Страница 78 из 93
Но национальную революцию у себя в стране делать вам самим[61]. А если оказались за бугром, в одной упряжке с нашими бойцами, то тяните эту упряжку наравне с ними как полевые агенты.
– Я понял, дружище. И рад, что мы объяснились. Но почему ты это не сказал сразу и прямо. Мы готовы рисковать, стрелять и плыть хоть до Кейптауна, – тут Патрик как-то многозначительно улыбнулся, – но чтобы нам четко поставили задачу. Пойми теперь и ты. Допустим, ты приглашаешь меня на пикник. Я прихожу на полянку, а она пристрелена снайперами врага.
Они, естественно, начинают в меня палить. А вы их тем самым вычисляете и потом уничтожаете.
Так вы скажите прямо: „Михалыч, надо выйти на эту полянку и побыть живой мишенью“. Я даже о своих шансах спрашивать не буду, выйду и спляшу под их прицелами что угодно. Да еще и х…м помашу[62].
При этих словах Патрик рассмеялся. Улыбнулся и Кузнецов. И продолжал:
– И если после таких плясок я не выживу, я вам, летя в страну Вечного Лета, даже слова упрека не брошу[63]. Надо, так надо. На войне, как на войне.
Но скажите прямо, мать вашу! Не используйте втемную! Уважайте в нас надежных соратников, а не лохов[64].
Патрик задумался.
– Отлично, что мы с тобой, наконец, поговорили. Знаешь, ваша страна представляет сейчас одну из точек, нажав на которую, можно вызвать изменение ситуации во всем мире. И Белый Интернационал это понимает. Вы нам очень важны как равноправные соратники[65], находящиеся на направлении главного удара.
Нам очень важно найти с вами взаимопонимание. И мы его находим. В том числе и сейчас. В этом разговоре. Твои замечания я считаю справедливыми. И могу пообещать, что они будут учтены.
С другой стороны я рад, что ты лучше понял, что же такое Белый Интернационал. Теперь еще раз определимся, кто есть кто.
Ты и твоя команда.
Кузнецов хотел его прервать уточнениями, но Патрик как будто поняв, что он хочет сказать, опередил его.
– Я уже понял, что твоя команда это Алексей и Виталий. Тамара вам симпатизирует, а Семен ваш временный попутчик. Скорее надежный, хотя я могу и ошибаться, но вам нисколечко ни симпатизирующий.
Итак, твоя команда это одновременно и продавцы весьма ценного товара, за который Белый Интернационал готов заплатить, и полевые агенты этого самого Интернационала, которые обеспечивают доставку этого товара, и верхушка будущего русского отдела этого Интернационала.
Так что ты одновременно и простой продавец краденного, и командир отделения охраны некой частной международной структуры, и генерал ордена, член совета директоров той же самой структуры.
– Четко, Патрик, четко. Молодец. Теперь все точки над „i“ расставлены. Теперь, как говорил наш Суворов, я знаю свой маневр.
– Должен сделать комплимент твоим ребятам. Они выше всяких похвал. Вот это бойцы! Ни одного вопроса. Спокойствие, полное доверие шефу, энтузиазм, интерес. Ради такого контингента мы и будем помогать Руси. Без таких парней Белый мир не сможет выжить.
– Спасибо на добром слове, Патрик.
И вот теперь они плыли уже по Каховскому водохранилищу. По пути отдыхая, и развлекаясь, как могли. Хотя пистолеты, после консультаций с коллегами Патрика в Киеве, решено было оставить. Более того, они из них еще и постреляли немного на каком-то стрельбище, привыкая каждый к своему стволу.
– Ценю твой энтузиазм, – ответил Патрик на реплику Кузнецова.
Между тем, левый берег немного придвинулся, и им стали видны большие обрывы из красной глины. Обрывы состояли как бы из долгой череды гладко отполированных водой глинистых колонн.
– Смотри, Патрик, какое интересное явление природы, – сказал Кузнецов.
– И все же, Михалыч, нет более красивого явления природы, чем женщина.
– Что, не прочь полюбоваться на прелести Тамары и жаждешь, чтобы она вышла сейчас позагорать рядом с нами?
– Ни в коем случае, Михалыч! Это же такой стресс, видеть такую прелесть и не обладать ей. Говорю тебе, как биолог по базовому образованию. При таких стрессах, выбросы катехоламинов превышают их выброс при электрошоке в разы.
– А что такое катехоламины?
– Долго объяснять, профессор.
– Ладно, но все равно звучит заманчиво.
– Так что пусть лучше уж ваш Семен не выпускает ее из койки. А то мы все здесь скончаемся от разрыва сердца. Кстати, мне кажется, что если бы в программу олимпиад был включен спортивный секс, наш подполковник уже мог бы претендовать на участие в этом виде спорта. В начале нашего путешествия он начинал как новичок. А теперь, судя по всему, становится мастером. Впрочем, с таким тренером.
Он многозначительно замолчал.
– Слушай Патрик, чисто ради моего просвещения, что на Западе джентльмены вот так могут обсуждать даму?
– Обиделся?
– Нет, интересуюсь.
– Отличный вопрос, Святослав. Отличный. Видишь ли, на Западе нет абсолютов. В принципе можно все, но в соответствующем месте, в соответствующее время и в соответствующей форме. Византийский абсолют создан для идиотов. Которым нельзя доверить оценку ситуации и определение что в данном случае можно, а что нельзя. Поэтому для верности лучше сразу все запретить. А если не все, то как можно больше.
– Поразительно верное понимание этой сволочной модели жизни. Ну, ничего, мы еще врежем по нему и нашей библиотекой и нашей политикой.
Рядом раздался шорох. Они разом обернулись и увидели, что размягченные полуденным солнцем и интересной беседой не заметили, как к ним подошла Тамара.
Она была ослепительно красива. Сейчас, под ярким южным солнцем ее волосы показались Кузнецову несколько более светлыми, чем казались раньше. Не светло-каштановые, а цвета слегка потемневшей меди. Ну, а фигура! Фигура ее была просто идеальной. В плавках у Кузнецова сразу возникло напряжение.
– Мальчики, хотите пари?
– Согласны, княжна.
– Сто против одного, что вы сейчас говорили о бабах.
Она легко и упруго присела рядом с ними, опершись спиной о какую то бухту истрепанных, но промытых дождями и забортной водой, просушенных солнцем канатов.
– Не испачкаешься, княжна, они могут быть грязными? – сказал Кузнецов, показывая на канаты.
– Не беспокойся, я прежде, чем примоститься здесь, посмотрела, куда сажусь. Но не уходи от ответа.
– Пари не корректно. Это очевидно, как закон всемирного тяготения. Разумеется о бабах.
– И по причине присутствия на борту только одной из них, вы перемывали косточки именно ей.
– Неужели подслушивала?
Она засмеялась.
– Нет, просто догадалась. Эх, мальчики, по уму, по нашему ведьмовскому обычаю, надо бы мне здесь всех вас обиходить. Но, извините, Семен не поймет.
– Извиняем, княжна. Хотя такое признание для нас несколько необычно.
– Вам надо еще очень много в себе пересматривать, прежде чем стать неоязычниками. Византийскую заразу надо из себя выдавливать по капле. Чехов говорил, что выдавливать надо раба. Он просто не понимал, что раб и столь обожаемый в России „раб Божий“ это одно и то же.
– Эх, мальчики, – продолжила она после небольшой паузы, – беда многих политических реформаторов в том, что они не понимают роли настоящей женщины в любом проекте. Тем более роли ведьмы.
Последнее слово она проговорила медленно, как бы прислушиваясь к себе, и резко вскочила.
Их кораблик дал гудок, потом другой.
– Тревога, мальчики, – тихо сказала она и кинулась внутрь корабля.
– Ты що, сказився! – раздался истерический голос за бортом слева по курсу.
Кузнецов и Святослав резко вскочили. Их корабль продолжал давать гудки, но не обращая на них внимания, ему наперерез шла убогая лодчонка, как будто желая их протаранить. Мужик, сидевший там ругался на южно-украинском суржике, мешая русские и украинские слова, осыпая бранью их капитана, который якобы таранил его лодку.
61
Ага, прям, как Ющенко "в Украiне" свою "помаранчевую".
62
наде же, какая самоотверженность
63
Александр Матросов, хули
64
Когда тебя снайпер, по выстрел которого тебя подставили твои "братья" по "арыйскому" Западу, завалит, тебе будет уже всё равно, в каком качестве он тебя завалил. Как лоха или, как "надёжного соратника"
65
А Западу Русские солдаты всегда были нужны. Как пушечное мясо. И ни в каком другом качестве. Какие бы мантры они при этом не пели.