Страница 23 из 38
Итак, сумка с бомбами и включенным часовым механизмом осталась в зале ожидания вокзала. На той же скамье, где стояла она, располагались две семьи, возвращавшиеся, кажется, из Сибири в Дагестан. Двое мужчин, женщины, куча детей разных возрастов. Они и увидели одиноко стоявшую сумку в полуметре—двух метрах от их неприхотливого багажа. Сейчас трудно установить, кто и зачем пододвинул интересующую нас сумку к вещам дагестанцев, а позднее даже накрыл ее какой-то дерюжкой.
Семьи дагестанцев с многочисленными детьми подозрения у наряда проверяющих не вызывали и сумка простояла до утра. Семьи эти, видимо, исповедовали мусульманскую веру и, наверное, до сих пор должны благославлять аллаха за то, что дал им терпение и воздержал от любопытства, иначе они были бы давно в мире ином.
Заглянуть в сумку они решились на следующий день, примерно в 9 часов утра. Увидев железные корпуса, провода, часы, лампочку, они поняли, что здесь что-то неладно. С учетом вчерашней проверки милицией документов и вещей понимали, что сумку следовало отнести в милицию, но боялись, не обвинят ли их в чем-то незаконном. Колебания продолжались еще два часа. Наконец около 12.00 они все-таки решили отнести сумку в милицию при вокзале как находку. Первое, что сделал дежурный по отделению, это переключил тумблер вправо... К нашему счастью, проработавшая в течение 16-17 часов на лампочку батарея к этому времени села настолько, что для подрыва детонатора сила тока оказалась недостаточной.
Не скрою, по поводу этого чрезвычайного происшествия кутерьма в Москве получилась невообразимая. Все бегали, куда-то докладывали, звонили, показывали, но, к сожалению, забыли обо всем оповестить нас, сотрудников оперативно-следственной группы КГБ СССР, направленной в Ереван.
На наш справедливый вопрос по ВЧ связи, что же случилось в Москве, последовал довольно резкий ответ от одного крупного столичного начальника:
— Чего вы лезете поперек батьки в пекло? Когда придет вам из Москвы шифрограмма, тогда и начнете действовать согласно имеющимся в ней указаниям.
Такой ответ нас не устраивал. Прежде всего потому, что преступники опять ускользнули с места происшествия и могли с минуты на минуту появиться в Армении. Нам были важны все, даже мелкие подробности, с помощью которых можно было попытаться разыскать и изолировать их. Через наших коллег по ВЧ связи удалось собрать следующие данные:
1. Три бомбы, приблизительно той же конструкции, что и в январе 1977 года.
2. Белая хозяйственная сумка, бывшая в длительном употреблении.
3. Спортивная куртка синего цвета, примерно 52-го размера.
4. Шапка-ушанка 56-го размера. К шапке прилипло несколько длинных черных, полукурчавых волосков.
Вроде бы и немного, но вывод мы все-таки сделали верный. Куртку и шапку положили в сумку с бомбами потому, что другой тары у преступников не было. Значит, они без вещей!
Шапку оставили, а другую купить в той обстановке было невозможно. Следовательно, один из преступников без головного убора и у него черные полукурчавые волосы.
Когда мы разговаривали с Москвой, поинтересовались, какая погода стояла в столице во время интересующих нас событий. Оказалось, минус два градуса. В этой связи можно было предположить, что на преступнике могли оказаться в качестве кальсон такие же как куртка синие спортивные брюки-трико.
Итак, преступник без шапки, без вещей, с черными полукурчавыми волосами, возможно, на нем синие трико вместо кальсон, едет из Москвы в Ереван!
Для того, чтобы его обнаружить и задержать необходимо было срочно перекрыть два аэропорта, прибывающие из Москвы железнодорожные поезда, а также шоссе Тбилиси-Ереван и Баку-Ереван. Граждан с указанными приметами требовалось задерживать до выяснения личности.
Срочно скомплектовали оперативные бригады и разослали их в аэропорты, а также на границу Грузии и Армении, с тем чтобы до прибытия каждого поезда в Ереван можно было прочесать все его вагоны. Группы оперработников совместно с автоинспекторами направили перекрывать шоссе из Тбилиси и Баку.
Следует сказать, что в то время работники КГБ Армении, видимо под влиянием местного партаппарата ЦК, не очень-то верили в возможность существования в Ереване диверсионно-террористической группы, разыскиваемой нами по делу "Взрывники". Ну, а если в верхних эшелонах власти считали, что в Армении не может быть диверсантов или террористов, значит, правовой помощи ждать было не от кого. Это сказалось на интенсивности и качестве нашего розыска в Армении в первоначальный период.
Смешанная, из оперработников Москвы и Еревана, группа прибыла на пограничную станцию между Грузией и Арменией, когда московский поезд уже тронулся. Товарищи садились в вагоны на ходу.
При проверке документов в третьем вагоне оперработник обратил внимание на пассажира, который лежал на голой полке, делая вид, что спит. На самом деле он внимательно следил за ходом проверки. Волосы его соответствовали описанными, а из-под верхних брюк выглядывали штрипки синих спортивных. При проверке назвался Степаняном, документов у него не оказалось. Вещей и шапки у него также не было. Решили его задержать. Здесь же с помощью пассажиров выявили и напарника, с которым Степанян ехал от Москвы. Им оказался Багдасарян, тоже без вещей и документов. Пришлось задержать и его.
По прибытии поезда в Ереван. Степаняна и Багдасаряна доставили в здание КГБ Армении. Было заметно, что это их сильно взволновало. Поэтому допрос решили провести тотчас с учетом их психологического состояния. Первый вопрос Степаняну был такой:
— Куда же ты свою сумку дел?
Мы даже не ожидали такого результата. Видимо, Степанян заранее подготовился, как будет отвечать в отношении сумки. Поэтому, не спросив нас, о какой сумке идет речь, ответил:
— Это не моя сумка.
— А чья же?
— Не знаю. Подошел какой-то русский мужчина и попросил временно покараулить её.
Ответ ясно указывал, что Степанян знал, о какой сумке его спрашивают, и поторопился выставить свое алиби. Именно этот ответ придал нам уверенности, что мы на правильном пути.
Из другого кабинета я тут же позвонил в Москву и попросил прислать с первым самолетом одну из бомб, обнаруженных на Курском вокзале (естественно, в обезвреженном виде), сумку, спортивную куртку и шапку. Через два часа мой коллега и старый товарищ вылетел с этими предметами в Ереван.
Теперь надо было еще раз, по возможности документально, убедиться в причастности Степаняна и Багдасаряна к бомбам, найденным на Курском вокзале. Для этого мы в присутствии Багдасаряна разыграли следующую сцену. Вызвали его из камеры в кабинет следователя, и когда он вошел, то оказался свидетелем якобы заканчивавшегося разговора между сотрудниками КГБ, из которого можно было понять, что задержанных решили передать в милицию. После разговора как бы между прочим Багдасаряну сказали:
— Твоего друга перевели в милицию. Он там мерзнет в камере. Просит свою куртку, а какая его — мы не знаем. Может, ты поможешь отыскать его куртку и шапку?
На подоконнике лежали специально собранные разные вещи. Багдасарян подошел к окну и уверенно отыскал шапку и куртку Степаняна. И только вспышка при фотографировании напомнила ему, что поступил он опрометчиво. — Нет! Нет! — закричал Багдасарян, — я ничего не говорил!
Но было поздно, и нужное подтверждение мы получили.
Окончательную уверенность в причастности к взрывам Степаняна и Багдасаряна мы получили после вызова на беседу матери Степаняна, с которой состоялся следующий диалог:
Вопрос. Можете ли Вы сказать, где находится сейчас Ваш сын?
Ответ. Право, не знаю. Дней десять назад он сказал, что решил поехать в горы, в Цахкадзор, покататься на лыжах, и до сих пор его нет! Вопрос. А что он взял с собой? Ответ. Ничего особенного не взял. Немного продуктов, спортивный костюм. Все сложил в нашу сумку и уехал.
Вопрос. Посмотрите, нет ли вашей сумки среди этих вещей? (В углу стояло несколько сумок и чемодан).