Страница 3 из 11
В такой ситуации разбрасываться свежими людьми не стоило, Анкина Маша тоже могла на что-то сгодиться.
– Ладно, – сдалась я. – Что за Маша?
– Маша – это Мария, – веско ответила Анюта.
Это, конечно, была бесценная и, главное, совершенно неожиданная информация.
– Она же Мери, Машуля, Машенция и Машерочка! – нетерпеливо гаркнула я. – Кто она такая, зачем тебе ее искать?
– Маша – моя лучшая и самая старая подруга.
– Насколько старая? – уточнила я.
Главным образом, потому, что очень старая подруга запросто могла найтись уже на том свете, а я не планировала заводить свое журналистское расследование так далеко.
– Мы с ней дружили еще в студенческие годы. Ой, как мы дружили! – Анка мечтательно улыбнулась. – Мы в общаге в одной комнате жили, вместе играли в вокально-инструментальном ансамбле и даже песни для него сочиняли. В походы ходили, с парашютом прыгали! Вообще неразлучны были, как сиамские близнецы, да многие нас и принимали за сестричек.
– Вы похожи? – Я искоса посмотрела на приятельницу.
Анка в свои сорок выглядит так, что легко сойдет за сестричку брюнеточки из «Виагры», однако я обоснованно подозреваю, что от природы внешние данные у приятельницы были скромные. Над Анютой поработали и до сих пор продолжают трудиться не покладая рук косметологи, диетологи, тренеры и массажисты. Будучи богатой дамой, не занятой регулярной трудовой деятельностью, Анка располагает и деньгами, и свободным временем, которые щедро тратит на свою красоту. Правда, у нее двое детей, но семнадцатилетний старший в мамочкиной опеке давно не нуждается, а пятилетней младшей занимается няня. Впрочем, содержит всю семью не Анюта, а ее муж.
– Наверное, мы были похожи, – она посмотрела туда, куда убежала растрепанная пьянчужка, и неосознанно акцентировала глагол прошедшего времени. – Обе невысокие, стройные, темноволосые, скуластые, летом обязательно загорелые… Красились одинаково, потому что косметика у нас была общая, одевались из одного магазина. В те времена, ты помнишь, с тряпками было туго, так мы с Машкой по очереди в «Детском мире» дежурили, дожидаясь, пока там что-нибудь «выкинут», и брали все в двойном количестве.
– Поклонников тоже делили по-сестрински? – усмехнулась я, вспомнив собственную юность.
Мы с моей университетской подружкой Никой частенько знакомились с парнями по принципу «два на два» и тут же шептались, распределяя добычу: «Тебе блондин, а мне брюнет, идет?»
– Ага, – Анка тоже засмеялась, но тут же посерьезнела. – Но только пока я не встретила Митеньку.
Про Митеньку – Анкиного законного супруга – я знала мало, ибо познакомиться с ним толком не удосужилась. Митенька руководит собственной солидной фирмой и на этом основании представляется мне большим занудой.
– В общем, конец твоей дружбе с Машенькой положила любовь к Митеньке? – подытожила я.
– Что? – Анка перестала сосредоточенно пялиться в темноту. – Нет, что ты, мы еще долго дружили! Машка моего Сашку крестила, а я у нее на свадьбах свидетельницей была.
– На свадьбах? – я поняла, что Анюткина подружка тоже не засиделась в девках. – Сколько же их у нее было?
– Три, но два брака закончились разводом, а в третьем Машка овдовела. Она вообще ни с одним мужем больше полугода не прожила. Первый был жуткий бабник и ушел от нее к другой, второго она сама выгнала – за пьянство, а третий оказался наркоманом и загнулся в каком-то притоне. Машка никогда не умела правильно выбирать ухажеров, вечно ей какие-то поганцы доставались! Хорошо хоть, ни один из них ребеночком ее не наградил, так и осталась Машка свободной женщиной, безответственной и легкомысленной, как мотылек.
Последнюю фразу Анка произнесла как-то уж очень мрачно, словно наличие у женщины свободы при отсутствии ответственности было страшным злом, а не великим благом. Впрочем, я знала, что своих детей Анюта очень любит и материнством не тяготится.
«А кто бы на ее месте тяготился? – тут же влез с вопросом мой внутренний голос. – У Анюты мамки, няньки и куча денег на удовлетворение всевозможных детских потребностей, желаний и капризов!»
Тут я вспомнила, что целью нашей поездки было исполнение очередного каприза заботливой мамаши Анки, и встрепенулась:
– Эй, так мы пойдем к нашему художнику или нет? Договаривались на восемь, а уже почти половина девятого. Ванька Лобанов, конечно, не король, чтобы баловать его безупречной монаршей точностью, но ближе к ночи он становится все менее вменяемым. Ванька просыпается к обеду и сразу же начинает восхвалять Бахуса!
– Пойдем, – кивнула Анюта. – Только ты сначала скажи, найдешь мне Машку?
– Да как же я ее найду? – искренне удивилась я. – Ты же не дала никакой информации, кроме несущественных обрывков ностальгических воспоминаний! Что я знаю о твоей Маше? Что двадцать лет назад, во время учебы в Политехническом, это была развеселая деваха, белозубая, загорелая, невысокого роста с темными волосами! Наверняка с тех пор загар у нее сошел, зубы поредели, а волосы поседели, если вообще не выпали.
– Не выпали, – возразила Анка. – И не поседели, или же она их красит в черный цвет. И еще завивает.
– Откуда ты знаешь? – осеклась я.
– Так видела же! – Приятельница махнула рукой. – И ты видела, с волосами, во всяком случае, у Машки все в порядке. А вот со всем остальным… Ленка, она выглядит просто ужасно! Я уверена, что Машка снова вляпалась в какую-то жуткую историю!
– Машка? – Я посмотрела туда, куда махнула Анка, и наконец догадалась, что весь этот неуместный, как мне казалось, разговор возник вовсе не случайно. – Так это твоя подружка, что ли, была? Та самая Машка?! Вот эта жуткая бомжиха?!
– Не смотри на меня так, словно это я, теряя тапки, бегаю по ночам в водочный ларек! – обиделась Анюта. – Мы с Машкой больше года не виделись, и я понятия не имею, почему она так опустилась. Но я хочу это узнать! Как бы то ни было, это моя лучшая подруга, и я просто обязана попытаться ей помочь! Ты меня понимаешь?
Я представила, что бы я почувствовала, если бы на Анкином месте была я сама, а на месте жалкой пьянчужки Маши – моя лучшая и единственная подруга Ирка. Если бы это я катила по городу на собственной шикарной машине, а Ирка на своих двоих, обутых в стоптанные тапки, рысила в ларек за паленой водкой. Если бы у меня были упругие после недавней подтяжки свежие щечки и полные карманы денег, а у нее – черные круги под глазами и мятый полтинник в кулаке. Если бы меня дома ждали благополучные детки и безупречный зануда-муж, а ее – компания алкашей и тунеядцев. Подумала я обо всем этом и честно сказала:
– Нет, Анка, я тебя не понимаю! Почему ты не спохватилась раньше? Почему не интересовалась судьбой лучшей подруги целый год?
– Думаешь, уже поздно? – совсем расстроилась она.
– Попробуем что-нибудь сделать, – сказала я.
Эти мои слова были равносильны согласию взяться за детективное расследование. Анюта повеселела, мы наконец вылезли из машины и пошли в гости к художнику. Я в отличие от Анки пребывала не в лучшем настроении. Ясно было, что я подрядилась на работу, которая может оказаться настоящим геморроем и при этом не принесет никакой пользы. Денег я с Анюты по дружбе не возьму, но и адаптировать ее Машу в свой богатый опасными приключениями детектив не смогу – судя по всему, бедной Маше и в реальной жизни не сладко приходится.
Я чувствовала себя похвально гуманной и благородной идиоткой.
Воскресенье
– Чего это ты идиотка? Ничего ты не идиотка! – приговаривала Ирка, сноровисто выворачивая карманы мужних штанов, отправляемых в стирку. – И Анка не дура, что придумала нанять тебя, как частного детектива! Я уверена, у тебя получится, ведь ты уже не один тугой клубочек распутала. Сколько убийств раскрыла!
– Больше, чем хотелось бы, – пробормотала я, непроизвольно поежившись. – Кстати, Анка свою подружку хотела бы найти живой!