тем более что вам-то уж он последнее отдаст, - поддержала ее Галина Анатольевна.

Дамы настояли на своем. Вот она зарубочка на память.

Хотя каперангу не совсем нравилась ситуация, то есть совсем не нравилась, но ссориться с ними не хотелось. Попытка не пытка, сильно он на Лешку давить не станет, да и кто узнает, просил или не просил Ребров взаймы и с какой долей настойчивости.

И Василий Васильевич позвонил в дверь.

Долго не открывали. В глазок разглядывают, понял Ребров, и ему стало неприятно. Наконец открыл сам Леха:

- А-а-а, это ты, морячок. Проходи. Он пропустил гостя внутрь, а сам, осторожно перегнувшись через перила, несколько секунд вглядывался в нижнюю площадку и прислушивался.

- Слава богу, хоть один нормальный человек. Ты там внизу сбор баб не видел? - спросил он у капе-ранга, подталкивая его к кухне. - Ты ж у меня одалживать не будешь, верно? Тебе-то зачем...

- Не буду, - честно признался каперанг. - Тебя, наверное, и так обчистили донага.

- Мне не жалко. Но уж придумывали бы что-нибудь поумнее. Давай хряпнем по одной. В одинаре пить, сам знаешь, каково.

- Я водку не пью.

- Иди ты...

- Только коньяк. Желательно "Двин". Это все про ром вранье. Хороший коньяк - вещь в себе.

Они выждали четверть часа в надежде, что заемщицы уйдут, но терпения соседкам было не занимать. Ребров, которому выпало бежать в магазин за коньяком, красноречиво развел руками перед женщинами и отделался кратким "Все".

Вечер встречи прошел в теплой и дружественной обстановке. Каждый пил свое. И оба друг о друге сделали самые теплые выводы.