Страница 30 из 38
"РСХА" — 6-Е — Мистеру Штрунку.
"Союз крупных владельцев (помещиков) находится в переговорах с Америкой с целью получения займа в 200 миллиардов лей. В залог предлагаются крупные земельные владения. Стараются этим путем спастись от экспроприации.
Этой суммой можно уплатить часть военного долга России. Остальной долг будет также уплачен Америкой. Как залог Америка должна получить: нефть, леса, дельту Дуная и порт Констанцу.
Переговоры форсируются. Англичане и русские по-видимому недовольны". "62".
"РСХА" — 6-Е — Мистеру Штрунку.
"Согласно договоренности прошу перевести немедленно 5000 шведских крон на имя: Осмочиян, Грандотель, Стокгольм, для Дина.
Стокгольм, в случае получения, пусть телеграфирует сюда: "Дина здоров". Вышеуказанная сумма будет выплачена здесь в румынских леях". "62".
Нет нужды представлять все радиограммы, которые сотнями проходили с помощью "Хельмута" через руки сотрудников советской военной контрразведки. Из перехваченных сообщений делались выводы, принимались конкретные решения, результаты докладывались в Москву нашим партийный и государственным органам, советскому командованию.
Между тем отношения между Шмидтом и Гуннером удалось обострить настолько, что центр предложил Шмидту нелегально возвратиться в Германию. По договоренности с марионеткой немцев Хориа-Сима вместе со Шмидтом в Германию должен был прибыть заместитель руководителя подпольных сил легионеров, ближайший помощник Петрашку — Стойканеску.
В ходе оперции возникли обстоятельства, в результате которых "Хельмут" мог быть расшифрован немцами как агент советской контрразведки. Произошло это так.
В последних числах января и начале февраля 1945 года Гуннера не было в Бухаресте. Из предыдущих радиограмм было известно, что он по указанию венского разведывательного центра изыскивает наиболее безопасные пути нелегальной переправы в Германию майора СС Шмидта и махрового националиста и друга Петрашку — Стойканеску.
Полученная чекистами информация давала основание полагать, что выезд Шмидта и Стойканеску связан с их докладом немецкой разведке и правительству Хориа-Сима о готовности подпольных сил к восстанию в тылу Советской Армии с целью установления в Румынии профашистской диктатуры. С другой стороны имелись серьезные опасения, что Шмидт и Стойканеску, согласовав в Германии сроки выступления, по возвращению в Румынию доложат о них Петрашку и Гуннеру и таким образом активизируют деятельность легионерского подполья и немецкой резидентуры. В связи с этим было принято решение арестовать Шмидта и Стойканеску. Однако во избежание провала "Хельмута" было признано целесообразным, после того, как он сообщит чекистам район перехода ими линии фронта, задержание провести на территории Венгрии при их подходе к боевым позициям. Но обстановка сложилась так, как не предполагали военные контрразведчики.
8 февраля почти по всей Румынии была промозглая холодная погода. Днем дул леденящий, пронизывающий до костей ветер. К ночи он утих, однако мороз крепчал все больше и больше. Давно в этих южных районах не было такой низкой температуры.
"Хельмут" лег в постель довольно рано — половина второго ночи. Обычно в ночное время ему приходилось шифровать донесения, получаемые от Гуннера, Петрашку или Липхарда, а затем в первый сеанс радиосвязи, установленный ему центром с 4 до 4-30 утра передавать подготовленные сообщения.
Последние же три дня из-за отсутствия Гуннера телеграмм почти не поступало и "Хельмут" мог разрешить себе такой "непозволительный для военного времени" роскошный отдых. На спать ему не пришлось. В три часа ночи кто-то настойчиво застучал условным сигналом в окно. Через морозные узоры на стекле "Хельмут" увидел Гуннера в форме вольноопределяющегося румынской военной армии...
С первых минут появления Гуннера в квартире "Хельмут" понял, что случилось что-то необычное. Резидент был явно возбужден. Чувствовалось, что он торопился попасть на квартиру своего радиста. Щеки и уши у него побелели от мороза, руки казались скрюченными. Сам он весь дрожал от холода.
Как выяснилось позднее, почти двенадцать часов он добирался в открытых кузовах попутных машин до Бухареста, чтобы поспеть к сроку. В душе Гуннер проклинал себя за то, что надел на себя форму вольноопределяющегося, так как низкое звание не давало ему возможности воспользоваться более удобным и теплым местом на транспорте.
— Когда очередной сеанс, — хриплым, простуженным голосом спросил Гуннер "Хельмута". Получив ответ, он несмотря на то, что его трясло от холода, продиктовал и попросил срочно зашифровать и передать в центр немецкой разведки следующую телеграмму:
"РСХА" — Раннеру" [11]. Молния.
"Гитц" и Стойканеску сегодня 9 февраля в 5.00 вылетают к вам из Брашова на румынском военном самолете "Хейнкель-129" № 214-С. Маскировка под румынских военнослужищих. "Титц" по документам Бырсан, Стойканеску — Руган. Из-за плохой погоды возможно сделают промежуточную посадку в Мишкольце.
Прошу передать радиостанции "Донау" и наземным станциям, что позывным самолета будет знак УА-2; "воскресенье" — означает посадку в Братиславе, "вторник" — посадка в Винернойшдате. Перелет фронта в районе дислокации 4 румынской армии. Условные сигналы для зенитчиков: две красные ракеты и два колебания крыльями.
"Боб" снова возвратился в Бухарест". "62".
Шел четвертый час ночи. "Хельмут" в присутствии Гуннера шифровал телеграмму, а мысли его с лихорадочной быстротой перебирали различные выходы из создавшегося положения. Было ясно, что Гуннер останется в квартире по меньшей мере до утра. За это время самолет со Шмидтом и Стойканеску мог пересечь линию фронта. "Перепутать шифр" — думал "Хельмут" и тут же отказался от этой мысли. С одной стороны за его работой следили зоркие глаза Гуннера; с другой — самолет независимо от содержания телеграммы мог достичь немецкой территории.
Связаться срочно с чекистами? Невозможно! Из дома позвонить нельзя, телефоны-автоматы во время войны не работали, да и Гуннер был начеку. И тогда "Хельмут" решился на рискованный шаг. После зашифровки до радиосеанса оставалось 15 минут. "Хельмут", делая вид, что очень удручен плохим состоянием шефа, помог снять ему обувь, стал растирать руки и лицо. Гуннер действительно чувствовал себя неважно: болела поясница, ноги и руки ломило от холода, щеки и уши не чувствовались. "Вам обязательно нужно растереться спиртом или цуйкой, шеф, — бросил "Хельмут", — иначе я не поручусь за исход дела. Смотрите, как бы не получить после вашей прогулки гангрену". "Ты прав, мой друг", — ответил Гуннер и попросил поискать чего-либо из спиртного в квартире. "К сожалению", напитков не оказалось и сразу же после передачи указанной телеграммы "Хельмут" по просьбе Гуннера побежал в ночную "бодегу" (так назывались небольшие трактиры в Румынии) за цуйкой.
Находясь в передней, "Хельмут" быстро набросал записку на немецком языке с координатами самолета, временем вылета и где он намерен перелететь линию фронта. "На этом самолете немецкие офицеры пытаются удрать в Германию" — гласила последняя фраза записки. Он выскочил на улицу и побежал в надежде встретиться с русскими патрулями. Ему казалось, что прошло уже много времени, необходимо было возвращаться домой, а встретить кого-либо из русских "Хельмуту" не удалось. Он забежал в бодегу, которая уже закрывалась из-за отсутствия посетителей, где купил бутылку крепкого рома.
Оказавшись на улице, он вдруг увидел приближающийся к нему "Студебеккер" с номерными знаками частей Советской Армии. Он бросился к нему. Резко завизжали тормоза и чей-то повелительный голос закричал: "Тебе что, дураку, жизнь надоела!?..." Перед "Хельмутом" стоял старшина Советской Армии. Коверкая русские и немецкие слова "Хельмут" торопливо заговорил: "Шнель, скорее, русская комендатур, этот папир отшень бистро нужен ваш официрен. Отшень бистро русский комендатур!"
11
Кто скрывался под именем Раннера, установить не удалось.