Страница 4 из 36
ПИТЕР ЭННИС.
О, Питер, дорогой…
Мы вели себя достаточно легкомысленно. К счастью, это не причинило вреда. Хотя кто знает, откуда, когда и даже почему может прийти вред? Неужели у меня действительно паранойя? Питер говорит, что жизнь в Нью-Йорке в эти дни — бесконечная игра в русскую рулетку, и ты либо к ней привыкаешь, либо сходишь с ума, а вскоре даже начинаешь дерзко бросать ей вызов, прикрывая тем самым смертельный страх.
Хотя что такое громила с ножом позади тебя в темноте в сравнении с пребыванием в лапах такого демона, как Н.?
Ужасная мысль. Тысячи раз я просыпалась среди ночи, благодаря Бога за то, что все это было кошмарным сном, и обнаруживая, что это явь.
Я знаю, что люди сочли бы меня чокнутой, если бы услышали, как я говорю такое об Н. «Что ты, дорогая, он самый добрый, самый щедрый (и самый богатый) человек на всех четырех континентах! И он просто обожает тебя!» Конечно, он меня обожает — как индеец-хиваро обожает свои засушенные человеческие головы… Знали бы они, что означает для него слово «любовь». И что означает для девушки терпеть это целые четыре года…
Прости, дорогой дневник, мне нужно выпить. Вот так лучше.
Уже поздно, а я едва начала описывать сегодняшние события. Хотя кому это интересно? Еще раз прошу прощения, дневник. Теперь можно продолжать.
«У тебя есть все, что только может желать жена», — говорят мне их завистливые взгляды. Все? Хотела бы я посмотреть на такую жену!
Интересно, походил ли Савонарола[20] на Нино? Как-нибудь нужно отыскать портрет старого монаха из Феррары. Держу пари, если их профили наложить друг на друга, они совпадут в точности.
Хотя скорее Нино напоминает злобную пародию на Федерико Феллини.[21] Я прикована к стареющему Феллини, который создает целые планеты иллюзий одним взмахом толстых потных рук. Эти его девять пальцев… Меня от них бросает в дрожь.
Конечно, с моей стороны это жестоко и бесчувственно. Нино виноват в своем врожденном уродстве не больше Минотавра[22] или Квазимодо.[23] Ведь я бы не стала отшатываться от мужчины с заячьей губой (если бы он не пытался поцеловать меня — брр!). Но что-то в его двойном пальце заставляет мой желудок опрокидываться. А когда он прикасается им ко мне… хотя к чему эти подробности?
А его нелепые суеверия! Вообразите себе одного из крупнейших магнатов мирового бизнеса, великого могола Уолл-стрит, Парижской биржи и Ближнего Востока, отбрасывающим две последние буквы фамилии его отца, деда и прадеда да еще подкрепляющим это официальным документом, заверенным судьей, только потому, что количество букв в фамилии, с которой он родился, не соответствует его счастливому числу, таким образом мстительно подчиняя судьбу своей воле! И он действительно верит в эту чепуху! Никто, даже Марко, который рожден, чтобы стать апостолом пророка, не может с этим примириться, хотя и пытается изо всех сил. Только эта история с фамилией вызывает у меня симпатию к Марко и Джулио. Эдитта рассказывала мне, как давил на них Нино — Большой Брат, — убеждая выбросить последние две буквы из фамилии Импортунато, как сделал он. Но они так и не согласились.
Кажется, сегодня вечером я постоянно отклоняюсь от темы. Ни на йоту дисциплины! И я еще собираюсь стать Эмили Дикинсон[24] двадцатого столетия! Хотя как муза может соперничать с третью полумиллиарда долларов? Не говоря уже о привязанности к папе, который втянул меня в это, потому что не мог не запускать руки в чужую собственность? О, папа, дорогой папа, если бы я тебя не любила, черт бы тебя побрал, то позволила бы тебе гнить под землей на глубине шесть футов, где для тебя самое подходящее место. А ты бы попрощался со мной, очаровательно улыбнувшись и чмокнув меня в затылок, как всегда делал, когда я была маленькой и ревновала тебя к маме, чьего лица я теперь даже не могу вспомнить.
После обеда я перелистывала «Песни опыта» Блейка и наткнулась на «Ядовитое дерево».
Я много лет не перечитывала это стихотворение. По-моему, оно ужасное, хотя раньше я его обожала. Но именно это происходит теперь у меня внутри, где жар становится невыносимым. Сейсмограф может зашкалить, когда этого меньше всего ожидаешь.
Мы с Питером поспорили («Когда на друга был сердит») из-за места встречи. По какой-то причине это казалось очень важным нам обоим. Питер пребывал в одном из тех настроений, когда обычно угрожал втолкнуть зубы Нино ему в глотку. На сей раз он хотел подняться на крышу ресторана «Билтмор» на Сорок третьей улице с мегафоном, чтобы каждый, выходящий из вокзала Грэнд-Сентрал на Вандербилт или идущий в противоположную сторону по Мэдисон, в том числе репортеры, слышали, как он кричит о нашей любви, ниспосланной звездами. Потом он стал предлагать «Павильон», «Двадцать один» и другие жуткие рестораны, где бывают абсолютно все и где официант хамит вам и отказывается сажать вас за столик, кем бы вы ни были. Но я протестовала, объяснив, что в таких местах тайный телеграф работает бесперебойно и что сведения о нашей встрече достигнут ушей Нино в Аддис-Абебе или где бы он ни находился. «Ну и что? — ответил Питер. — Чем скорее, тем лучше».
В конце концов мне удалось уговорить его пойти в уединенный немодный ресторанчик, куда меня как-то водил папа и где не было риска нарваться на кого-нибудь из знакомых. Готовят там лучше, чем во многих шикарных заведениях, где вашему спутнику засчитывают даже взгляд, который девушка, продающая сигареты, позволяет ему бросить за вырез ее платья.
Я думала, что первое появление с Питером на публике меня взбодрит, но оно произвело совсем противоположное действие. Во-первых, выглядела я, безусловно, не лучшим образом. Не знаю, почему я решила надеть платье от Поццуоли — я его ненавижу, так как выгляжу в нем так, словно скрываю беременность. Такое платье подходит, только если вы на девятом месяце или если у вас слоновьи бедра. А на кашемировом пальто с воротником из русской рыси, выбранном мной как самое неброское из всех зимних пальто, которые мой щедрый супруг позволил мне купить, оказалось ужасное пятно спереди, которое я не могла скрыть, не распахивая пальто и не демонстрируя ненавистное платье.
Во-вторых, я боялась, что меня узнают, несмотря на все меры предосторожности.
А в-третьих, вместо того, чтобы проявить мужскую чуткость и вести безобидную застольную беседу, Питер снова стал уговаривать меня развестись с Нино и выйти замуж за него. Как будто я сама этого не хотела!
«Питер, какой смысл снова это обсуждать? — ответила я самым рассудительным тоном, каким только смогла. — Ты знаешь, что это невозможно. Я бы хотела глог[25]».
«В этой забегаловке, которую ты выбрала? — злобно усмехнулся Питер. — Они даже не поймут, о чем ты говоришь, дорогая моя. Предлагаю заказать пиво — это они поймут. И ничего невозможного не существует. Всегда есть какой-то выход».
«Мне холодно — я хочу чего-нибудь горячего, — сказала я. — И сарказм никогда не был твоим коньком. Повторяю, это невозможно. Я не могу оставить Нино. Он не отпустит меня».
20
Савонарола, Джироламо (1452–1498) — настоятель доминиканского монастыря во Флоренции, обличавший папство, возглавивший восстание против Медичи и сожженный на костре.
21
Феллини, Федерико (1920–1993) — итальянский кинорежиссер.
22
Минотавр — в греческой мифологии получеловек-полубык, рожденный от связи жены царя Крита, Миноса, Пасифаи с быком бога Посейдона.
23
Квазимодо — уродливый горбун-звонарь из романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери».
24
Дикинсон, Эмили (1830–1886) — американская поэтесса.
25
Глог — скандинавская разновидность глинтвейна.