Страница 19 из 36
РОДЫ
Ребенок родился.
Придя завтракать следующим утром, Вирджиния Уайт Импортуна спросила у Крампа:
— Где мистер Импортуна?
— Он не выходил из спальни, мадам.
— Нино еще спит? Так поздно? Это на него не похоже.
— Очевидно, мадам, вчерашнее возбуждение…
— Он действительно неважно себя чувствовал и сразу после обеда пошел спать. — Вирджиния нахмурилась. — А Винченцо ничего не говорил?
— Слуге мистера Импортуны, мадам, строго приказано не беспокоить хозяина, пока он не позвонит.
— Знаю, Крамп. Но приказы созданы для того, чтобы их нарушать. Это отличает людей от роботов!
— Да, мадам. Желаете, чтобы я заглянул в комнату мистера Импортуны?
— Я сама это сделаю.
На Вирджинии был длинный халат, и, идя по музею, на который походил ее дом, она думала: «Будь у меня в руке свеча, меня наверняка бы приняли за леди Макбет».
Дверь спальни Импортуны была закрыта.
Вирджиния попробовала ручку, и та повернулась. Поколебавшись, она подняла руку и негромко постучала.
— Нино?
У них были отдельные спальни с самого раннего периода брака, когда Вирджиния впервые столкнулась с печальными последствиями их сделки. «Ты шантажом заставил меня выйти за тебя замуж, — сказала она Импортуне, — и удерживаешь меня с помощью кнута и пряника. Как твоя жена, я должна терпеть твое скотство, но в нашем контракте не говорится, что я обязана делить с тобой спальню после того, как ты получил свое. Я требую собственную спальню».
Импортуна сразу же предоставил ее жене. «Пожалуйста, раз ты выполняешь свои обязанности, sposa», — ответил он с насмешливым поклоном.
— Нино? — Вирджиния постучала снова.
При этом Импортуна никогда не прибегал к физическому насилию, ограничиваясь только унижениями. Только! Иногда ей казалось, что она предпочла бы прямое насилие постоянной жестокой деградации ее женского существа. Как будто она лично была повинна в его мужской несостоятельности и должна была за это расплачиваться!
— Нино! — Из спальни не доносилось ни звука.
Вирджиния распахнула дверь, открыла рот, но не смогла закричать. Наконец попытка увенчалась успехом. На крик прибежали Крамп (так быстро, насколько позволяло ему достоинство), Эдитта, Винченцо, другие слуги, даже великолепный Сезар и, наконец, Питер из своего рабочего кабинета. Пять минут он молча смотрел в спальню Импортуны, потом закрыл дверь, подтолкнул продолжающую кричать Вирджинию к Крампу и рявкнул ему:
— Сделайте хоть раз в жизни что-то человеческое — позаботьтесь о миссис Импортуна! Я должен вызвать полицию.
ПОСЛЕД
Плацента — пористое, овальное образование в утробе матери, сквозь которое происходит питание плода во время беременности.
Она выходит сразу же после рождения ребенка.
Сентябрь-октябрь 1967 года
Фантастическое дело Импортуны-Импортунато (все участвующие в расследовании соглашались, что убийство, самоубийство и еще одно убийство являлись тремя звеньями одной цепи), по мнению Эллери, только начиналось. Его невероятность вызывала головные боли, о которых он обычно вспоминал с удовольствием, когда они проходили после успешного раскрытия дела, но теперешняя бомбардировка мозговых клеток различными вариантами числа «девять» иногда заставляла его сожалеть о том, что он не выбрал себе хобби попроще, вроде изучения контрактуры Фицджералда-Лоренца[52] или поисков убедительного объяснения ленты Мёбиуса.[53]
Обстоятельства убийства Нино Импортуны могли удовлетворить самого страстного приверженца беззакония и беспорядка. Промышленный магнат обедал a casa[54] с женой и секретарем после счастливого дня, объединяющего его шестидесятивосьмилетие и пятилетнюю годовщину свадьбы. Во время обеда он внезапно пожаловался на головокружение и боли в животе, но отказался от предложения вызвать врача, заявив, что недомогание недостаточно серьезно для медицинского вмешательства, и удалился в личные комнаты, пообещав принять лекарство и лечь спать.
В спальне он вызвал своего слугу Винченцо Риччи, велел помочь ему раздеться и разобрать постель, а потом отпустил его до утра. Винченцо оставил хозяина открывающим аптечку в ванной. Вероятно, слуга был последним, за исключением убийцы, кто видел Импортуну живым. Хозяин не показался Винченцо серьезно больным — похоже, ему лишь слегка нездоровилось.
Миссис Импортуна сказала, что той ночью не входила и даже не заглядывала в спальню мужа, боясь разбудить его. «Если бы ему стало хуже, — заявила она детективам, прибывшим на место преступления, — он бы позвонил Винченцо или вызвал меня. Так как я ничего не слышала, то полагала, что он спит и с ним все в порядке».
Питер Эннис, секретарь покойного, сказал, что покинул пентхаус сразу после того, как миссис Импортуна и он доели десерт, и отправился в свою холостяцкую квартиру в кирпичном доме несколькими кварталами к западу.
Пузырек аспирина, бутылка с молоком магнезии с отвинченной крышкой и столовая ложка, покрытая засохшим слабительным порошком, находились на мраморной полке рядом с умывальником в ванной.
Тело в шелковой пижаме, которую, по словам Винченцо Риччи, он приготовил для хозяина накануне вечером, лежало в широкой кровати, покрытое легким шелковым одеялом. Видна была только голова — вернее, то, что от нее осталось. На постельном белье было много крови. В отличие от убийства Джулио Импортуны голову его брата размозжили несколькими ударами — медэксперт насчитал девять различных черепных травм. Очевидно, Импортуну забили до смерти во сне. Не было никаких признаков борьбы, и, согласно показаниям слуги, из комнаты ничего не исчезло, а все вещи оставались на своих местах.
Бумажник Импортуны, содержащий несколько тысяч долларов наличными и множество кредитных карточек, лежал нетронутым на ночном столике у кровати.
Удар раздробил наручные часы на запястье убитого — по-видимому, из-за недомогания он забыл снять их. Это была изготовленная на заказ итало-швейцарская платиновая модель с выложенными рубинами цифрами. Стрелки остановились на девяти часах девяти минутах.
Орудие убийства — чугунная абстрактная скульптура — валялось на окровавленном одеяле рядом с трупом. Отпечатки пальцев на скульптуре отсутствовали, а в спальне обнаружили только отпечатки самого Импортуны, его слуги Риччи и горничной-пуэрториканки, в чьи обязанности входила уборка комнат. Очевидно, убийца был в перчатках.
Вопрос о том, как убийца смог незаметно проникнуть в здание, оставался открытым. Пожилой ночной портье — бывший нью-йоркский полицейский по фамилии Гэллегер — клялся и божился, что ни один незнакомец не проходил мимо него. С другой стороны, дом был достаточно большим, поэтому детективы пришли к выводу, что преступник, терпеливо наблюдая, мог выкроить подходящий момент и проскользнуть внутрь, не замеченный Гэллегером.
Чтобы обеспечить доступ в квартиру пентхауса и не оставить следов, убийца, по мнению детективов, мог воспользоваться услугами сообщника, находящегося в квартире, или обзавестись ключом от входной двери, которая была снабжена замком специального производства. Прислугу уже начали допрашивать одновременно с поисками слесаря, который мог изготовить дубликат ключа.
Если убийство Джулио и самоубийство Марко Импортунато были зарегистрированы на сейсмографах мировых финансовых центров, то убийство старшего брата и главы «Импортуна индастрис» вызвало настоящее землетрясение. Курс акций колебался на большей части земного шара — в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Антверпене, Брюсселе, Цюрихе, Берлине, Вене, Афинах, Каире, Гонконге, Токио, даже на юге и востоке Африки, везде, куда Импортуна инвестировал свои капиталы. Две биографии убитого магната в бумажных обложках появились на прилавках и в газетных киосках в течение трех недель после его смерти. Телевидение созвало круглый стол банкиров и экономистов обсудить вероятные долгосрочные последствия ухода Импортуны с мировых финансовых рынков. Воскресные газетные приложения изобиловали сенсационными, в основном вымышленными подробностями начала его молодости, личной жизни и стремительного взлета в стратосферу индустриального могущества.
52
Гипотеза ирландского физика К.Ф. Фицджералда (1851–1901) и голландского физика Хендрика Антона Лоренца (1853–1928), состоящая в том, что движущееся тело незаметно деформируется в направлении движения.
53
Лента Мёбиуса — длинная односторонняя поверхность, образованная поворотами одного конца ленты на 180° и прикреплением этого конца к другому, названная по имени немецкого математика Августа Фердинанда Мёбиуса (1790–1868).
54
Дома (ит.).